Светлана Лучицкая о причинах Крестовых походов
Почему современники не считали Первый крестовый поход первым? Как католическая церковь изобрела «священную войну», чтобы занять делом беспокойных рыцарей? И правда ли, что отвоёвывать Гроб Господень в Святую землю отправились только лишённые наследства младшие сыновья феодалов?
Мы публикуем стенограмму эфира дружественного проекта Родина слонов c доктором исторических наук, руководителем центра исторической антропологии ИВИ РАН Светланой Лучицкой. А на следующей неделе читайте отрывок из новой книги Светланы Игоревны «Крестовые походы. Идея и реальность».
М. Родин: Сегодня мы будем обсуждать крестовые походы. Казалось бы, такая школьная понятная тема. Мы все знаем, кто туда ходил, зачем и как это повлияло на современный мир. Нет. Современные историки говорят нам, что всё гораздо интереснее, чем мы себе это представляем, и это до сих пор влияет на современный мир. И не знаем мы, кто туда ходил, и не обязательно это младшие сыновья. В общем, будем разбираться в этих мифах и в представлениях современных историков по этой теме.
Я думаю, стоит начать с определения: что такое крестовые походы? Потому что это тоже непростая тема.
С. Лучицкая: Это непростая тема. Я думаю, на этот вопрос не было ответа даже у современных крестовым походам людей.
Если мы посмотрим на тексты источников, то слова «крестовый поход» мы не обнаружим.
Если, как вы предлагаете, давать какую-то общую дефиницию, то, наверное, можно назвать крестовыми походами военно-религиозные экспедиции западных христиан под эгидой папства, участники которых принимали обет и получали соответствующие привилегии, как духовные, так и материальные. Им жаловалась индульгенция, а также предоставлялись определённые материальные мирские привилегии. И эти походы длились с конца XI, и, как теперь считают учёные, вплоть до начала XVIII в. До последних всплесков деятельности Ордена госпитальеров, которые в это время находились на Мальте. А вы знаете, что Мальту завоевал Наполеон. И после этого предпосылки для деятельности Ордена госпитальеров уже отчасти не существовали.
Очень интересно, что если мы посмотрим средневековые тексты, то мы увидим, что эти разные виды военной деятельности, о которых мы будем говорить, обозначались самыми разными терминами. Скажем, в XII в. в хронике мы чаще встретим такие термины, как «паломничество», «святое паломничество», «дорога к Гробу Господню» («via Sancti Sepulchri»), «путь к Иерусалиму». Но наряду с этими было и другое название, которого избегали клирики: это «святая война» («bellum sanctum»), или «справедливая война» («bellum justum»).
И это многообразие терминов говорит о том, что, видимо, современники не воспринимали крестоносное движение, как нечто единое. И это справедливо, потому что на самом деле «крестовый поход» – это термин, который отчасти придумали историки. И та периодизация, которая сейчас принята в учебной литературе, на самом деле достаточно условная. В общем, любая периодизация условная. Это некие строительные леса, которые историки создают. Иногда эти строительные леса принимают за действительность.
Крестовый поход – это был такой институт. Институт священной войны. И он возникает довольно рано. Если мы будем рассматривать истоки возникновения этого института, то мы должны будем обратиться к сочинениям отцов церкви.
Крестовый поход – это сочетание двух институтов, вернее, институтов и идеи. Это институт священной войны с одной стороны, и это институт паломничества.
Когда был Первый крестовый поход (который только мы называем «первым», а для современников он не был ни первым, ни вторым, никаким), что сделал папа Урбан II? Он соединил институт священной войны, который уже до этого существовал, и институт паломнического путешествия, который был очень почтенной традицией.
То есть на самом деле священные, или справедливые войны велись уже довольно давно. Вы понимаете, что церковь, в принципе, нуждается в вооружённой войне, в светской власти, и она всегда стремилась опереться на светскую власть. И когда Константин объявил христианство государственной религией, на самом деле у христиан уже не оставалось возможности отлынивать от военной службы. Они должны были с оружием в руках защищать интересы Римской империи. И с этим надо что-то делать, потому что мы знаем, что христианство – это мирная религия, которая, в принципе, осуждает военную деятельность. Но война была повседневной реальностью и надо было как-то всё это оправдать. И религиозный мыслитель, который создал учение о справедливой священной войне – это Августин Блаженный.
М. Родин: Это задолго до того, что мы называем Первым крестовым походом.
С. Лучицкая: Да, это V в. Он высказал некоторые идеи относительно того, как можно совместить христианство и войну. Но эти мысли разрознены, они высказаны в разных сочинениях, и потом они дошли до нас через посредничество целого ряда авторов. Исидор Севильский, например. И только во второй половине XI в., к началу Первого крестового похода, все эти разрозненные мысли были собраны воедино. Был такой церковный писатель, Ансельм Луккский, который был в кабинете Григория VII, ярого папы-милитариста. В XI в. он одобрял очень многие войны в Испании, на Сицилии, и т.д. И дефиниция Августина, определявшая, что такое справедливая война, просуществовала очень долго.
М. Родин: Что такое справедливая война?
С. Лучицкая: Есть три критерия. Даже если мы посмотрим хроники Четвёртого крестового похода, хронисты обращаются к этим критериям:
1) Война должна вестись законной властью, «auctoritas principis». То есть это не должно быть личное дело кого-то, личная месть. Это дело, которое поручено государю. Светский, или церковный государь ведёт эту войну;
2) Законная причина, «causa justa». Война справедлива тогда, когда есть причина для её ведения. Когда у вас отторгли ваши владения, незаконно экспроприирована чья-то собственность, или какой-то моральный ущерб нанесён;
3) То, что Августин называл «recta intencio», то есть честные намерения. Это тот случай, когда война является единственным способом разрешения конфликта. Только через войну можно возместить ущерб. Только тогда можно восстановить справедливость.
Эти три критерия действуют на протяжении очень многих столетий. И, скажем, в Х веке, когда началась агрессия венгров, норманнов, арабов, это учение о справедливой войне применялось церковью. И с помощью этого учения церковь освящала войны, которые велись в самых разных регионах.
М. Родин: А можете привести несколько примеров? Насколько я понимаю, средневековые люди не видели ничего нового в этих крестовых походах.
С. Лучицкая: Да, разумеется. Скажем, когда речь идёт о войнах в Испании, они назывались «реконкистой», это позднее название, но тем не менее. Речь идёт о том, что мусульмане завоевали христианские земли. Соответственно, это causa justa. Это наши земли, которые они завоевали. Мы должны их отвоевать. Эти войны поддерживало и одобряло прежде всего папство. Папа – это не только церковный глава. Это также и светский государь. У него есть земли, Папская область. Помните, по Константинову дару папе передали Латеранский дворец, герцогство Рима, и вообще все западноримские земли. Соответственно, это всё папская вотчина, вотчина святого Петра. Папа не отождествлял себя со святым Петром, но он говорил, что это принадлежит святому Петру. Мы должны это отнять.
И в XI в. Григорий VII, который был предвестником священной войны, одобряет и благословляет войны, которые ведутся в Испании. И в частности за участие в этих войнах выдаются индульгенции.
В крестовом походе мало нового. Некоторые вещи мы считаем следствием Первого крестового похода, но на самом деле они были и до него. Например, выдача индульгенций. Испания, 1063 г., очень известная битва при Барбастро, она описана в героическом эпосе. Там участникам властью святого Петра выдаётся индульгенция. И это приравнивается к покаянию. Такие же войны велись на Сицилии.
То есть христианство себя уже опробовало. Я уже не говорю о войнах, которые до того велись. Но XI в., мы уже приближаемся к Первому крестовому походу. На Сицилии вели войны норманны, которые по началу были противниками христианства. Это были железные воины, которым была свойственна исполинская физическая сила и презрение к смерти. Их самые разные светские и церковные государи использовали как военную силу. Они сначала были противниками папы. В середине XI в. была битва при Чивитате, где норманны вообще захватили римского папу Льва IX в плен.
Но после этого начинается союз норманнов и папства. И папство благословляет норманнов, которые отвоёвывают земли у мусульман на Сицилии, в южной Италии. Это тоже справедливые войны. Они не назывались священными войнами, но они велись в защиту интересов христианства и святого Петра. Любопытно, что все эти войны назвались «войнами святого Петра». Они уже опробовали себя в двух поколениях военных действий в течение XI в.
М. Родин: А что изменилось в XI в.? Нас советская историография приучила к тому, что есть повод и причина. Должны сложиться какие-то причины, которые привели к возникновению крестовых походов. Что это за причины? Мы привыкли думать, что это большое количество безземельных дворян, которым некуда девать свои силы.
С. Лучицкая: Это мы переходим к вопросу, кто такие крестоносцы.
Я думаю, ситуация такая. В XI в. были справедливые, в общем-то уже священные войны, которые велись как войны св. Петра. В это время папой был Григорий VII. Тогда начинается т.н. Клюнийская реформа. Она возникла как реакция на вмешательство светской власти в дела церкви. Это очень важная реформа. Она совершенно удивительна, потому что церковь не склонна реформировать что-то. Потому что она – не дело рук человеческих. Она, как считалось, создана Иисусом Христом, апостолами, соответственно она – часть божественного плана. Соответственно, как же можно менять божественный план? И в это время, что удивительно, сама церковь проявила инициативу реформирования. Потому что к этому моменту папская власть попала в очень сильную зависимость от светских государей, от императора. И моральный авторитет папства был довольно низкий. Институт папства всегда почитался, а папы были очень разного калибра. Некоторые были ничтожные и вызывали презрение.
Клюнийская реформа была призвана вытеснить всякие мирские элементы из церковной жизни. Тогда священники, епископы получали фьефы от светских государей. Они продавали церковные должности. И папа имел слабое влияние на назначение на церковную должность. Т.е. епископов назначали светские государи. И Клюнийская реформа выступила за освобождение церкви. Во время этой реформы авторитет папства очень высоко поднялся. Они реформировали буквально всё. Начали с самих священников. Их нравственная жизнь, образование начали подвергаться контролю. Институт легатов был приведён в порядок. Очень много они сделали для того, чтобы авторитет папства вырос. Поэтому, когда на Клермонском соборе Урбан II провозгласил крестовый поход, он получил отклик. Поскольку папство было на высоте в это время.
Поэтому можно считать, что Первый крестовый поход возник на стыке двух факторов. С одной стороны, Клюнийская реформа, которая повысила авторитет церкви. А с другой стороны, те войны, которые велись в XI в. и раньше, и которые были почти священными войнами.
Григорий VII, хотя был церковным деятелем, в нём проступали черты светского государя. Он хотел всех правителей, которые участвовали в этих войнах, привязать к Святому престолу. Он, скажем, когда норманнские герцоги отвоёвывали у мусульман земли на Сицилии, требовал, чтобы на эти земли распространялся сюзеренитет святого Петра. И чтобы все эти герцоги и графы держали эти земли в качестве фьефов от папы.
Сама Клюнийская реформа должна была опираться на какую-то вооружённую силу. Сначала они опирались на светских правителей, а потом постепенно стали опираться на рыцарскую элиту. Потому что Григорий VII несколько перегнул палку. Он все эти отношения между рыцарством и церковью, которые протекали в религиозной сфере, старался перевести в сферу правовую.
М. Родин: В общем, просто стал крупным феодалом. Завоёвывал себе новые земли.
С. Лучицкая: Это не он завоёвывал, а святой Пётр. Он просто пытался привязать этих государей правовой ленной присягой. И поэтому этот институт священной войны, который развивался, уже исчерпал свою силу. Урбан II не был таким амбициозным и таким милитаристом, как Григорий VII. И он очень хорошо понимал, как важен для церкви её моральный авторитет. И он возродил институт священной войны. Он соединил священную войну и паломничество. Он объявил крестовый поход паломничеством к святым землям. И поэтому институт священной войны, который Григорий VII так жёстко пытался реализовать, получил опору в народных представлениях. А паломничество в Святую Землю – это очень давняя традиция, начиная с IV в. она очень хорошо знакома. Иерусалим – это вотчина Иисуса Христа.
И я думаю, очень большую роль сыграла та религиозная атмосфера, которая была в это время в Западной Европе. Потому что это паломническое путешествие было также связано с получением индульгенции, прощения грехов. У нас очень заманчивый образ рыцарской элиты: доблесть, благородные манеры. Но они в то время были настоящими разбойниками. Империя Карла Великого распалась, все институты центральной власти перестали действовать. И управляющие замками вместе со своими вооружёнными воинами, рыцарством, практически захватили власть. Они подчинили себе свободное население, отправляли судебную власть, взимали налоги и действовали по своему произволу. Поэтому тогда общество захлестнула волна насилия.
И что сделала церковь? Она создала институт «божьего мира». Т.е. она стала бороться против этих рыцарей-разбойников. И институты центральной власти, которые раньше существовали, были заменены ассамблеями свободных людей, на которые приходили клирики, миряне, стаскивали реликвии со всех сторон для устрашения рыцарей, устраивали крестные ходы, читали молитвы и заставляли рыцарей принимать обеты, что они не будут сражаться против безоружных, будут соблюдать нормы церкви, не будут воевать в церковные праздники, во время сельскохозяйственных работ, и т.д.
И эту силу папство тоже пыталось привлечь на свою сторону. Они прекрасно понимали, что рыцари имеют свою нравственную систему, свой этос, и их военно-героические идеалы невозможно заменить церковными. Но они попытались их связать и облечь рыцарство новой миссией. Чтобы оно воевало, но за интересы церкви. Что они практически уже и делали в Испании, на Сицилии, но там просто несколько другая ситуация была.
И этот призыв Урбана II пал на подготовленную почву, потому что рыцари в течение XI в. начинают изменять своё поведение. И церкви, аббаты, монастыри часто обращаются к местной аристократии, которая защищает их с оружием в руках. И эти люди, которые защищали монастыри, как правило назывались «верными» какого-то святого. Скажем, Аббатство св. Мартина – это верные св. Мартина.
И именно к ним обращался Урбан II, когда призвал идти в Константинополь и Иерусалим сражаться с язычниками.
М. Родин: Получается, к этому моменту церкви нужно было укрепить свою власть. И она придумала миссию, которой могла управлять. И с помощью неё призвала всех этих рыцарей и укрепила контроль над ними.
С. Лучицкая: Она выполнила задачу Клюнийской реформы. Клюнийская реформа – это божий мир. Но божий мир имеет узкие цели, как бы просто борьба против насильнической агрессии. А в более широком смысле – это как раз облечь новой миссией, как вы правильно сказали. Да, Первый крестовый поход можно рассматривать в рамках Клюнийской реформы. Союз рыцарства и церкви. Но вы совершенно правильно заметили: это с точки зрения папства.
М. Родин: А с точки зрения рыцарей зачем им это надо?
С. Лучицкая: Папство – это одно. У него было широкое, масштабное видение картины. И они использовали институт священной войны для самых разных целей. Об этом ещё мы поговорим. В основном призыв к крестовому походу был обращён к рыцарям, потому что церкви было важно, грубо говоря, заключить союз с рыцарством.
Почему рыцари откликнулись? Потому что они столько времени грабили церковь, уничтожали посевы, сражались с безоружными мирянами.
М. Родин: Вряд ли совесть взыграла.
С. Лучицкая: Не то, что совесть. Это была попытка церкви пронизать светский мир нравственными принципами. Мы смотрим на это с точки зрения XXI в. и для нас это что-то странное. Это какая-то поверхностная религиозность.
Но на самом деле, если представить, как жили люди в это время, у людей было очень острое сознание собственной греховности. Они представляли себе, что спастись невозможно. Только монахи могут спастись. Потому что они живут в особых условиях, избегают соблазнов повседневной жизни. А спастись очень трудно. И осознание греха и неотвратимого возмездия за него – это важная черта средневекового сознания.
Причём люди жили очень тесно, и было такое представление, что если кто-то совершает грех, то это нарушает равновесие в обществе. Поэтому этот призыв папы упал на подготовленную почву. Потому что люди стремились какими-то внешними поступками искупить свои грехи. И они прекрасно понимали, что они могли пойти в паломническое путешествие, чтобы искупить грехи, дать какие-то пожалования монастырям и церкви. Но число епитимий, которые налагали на христиан за всякие прегрешения, всё время росло. А люди были погружены в мирскую жизнь, они каждый день совершали грехи. Совершенно невозможно спастись. И тут тебе разрешают пойти в крестовый поход, и ты разом искупаешь все свои грехи. Это просто невероятно.
М. Родин: Я человек мирской, и во всём пытаюсь найти социально-экономическую подоплёку. Возможно, меня к этому советская историография приучила. Есть у нас такое представление, что крестовые походы случились потому, что скопилось большое количество безземельных дворян. Младших сыновей, которым не положено было наследство. Им нужно было как-то пристроиться. И вот они нашли себе такой выход. Поддерживает ли это современная историография?
С. Лучицкая: Наверное, уже не осталось историков, которые бы поддерживали это мнение. Да, младшие сыновья были лишены земли по принципу майората, когда наследство доставалось старшему в семье. На самом деле этот принцип существовал по большей части только в северной Франции. Ни в Италии, ни в Бургундии, ни в Германии этот принцип не действовал. Поэтому с этой точки зрения это уже не верно.
А за последние 30 лет историки провели анализ самых разных хартий крестоносцев. Хартии удивительны, потому что это не столько какие-то грамоты, которые фиксируют имущественные сделки (а крестоносцы накануне похода отдавали все свои приобретения церкви), там есть описания страшного суда, говорится о борьбе с язычниками. И видно, что это люди, которые действительно отягощены греховным сознанием и стремятся искупить свои грехи. И по этим хартиям очень хорошо видно, что в крестовые походы уходили чаще всего как раз старшие сыновья. Причём речь не идёт о каких-то аристократах. Мы знаем, что пошёл Боэмунд Тарентский, крупный сеньор, брат французского короля Гуго Вермандуа, Готфрид Бульонский, который был герцогом, очень крупным феодалом, его брат Бодуэн. Младшие сыновья оставались. Старший сын младшему брату своему поручает своё семейство. И явно опасается, что когда он уйдёт, то младший сын может отобрать все его владения и невесть что сделать с его семьёй. И были случаи, когда женщин и детей убивали. Потому что вокруг завистливые родственники и соседи, которые только и ждут, что хозяин уйдёт далеко воевать, и можно будет беспрепятственно пограбить.
То есть в хартиях мы видим совсем другую картину. Просто нас действительно так учили, у нас есть социально-экономический редукционизм, что нужно искать материальные причины. Они, наверное, были. На них намекает хронист Роберт Монах, который говорит, что вы все враждуете, воюете друг с другом, а ваша земля слишком узкая. Вокруг горы, море, и вы не можете приобрести владения. Идите в Святую Землю, там вы приобретёте. Действительно есть такой пассаж, но он скорее метафорический, потому что речь идёт об обетованной земле, которая течёт молоком и мёдом. Это всё скорее Небесный Иерусалим, а не материальные вещи.
Можно, конечно, притянуть за уши какую-то цитату, это очень часто делают. Меня удивляет, что часто ссылаются на Рауля Глабера. Это бургундский хронист. У него совершенно великолепные описания голодовок, неурожаев, эпидемий в XI в. У него есть пассаж, где он говорит о том, что такой страшный голод был в Бургундии: на рынках продавали человеческое мясо, детей заманивали в лес, и всё такое. Это великолепные описания, они действуют на воображение. Но вспомним, что Рауль Глабер писал свою «Историю» в пяти книгах в начале 30-х гг. XI в. До крестовых походов остаётся две трети века. Как можно за две трети века иметь какие-то предпосылки для того, чтобы это явления вылилось в то, во что оно вылилось?
Социально-экономические причины всегда были. Есть такое представление, что эту воинственную, лишнюю рыцарскую вольницу нужно было куда-то отправить. Но всякие проблемы вроде неурожаев, голодовок – это вечные спутники средневекового общества. Это было всегда в средневековой Европе. И накануне Первого крестового похода голода и всего прочего было ничуть не меньше и не больше, чем во все прошлые века. Поэтому мне кажется, что причины этого явления всё-таки нужно искать в тех церковно-политических отношениях, которые тогда сложились.
Есть взгляд папства на крестовый поход, а есть взгляд снизу. А что такое для папства крестовый поход: это был очень удачный ход в борьбе за инвеституру. Урбан II был в очень слабом положении. Его не признавали ни в Германии, ни в северной Италии. Рим ещё не подчинился ему. Он только что выкупил за деньги Латеранский дворец, Замок Св. Ангела. И в этот момент он получил шанс возглавить христианский мир. И он его возглавил, потому что его призыв нашёл отклик. И это означало поражение германского императора.
М. Родин: Я бы не сказал, что он получил шанс. Он его создал сам себе.
С. Лучицкая: Получается, что так. Папы всё время искали союзников в борьбе против германского императора, и они пытались найти его в Византии. Но на самом деле все эти планы скрывали за собой планы воссоединения церквей, унии. Но так или иначе они обратились к Византии. И поэтому ещё раньше Григорий VII призывал к тому, чтобы пойти спасать бедных греков от турок.
М. Родин: Ещё один важный игрок – это Византия.
С. Лучицкая: Разумеется. Папы хотели на неё опереться. Поэтому они хотели защищать её от турок. Это и был призыв на Клермонском соборе. Но папа совершенно неожиданно, я не знаю, насколько это всё осознанно, соединил эти цели: Константинополь и Иерусалим.
Потому что что такое восточнохристианский мир для средневекового человека? И сейчас не знают, что там творится. Тогда они слабо представляли, что такое Византия. А Иерусалим – это понятно. В каждой церкви есть какая-то фреска, где он изображён. Это вотчина Иисуса Христа, где все реликвии, где страсти Господни, где состоится Страшный Суд. Поэтому образ небесного и земного Иерусалима в обыденном сознании постоянно смешивался. И то, что папа соединил священную войну с паломничеством в Иерусалим, сыграло колоссальную роль. Почему крестоносцы нашивали на одежду матерчатые кресты? Потому что паломническое путешествие в Иерусалим было связано с принятием креста. Поэтому папа раздавал матерчатые кресты. Этим он предлагал отправиться в паломническое путешествие.
М. Родин: Мы сейчас описываем конкретную ситуацию XI в. Но крестовые походы длились очень долго. Вы вообще сказали, что до начала XVIII в. Они должны были меняться, и причины, содержание должны были меняться.
С. Лучицкая:
Мы иногда говорим о периодизации: восемь крестовых походов. Не сосчитать, сколько было крестовых походов. Если вообще иметь ввиду, что они действительно были. Я не уверена, что их не придумали историки. Было крестоносное движение. А термина «крестовые походы» – не было.
Западная культура очень рациональна, она всегда описывает всякие явления своим языком. Для любого явления есть описание. Для крестового похода ни в памятниках церковного права, ни в теологических трудах вы не найдёте никакого описания. Есть слово crux, крест. Был такой специалист по каноническому праву, Гостензи, который говорил, что есть crux transmarina и crux cismarina. То есть крест по ту и по сю сторону моря. Всё, больше никаких дефиниций нет. И то, что они не выработали такого понятия, говорит о том, что они не воспринимали крестоносное движение как нечто единое.
М. Родин: То есть мы не можем сказать, как они менялись?
С. Лучицкая: Мы можем сказать, что был институт крестового похода. Он был. Он был создан Урбаном II на Клермонском соборе. Что это за институт? Это на самом деле обет крестоносца. Обет крестоносца почти один к одному – это обет паломника. Даже крест на себя брали уже паломники. Обет крестоносца – это практически паломнический обет, где только к благословлению посоха и сумы, атрибутам паломника, прибавлялось ещё благословление меча. Обет крестоносца очень важен для института. Это то новое, что создано было на Клермонском соборе.
Что произошло потом? Урбан II считается создателем крестовых походов. Но в XII в. практически не было крестоносных экспедиций. Была только одна после завоевания Эдессы. То есть в принципе это были неорганизованные экспедиции, потому что система проповедования не была организована. На Первом крестовом походе даже буллы папской не было. Просто Урбан II прочитал речь, и всё.
Потом, как финансировалось? Никак. Гвиберт Ножанский пишет, что просто все продавали своё имущество. Причём сегодня кто-то смеялся над тем, что кто-то всё своё имущество заложил церкви и пошёл, а завтра сам продавал имущество и тоже отправлялся в Святую Землю. То есть либо закладывали имущество церкви, либо продавали, либо обращались к семье. Не было никакой системы финансирования.
В начале XIII в. была создана система организации крестового похода. Эта заслуга принадлежит папе Иннокентию III, самому великому папе, который достиг вершины власти понтифика, и которого совершенно правильно называли викарием Христа.
М. Родин: А что отличалось?
С. Лучицкая: Была создана система организации крестового похода. От проповедования до финансирования. Он соединил систему папских легатов, которые проповедовали, с системой провинциальных клириков. Последние стали помогать легатам. Он обязал клириков выплачивать т.н. «крестовые деньги», как они потом стали называться. Все клирики должны были выплачивать одну десятую своих доходов в пользу крестового похода.
М. Родин: То есть обязанность финансирования он возложил на церковь.
С. Лучицкая: Да. Мы говорим, что это легло бременем на общество. На самом деле, это была инициатива церкви. Церковь её брала на себя и всё делала. Деньги собирались именно с клириков. Эта «крестовая десятина» менялась: в течение какого-то количества лет 1/10, потом была 1/40, 1/60. Но эти деньги с клириков всегда собирались вплоть до XVI в. Они поступали в фонд крестовых походов. Другое дело, что экспедиции эти не организовывались, а деньги как правило оседали в чьих-то сундуках.
Речь на Клермонском соборе была обращена прежде всего к рыцарям. Но было очень много простолюдинов, которые тоже желали приобщиться к святому делу, а не могли по причинам немощей, болезней, неспособности сражаться. И Иннокентий III, который исходил, наверное, из каких-то уравнительных идей церкви, сделал так, что все слои населения получили доступ к крестовому походу. Все могли участвовать. Каким образом? Он разрешил выкупать обет крестового похода. Т.е. если ты не можешь, болеешь, или сосед на твои владения напал, ты можешь выкупить обет крестового похода и вырученные деньги пожаловать на пользу экспедиции, оставаясь дома.
М. Родин: Мне кажется, против этого протестанты потом и боролись в том числе.
С. Лучицкая: Абсолютно правильно. Кроме этого, он разрешил коммутацию обетов. Замену условий крестоносного обета. Можно было менять время исполнения обета, откладывать его чаще всего, и место. Т.е. идти не в Святую Землю, а в другие регионы, воевать на других фронтах и получать те же самые права и привилегии, которые получали крестоносцы, идущие в Святую Землю. Разрешите маленькую цитату по поводу Альбигойского крестового похода. Почему его нет среди этих восьми крестовых походов? Потому что это действительно был крестовый поход, но в другой регион. Иннокентий III в 1207 г. пишет в булле: «Мы желаем, чтобы те люди, которые взяли оружие, дабы сражаться против вероломных (т.е. против еретиков) получили то же прощение грехов, каковое мы пожаловали воинам, кои воюют в Святой Земле», и т.д., и т.п.
Т.е. изменение крестоносного обета имело далеко идущие последствия. И мотив паломничества в Святую Землю, который изначально в крестоносном обете присутствовал, превращается в своего рода юридическую фикцию, которая позволяет папе вербовать новых воинов в совсем другие новые экспедиции. Поэтому XIII в. – это невиданное расширение крестоносного фронта. Мы видим, что в Испании идут крестовые походы. И испанцы очень рады, что их походы против мавров, которые они ведут на Пиренейском полуострове, приравнивались к крестовым походам на Святую Землю. Они получали за это те же самые индульгенции и чувствовали себя настоящими крестоносцами.
Были походы в Прибалтику, против Ливонии, Пруссии. Там тоже крестоносцы собирались в Святую Землю. Им сказали, что они могут то же самое сделать в совсем другом регионе. Причём чтобы оправдать эти войны, Ливонию превратили в маленькую Святую Землю. Было объявлено, что Ливония – это удел Богоматери. Притащили туда самые разные реликвии и объявили, что у них там тоже паломнические центры.
М. Родин: На Русь была ещё пара крестовых походов.
С. Лучицкая: Конечно, но немножко позже.
Альбигойский крестовый поход. Еретики на юге Франции были объявлены врагами христианства, и туда тоже были отправлены воины. И они получали те же самые индульгенции, что и воины, идущие в Святую Землю. Воевали и против светских правителей: у папы нет политических противников, все его противники – еретики. Против Фридриха II войны велись на протяжении всего XIII в. И люди, которые там сражались против своих единоверцев, тоже чувствовали себя крестоносцами, как в Святой Земле против неверных.
М. Родин: В XIII в. крестоносцам было добавлено много профитов кроме отпущения грехов. Если против тебя заведено судебное дело – его откладывали на время крестового похода. Расскажите, что получал крестоносец в качестве поощрения.
С. Лучицкая: Поощрений было много, все эти привилегии, и духовные, и светские, менялись. В Альбигойском крестовом походе было объявлено право наделения трофеями рьяных католиков. Т.е. Симон де Монфор, который против альбигойцев выступал, потом округлил свои владения. И не только он, но и французский король Людовик VIII.
М. Родин: Что значит «округлил»?
С. Лучицкая: Приобрёл себе новые земли в Лангедоке. Потому что на Четвёртом Латеранском соборе в 1215 г. было объявлено, что еретики отлучаются от церкви и лишаются имущества. Поэтому правители, которые не очищали свои земли от ереси, отлучались от церкви, и можно было завоёвывать их владения.
Что касается светских привилегий – это очень интересная тема, потому что в принципе крестовые походы – это средство расширения светской власти папы. В крестовых походах папа выступает как светский государь. Он объявляет, возглавляет крестовый поход, отпускает грехи крестоносцам, и т.п. Но именно система привилегий крестоносцев – это тоже система расширения светской власти. Потому что мирянин в общем выводится из сферы светского суда. Крестоносец – это мирянин, которого судить имеет право только церковный суд. Т.е. все его сделки, все дела, связанные с имуществом – всё это только в церковном суде. Более того, к нему применяется такое право, которое в римском праве называлось «persona miserabilis», вдовы и сироты под личной охраной государства. А здесь крестоносец под личной охраной церкви. Т.е. он защищён лично. Поэтому у него различные светские привилегии.
Он получает отсрочку в ведении судебных дел. Если против него возбуждено дело, он может всё время давать отсрочки так, что дело само собой рассосётся.
М. Родин: Я так понимаю, этим пользовались.
С. Лучицкая: Очень пользовались. Даже довольно цинично.
М. Родин: Причём не обязательно было даже идти в крестовый поход. Можно было купить себе право считать, что якобы ты там.
С. Лучицкая: Это очень важно, потому что в XII в. быть крестоносцем – это подразумевает действие. А в XIII в. быть крестоносцем – это просто статус. Сиди дома и будь крестоносцем. Это привело к тому, что крестоносные индульгенции приобретали за деньги. Уже Иннокентий III такую практику ввёл. И всё это вылилось в продажи индульгенций, которые, как вы справедливо заметили, потом критиковали протестанты.
Возвращаясь к светским привилегиям. Освобождали от пошлин. Могли иметь возможность заключать сделки даже с отлучёнными от церкви. Освобождались от долгов, от выплаты процентов. В общем, была масса привилегий, которые обеспечивали им высокий статус.
М. Родин: Я привык думать о крестовых походах, как об исключительно отрицательном явлении. Т.е. это бессмысленная резня, огромное количество жертв, безумные проблемы для Ближнего востока, которые принесли туда крестоносцы. А можем ли мы говорить о каких-то положительных последствиях?
С. Лучицкая: Мы, как историки, в таких моральных категориях не будем рассуждать.
Моё личное мнение: я думаю, что институт крестовых походов сыграл важную роль в европейской цивилизации.
Крестовые походы существовали лишь в связи с какими-то социально-политическими процессами, которые происходили в обществе. И институт крестовых походов использовался в тех случаях, когда он был полезен для решения какой-то проблемы. Скажем, крестовые походы в Прибалтику так или иначе привели к тому, что произошла внешняя экспансия и колонизация.
Мы представляем себе крестовые походы так, что это была какая-то отдельная эпоха, отдельный феномен, событие. Нет. Это инструмент. Не то, чтобы крестовые походы против Пруссии и Ливонии – это самостоятельное явление. Нет, это институт крестового похода был использован для расширения внешней экспансии и колонизации. То же самое мы можем говорить о борьбе против мавров на Пиренейском полуострове. Эти войны были приравнены к войнам в Святой Земле и с помощью этого земли отвоёвывались у мусульман. Католические короли занимались этим в XV в. Была такая булла крестового похода. Она действовала даже в XVII в. Битва при Лепанто в XVI в. – там тоже действовала булла крестового похода, с помощью которой они вербовали новых воинов и сражались против мусульман.
М. Родин: На современный мир это до сих пор влияет?
С. Лучицкая: Я думаю, мы имеем здесь ложное представление о том, что современные политические конфликты на Ближнем востоке – это непосредственное продолжение крестовых походов. Если мы посмотрим на крестовые походы с точки зрения Востока, то мы увидим, что, во-первых, крестовые походы были центральным явлением только для Западной Европы, для христианского мира. Они были маргинальны и не очень заметны для самих мусульман, потому что там были постоянные внутриполитические конфликты. Фатимиды воевали с Аббасидами, шли свои междоусобные войны. И крестовые походы были скорее на периферии их интересов. И они вспомнили очень поздно, когда в XIX в. стали переводить европейские труды и хроники на арабский язык. И тут вспомнили и Салах ад-Дина, стали пользоваться всеми этими метафорами. И началось то, что мы называем «the use and abuse of history». Они занимались политическими манипуляциями, используя для этого крестовый поход.
