Михаил Шумилин в «Родине слонов»
Могли ли деятели эпохи Возрождения подделать всю известную нам античную литературу? Когда написаны самые древние папирусы с текстами Ксенофонта, дошедшие до нас? Как филологи и историки определяют возраст текстов и так ли легко их обмануть?
Мы публикуем стенограмму эфира дружественного проекта «Родина слонов». О том, в каком виде до нас дошли античные источники, сколько раз они переписывались и о том, насколько часто они цитировались в разные эпохи, рассказывает кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Школы актуальных гуманитарных исследований РАНХиГС и доцент РГГУ Михаил Владимирович Шумилин.
М. Родин: Сегодня у нас будет интересная программа, потому что она является ответом на общественный запрос. Не так давно Сергей Карпюк и Анна Иванова сделали совершенно роскошный спецвыпуск программы «Родина слонов», который был посвящён «Анабасису» Ксенофонта. Они рассказывали про этот текст, пересказывали его частично, давали какие-то пояснения. И получилось совершенно необычное повествование. И после этого у меня в группе во «ВКонтакте», как это часто бывает, у людей начали возникать вопросы: «А с чего вы взяли, что Ксенофонт – это древний памятник?», «А как он датирован?», «С чего вы взяли, что он не придуманный?» и т.д. Поспорили, ещё что-то, и разошлись. Но мысль осталась, не первый раз возникает. Поэтому было решено сделать эту программу.
Сегодня мы будем говорить о судьбе античных текстов. Нас всех в школе учат: Александр Македонский пошёл туда-то, Плутарх сказал то-то. А с чего мы это взяли? Откуда историки, филологи получают эту информацию? Почему мы должны ей доверять? С чего историки взяли, что какой-то текст, который записан в позднее время (мы точно знаем, что манускрипт средневековый), был создан в античности?
Давайте очень коротко обозначим достаточно известную историю. Я, как историк, считаю, что историческая наука началась в эпоху Возрождения именно с критики текстов, источников. Знаменитый Лоренцо Валла, и т.д. Можете сказать про это? Как это возникло и зачем, собственно, понадобилось?
М. Шумилин: История с Лоренцо Валла и даром Константина была ещё и политически мотивирована. Но постепенно в ходе XV-XVI вв. в среде учёных сначала Италии, потом Франции, Голландии возникает целая культура критики источников и обсуждения того, является ли действительно такой-то текст древним. И многие тексты передатируются, многие объявляются более поздними, чем принято считать. И устраивается в общих чертах тот канон текстов, та картина древней истории, которая более-менее дожила до современного времени. К началу XV в. она, в общем-то, выглядела несколько иначе.
М. Родин: И тут есть подвох в общественном сознании, потому что многие источники впервые широко распространились именно в эпоху Возрождения. Отсюда у некоторых людей возникает логическая ошибка: что деятели эпохи Возрождения, которые издавали их, они, скорее всего, их и написали сами. Но тут есть большая проблема. Вопреки общественному мнению и дилетантским суждениям, этот процесс критики источников, какого-то обсуждения, переписывания, далеко не в эпоху Возрождения начался. Например, тот же самый Гомер активно обсуждался ещё в V в. до н.э.: что там достоверно, что нет, когда этот текст написан, в каком виде должен выглядеть этот текст. Уже тогда началась эпоха критики, которая не прекращалась никогда. Практически в каждом веке появлялся какой-то мудрец то из Александрийской библиотеки, то ещё откуда-нибудь, который сопоставлял между собой разные списки, и т.д.
И сегодня мы разберём несколько вариантов судьбы этих текстов. В каком виде они до нас дошли, на чём, когда были написаны, кто их, как и когда комментировал. Мне кажется, имеет смысл начать с того самого Ксенофонта. В каком виде до нас дошёл текст «Анабасиса»? Откуда мы его вообще знаем?
М. Шумилин: Нам, наверное, будет удобно представлять потенциального фальсификатора. И вообще, когда мы говорим о проблеме подлинности текста, действительно ли он принадлежит перу человека, которому он приписан, и действительно ли он является древним, удобно всегда представлять, насколько ему выгодно создавать эту фальсификацию. Естественно, мы можем придумать много ситуаций, когда у человека есть определённый интерес в том, чтобы что-то сфальсифицировать. А с другой стороны, как это соотносится с ресурсами, которые ему нужно затратить на создание подделки именно такого качества? И вообще, есть ли у него эти ресурсы? В некоторых случаях качество может быть таким, что это фактически просто невозможно.
Как дошёл до нас «Анабасис»? Из текстов довольно нормальной для греческих текстов рукописной традиции. Он стал очень популярен в Новое время, часто использовался при обучении, поэтому, отчасти, наверное, его так хорошо знают. В Византии он был несколько менее популярен. Там доминировала скорее «Киропедия» того же Ксенофонта.
Не для всех античных авторов существует полный обзор всей рукописной традиции. Я не знаю, есть ли он для «Анабасиса», я не специалист именно по Ксенофонту. Существует французский сайт, где пытаются составлять какие-то полные каталоги рукописей. В изданиях обычно используются только ограниченные группы. Этот сайт знает 60 рукописей Ксенофонта. Но я по крайней мере две пропущенные рукописи заметил там даже сам. Т.е. 60 – это неполный список. Порядка сотни, судя по всему.
Самая древняя рукопись для «Анабасиса», содержащая полный текст – это рукопись Х века, хранящаяся в Ватикане.
М. Родин: То есть уже раньше эпохи Возрождения.
М. Шумилин: Ну, если мы верим, что гуманисты не фальсифицировали рукописи. Скептик может, в принципе, придраться ко всему. И когда я скажу, что сложно подделать такое большое количество рукописей, можно сказать, что это я сказал, что это сложно, и т.д. В принципе, можно занять такую скептическую позицию, что на неё возразить ничего невозможно будет. И если не верить никому, то нужно пытаться оценивать всё самому. И такому человеку будет правильно порекомендовать не стоять в стороне, а самому заняться каким-то минимальным хотя бы историческим исследованием, чтобы прочувствовать, что реалистично, а что – нет. По-другому тут вообще ничего оценить будет невозможно.
Но если говорить с реалистической позиции, то, во-первых, вообще создать средневековую рукопись – довольно большая затрата сил и материала. Они пишутся на пергаменте, т.е. на телячьей коже, которая в принципе довольно дорогая.
Датируются эти рукописи в основном по палеографии. Ещё в конце XVIIв. некоторые французские учёные расклассифицировали греческие и латинские шрифты, выстроили для них некоторую хронологию на основании тех рукописей, в которых упоминались даты. Таких рукописей довольно много. Соотнесли, в каких рукописях с датами какие шрифты и, соответственно, выстроили эту модель. И она, опять же, хорошо работает, соотносится с содержанием всех рукописей, какие мы знаем.
И чтобы сфальсифицировать набор рукописей с правильными шрифтами, вот эту сотню написать, нужна большая армия переписчиков очень высокой квалификации. Тем, кто в этом сомневается, можно посоветовать, даже не имитируя шрифт, переписать от руки «Евгения Онегина». Это не так просто и не так быстро, как может показаться.
М. Родин: А что мы знаем о самом древнем списке Ксенофонта Х века? О его палеографии, материале, датировке.
М. Шумилин: Византийская рукопись Х века. IX-X век в Византии – это т.н. «македонское возрождение». Там правит Македонская династия. Её правление сопровождается подъёмом интереса, среди прочего, к древностям. Собственно, была, по-видимому, рукопись «Анабасиса» IX в., как минимум, потому что в Париже хранится другая важная рукопись «Анабасиса», которая датируется XIII, по-моему, веком, но про которую известно, что она списана с рукописи IX в.
М. Родин: А там есть какие-то выходные данные? Написаны ли цифры, годы, когда, кто, для чего, как издавал?
М. Шумилин: Такая информация есть не всегда. Тем не менее, в сумме у нас огромное количество рукописей. Сама система датировок, основанная на палеографии, основана на большом количестве информации. Это не то, что сопоставили две-три рукописи. В общем-то, этому можно доверять.
Есть папирусы, содержащие небольшие кусочки текста «Анабасиса», совпадающие с тем текстом «Анабасиса», который у нас есть. В прошлом году, насколько я помню, был опубликован пятый папирусный кусочек из «Анабасиса». И самый древний из них датируется II в. до н.э. Он хранится в Берлине. Это всё папирусы, публиковавшиеся на протяжении ХХ века. Они все, в основном, были выкопаны. Соответственно, ренессансному фальсификатору нужно было каким-то образом проникнуть в Египет и в разных местах закопать там папирусные клочки с тем текстом, который он создал. Причём написать эти клочки палеографически правильным шрифтом. Потому что папирусов у нас тоже немало, датируются они прежде всего на основании палеографии. И о датировке на основании шрифтов мы с достаточной уверенностью можем говорить.
М. Родин: Насколько это большие отрывки и как они укладываются в современное представление о ксенофонтовском тексте?
М. Шумилин: Я не посмотрел на сами тексты, честно говоря. Не всё доступно в московских условиях. Но обычно кусочки текста не очень большие и в довольно плохом состоянии. Я думаю, там от предложения до пяти.
М. Родин: А их датируют только по палеографии? Или можно сделать радиоуглеродный анализ самого папируса?
М. Шумилин: Это, конечно, можно сделать. Но не то, чтобы это часто делали. Потому что такого материала много. Насколько я понимаю, этим обычно не занимаются. Есть всякие дополнительные аргументы наверняка вроде того, где был найден папирус.
М. Родин: То есть археологический слой.
М. Шумилин: Да. И с предметами какого времени он найден вместе.
М. Родин: Причём современная археология чёткая в этом смысле наука. Она аккуратно фиксирует всё. У нас есть археологические отчёты.
М. Шумилин: Папирусы не всегда, к сожалению, из реальных археологических экспедиций. К сожалению, до сих пор существует чёрный рынок папирусов. Ряд папирусов происходит оттуда. Знаменитый опубликованный в 90-е гг. длинный папирус – это, скорее, редкость, т.н. миланский Посидипп – это собрание эллинистических эпиграмм. Выпал как раз из чёрного рынка. Соответственно, к сожалению, неизвестно, откуда он взялся.
М. Родин: Получается, если мы раньше думали, что Ксенофонта могли создать в XV в. какие-то деятели эпохи Возрождения, то потом мы поняли, что у нас есть манускрипт X в. Тогда, получается, его должны были подделать в Х в. Потом в течение ХХ века на нас вывалилось большое количество отрывков Ксенофонта, которые датируются II в. до н.э. Тогда, получается, тот фальсификатор должен жить во II в. до н.э.
М. Шумилин: Это несколько упрощённая картина, потому что не очень правильно представлять, что материальные носители – средневековые рукописи, папирусы – это единственный или же главный аргумент в атрибуции текста. Может быть, зайдёт речь о текстах, от которых даже не сохранились рукописи, но тем не менее считающихся подлинными.
Достаточно большое произведение – это не только материальные носители. Но и по самому тексту тоже можно кое-что сказать. Поэтому и до того, как были найдены папирусы, никто не сомневался в том, что этот текст написан Ксенофонтом. И не потому, что учёные какие-то глупые были или сами сфальсифицировали, а потому, что они в целом в это время, наверное, даже лучше, чем среднестатистический современный учёный, представляли себе, как это работает. Во-первых, памятник обладает некоторым однородным языком. Причём «Анабасис» – это не единственное дошедшее до нас произведение Ксенофонта. У нас есть довольно большой набор других произведений Ксенофонта. Мы можем сравнить с ними и посмотреть, похоже ли, что этот текст написан одним автором. Когда текст достаточно большой, мы можем выделить какие-то особенности речи как минимум этого периода. А в данном случае даже скорее именно этого автора. И хорошо подделать авторский стиль, чтобы невозможно было опознать, что это подделка – это достаточно сложно. Какие-то особенно гениальные учёные могли бы это сделать. Некоторые учёные эпохи Возрождения, в принципе, были на это способны. Но не XV – начала XVI вв., потому что в это время греческий обычно гуманисты знают не очень хорошо. Как следует знать греческий они начинают где-то к концу, к середине XVI в. По крайней мере, среднестатистический гуманист. Но исключений там мало.
Что касается других текстов Ксенофонта, у них тоже рукописная традиция. У некоторых немаленькая. У них тоже есть папирусы. Самый древний папирус Ксенофонта – III в. до н.э. В общем, мы подошли настолько близко ко времени Ксенофонта, насколько это возможно. Потому что папирусов IV в. до н.э. у нас фактически вообще нет. В это время Египет не особенно грекоязычен был.
М. Родин: Вы говорите про личный авторский стиль. Но есть ещё язык сам по себе. Древнегреческий язык конкретно этого периода. Ведь язык постоянно меняется. И мы по этому можем определить и датировать.
М. Шумилин: Тут некоторый усложняющий момент, что как в римском, так и в греческом мире, и вообще это свойственно, кажется, многим древним обществам, существовал некоторый языковой канон. Допустим, Цицерона в некоторые периоды, в том числе в эпоху Возрождения, специально учились имитировать как можно точнее. Поэтому, когда текст написан на абсолютно классическом языке, то это вещь, искусственную имитацию которой представить можно. В некоторые периоды это можно назвать модой, можно – тенденцией, но когда пишут прозу в XVI в., будут стараться писать её почти неотличимо от языка Цицерона. Аналогичным образом в Греции школьным, каноническим, главным стилем считался аттический язык. Прежде всего, язык аттических ораторов, но в принципе Ксенофонт тоже близко. Поэтому в общем похоже на Ксенофонта, наверное, некоторые по крайней мере образованные позднеантичные авторы писать действительно могли. В смысле языка эпохи, скажем так. Но тем не менее, есть индивидуальные черты, некоторые мелочи, и так далее.
Во-вторых, у памятника есть и содержание. То самое историческое содержание, о котором, как я понимаю, шла речь на одной из предыдущих передач. И подделать в XV – начале XVI вв. историческое содержание Ксенофонта таким образом, чтобы оно не противоречило ни в том, что касается исторических фактов, ни в том, что касается исторических реалий, каких-то мелочей, представлений о мире, не только историческим источникам, которые были на тот момент известны, но и тем, которые стали известны позднее, а таких довольно много, фактически невозможно. Как раз на рубеже XV-XVI вв. тот корпус греческих текстов, который мы знаем, только начинает публиковаться. Многие публиковались позднее, даже из таких хрестоматийных. Я уж не говорю про данные археологии, данные негреческой литературы, сведения о персидском дворе из восточных источников. Скорее всего, греческую историю не то, чтобы прямо так уж идеально представлял себе этот гуманист. Если бы он подделывал исторический текст, ему лучше было вообще минимально касаться истории. Иначе он наверняка где-то бы сделал какой-нибудь ляп. Таких ляпов мы у Ксенофонта не находим вообще.
М. Родин: Там очень подробно рассказывается о взаимоотношениях персидских сатрапов с персидскими царями. Лезть в такую область достаточно тяжело. А мы с тех пор узнали очень много чего. В том числе благодаря археологии, новым источникам, и письменным в том числе, и персидским в частности. И всё совпадает.
М. Шумилин: Конкретнее я тут не прокомментирую, тут нужен историк. Но примерно это работает так.
Есть античные источники, цитирующие Ксенофонта. Это в основном сочинения по грамматике и по риторике. То есть они в основном ссылаются на Ксенофонта, как на образец языка. Самый ранний точно датируемый, где написано «Ксенофонт в «Анабасисе» пишет» – это, видимо, Дионисий Галикарнасский, I в. до н.э. Но там есть ещё разные тексты, у которых проблемы с датировками. Есть, например, такой любопытный текст, который, грубо говоря, называется «О красноречии», там не совсем этот термин, Деметрия Фалерского, о котором спорят, тот ли это Деметрий Фалерский, но есть учёные, которые считают, что это III в. до н.э. И там тоже цитируется «Анабасис» Ксенофонта со словами «Ксенофонт в «Анабасисе» пишет». Тогда получается, что у нас есть текст даже III в. до н.э., цитирующий Ксенофонта.
Ну и у каждого цитирующего текста, а случаев, где он цитируется, наверное, около сотни, своя рукописная традиция, своё количество рукописей, раскиданных по разным библиотекам Европы. У некоторых есть свои папирусы, и т.д.
М. Родин: Т.е. куст разрастается до невероятных масштабов.
М. Шумилин: Да. Нужно представлять себе какой-то совершенно гигантский заговор. Если рассмотреть все связи, он постепенно разрастётся до того, что почти всю античную традицию, кроме каких-то маргинальных, спорных текстов, нужно подделывать целиком. Со всеми рукописями. А их много тысяч хранится в европейских библиотеках. Со всеми папирусами, закапывать их. Со всей археологией за одно. В общем, мы явно переходим через ту границу, где даже сумасшедший с гигантскими ресурсами не смог бы это сделать, даже если бы захотел.
М. Родин: Но случай с «Анабасисом» Ксенофонта достаточно простой. Есть более сложные случаи, причём с такими же известными произведениями. Давайте про них поговорим.
М. Шумилин: Мы договаривались в первую очередь про Петрония поговорить. Петроний – это увлекательный, даже независимо от проблематики, случай.
М. Родин: Написал то, что называют первым римским романом. Петрония называют ещё «арбитром изящества».
М. Шумилин: Сначала стоит оговорить, что сам текст, который у нас есть, без всякой текстологии, уже сразу проблематичен. Если кто-то смотрел на то, как выглядит текст Петрония, это фрагменты, часто не связанные. То, что до нас дошло – это то, что называется эксцерпты. Такой как бы конспект, выписанные кусочки из сплошного текста Петрония. Иногда они выписаны так, что получается достаточно длинный кусок связанного текста. Иногда это отдельные по сути предложения, между которыми, по-видимому, что-то было. Кое-где можно понять, что происходит. Кое-где – не очень.
Вторая проблема – датировка внутри античности. И тоже сразу скажем, что хотя более-менее доминирует точка зрения, что Петроний – автор нероновского времени, что это тот самый арбитр изящества, о котором пишет Тацит, но, строго говоря, это не доказано. Это, вроде, похоже. И многие реалии, мелкие детали вплоть до моды в тексте похожи на нероновское время. И биография того Петрония вроде бы подходит. Но никакой античный источник не пишет, что он писал что-то похожее на этот роман. Он писал что-то, критикующее Нерона, но это, наверное, что-то другое. А с другой стороны, тот текст Петрония, который у нас есть, впервые упоминается в позднеантичных текстах. Так, что мы можем точно сказать, что речь именно о нём.
Поэтому в принципе существуют всякие радикальные датировки. До сих пор существуют учёные, которые предлагают датировать Петрония немного попозднее. Но тем не менее никто из учёных не предлагает считать его не античным. И чаще всего речь идёт о том, что попозднее немножко: до конца I в. его сдвинуть, что-то такое.
С текстологией там красочная ситуация. Небольшие кусочки романа были опубликованы в XV в. по рукописям, которые мы довольно хорошо представляем себе и некоторые из которых вполне древние. Одна из рукописей датируется IX в. Она до сих пор хранится в Берне. Ещё две, более поздние, есть в Париже. То есть тут всё, вроде, хорошо. Но это только маленькие кусочки текста.
Побольше кусочки текста, примерно две трети того, что сейчас публикуется как Петроний, были опубликованы в XVI в., когда нашли ещё две рукописи. Но тут уже начинаются сложности, потому что обе эти рукописи утеряны. Сейчас у нас для этих больших кусков текста нет вообще никаких средневековых рукописей, только издание XVI в. И рабочие записи учёных XVI в., по сути.
В принципе, эта ситуация не очень удивляла людей, потому что есть такая странная особенность, которую по-разному объясняли: у гуманистов часто пропадали рукописи. Есть такой миф, что они их специально уничтожали даже. Он не очень объясняет, зачем, и, кажется, это не очень правда. Но они действительно часто не очень следили за тем, чтобы рукопись сохранилась. Наверное, у них часто не было ресурсов, возможностей, чтобы их сохранить. Потому что не существовало ещё системы нормальных библиотек. Поэтому часто оказывалось, что рукопись, которую использовал какой-то знаменитый гуманист, не сохранялась после этого, куда-то девалась.
А в середине XVII в. была обнаружена ещё одна рукопись Петрония, содержавшая последний его кусочек, который публикуется сейчас. Знаменитый «Пир Трималхиона». Это рукопись XV в., она до сих пор сохранилась, хранится в Париже. Но обнаружена она была в Хорватии, в городе Трогире. Что очень странно для рукописи античного произведения.
М. Родин: Почему? Там не было никакого университета, монастыря, где это бы переписывалось?
М. Шумилин: Совсем средневековые рукописи в основном хранятся в монастырях и тех местах, куда они попадали из монастырей. В данном случае речь идёт о флорентийской рукописи XV в., т.е. созданной уже не монастырём, а созданной, по-видимому, для гуманиста Поджо Браччолини, когда он обнаружил копию, которая тоже непонятно, куда делась. Но каким-то образом из Флоренции эта рукопись перекочевала в Хорватию. Вот это не типично. На побережье Адриатики, конечно, были некоторые образованные люди, контактировавшие с Италией, но обычно хороших рукописных собраний у них там вроде бы нет.
Об изданных в XVI в. кусках особенных сомнений никто не высказывал, что это настоящий Петроний.
М. Родин: Но их мало, и они отрывочные совсем.
М. Шумилин: Нет, они достаточно большие. Но отрывочные.
В XVII в. началась большая дискуссия. К этому времени историческая критика источников и скепсис по отношению к текстам развился до очень большой степени, появились люди, которые начали доказывать, что это подделка, и т. д. Но интересным образом через некоторое время дискуссия остановилась на том, что текст всё-таки подлинный. При том, что через 40 лет в (вроде бы) Белграде была найдена ещё одна рукопись Петрония. И в отношении неё все довольно быстро пришли к тому, что это точно подделка. И в этом никто не сомневался.
М. Родин: Получается, до нас дошли куски текста, разрозненные сначала, более ранние. Потом большой кусок текста. Тоже разрозненные куски, но большой корпус. А потом появился ещё один кусок, «Пир Трималхиона», и потом ещё один кусок текста. Но почему-то все предыдущие все считают настоящими, а последний кусок – ненастоящим. В чём между ними разница?
М. Шумилин: И плюс ещё есть некоторые более поздние кусочки, которые все считают ненастоящими. Там всё очень запутано.
Тут стоит обратить внимание на дискуссию о той рукописи, которая была найдена в Трогире. Во-первых, у неё есть всё-таки материальный носитель, который при определённых усилиях и тогда можно было посмотреть. Можно было увидеть, что это действительно нормальная рукопись XV в. В то время, конечно, не так была развита палеография, но в общем довольно скоро она начала развиваться. И сейчас на сайте Французской национальной библиотеки, насколько я понимаю, можно посмотреть на эту рукопись и убедиться, что нужны некоторые усилия, чтобы подделать для начала шрифт.
Проблема заключается отчасти ещё и в том, что «Пир Трималхиона» – это сцена, в которой необычный язык. Там разговаривают вольноотпущенники, и Петроний изображает странноватый, неклассический, ненормальный, корявый язык, на котором они говорят.
М. Родин: Как если бы сейчас какой-нибудь писатель «по фене ботал», грубо говоря.
М. Шумилин: Причём такая языковая характеристика персонажа – не то, чтобы типична для античных текстов. По крайней мере в большинстве античных жанров это не признаётся. Поэтому языковой аргумент, если мы, грубо говоря, положим кусочки Петрония, которые мы знали до этого, и этого Петрония, то легко будет сказать: смотрите, здесь совсем другой язык. Причём критики говорили, что этот язык похож на современный французский или современный итальянский в некоторых местах. Есть такая деталь, что итальянский, грубо говоря, происходит от того, на чём говорили вольноотпущенники. Поэтому там на самом деле могут быть какие-то совпадения.
Но не смотря на это, существуют важные аргументы в пользу того, что и трогирская рукопись, и то, что было найдено в XVI в., для чего вообще нет средневековых рукописей, что всё это подлинный текст Петрония. И главные аргументы здесь не столько содержательные, сколько языковые. Эти языковые странности сами по себе устроены таким образом, что чтобы их сфальсифицировать, нужно знать о некоторых языковых явлениях, которые действительно фиксируются во многих античных текстах, написанных на субстандартной латыни.
М. Родин: На простой, народной латыни.
М. Шумилин: Это иногда называют «народной латынью», но термины немножко спорные. И в XVII в., когда трогирская рукопись была опубликована, о тонкостях субстандартного языка знали очень мало. Не существовало хороших описаний. Многие явления, которые появляются в речах этих вольноотпущенников, мы сейчас обнаруживаем в текстах писем простых античных людей на табличках или папирусах, которые сейчас выкапывают. О чём, естественно, в XVII в. знать не могли. Таким образом, не смотря на очень плохую рукописную традицию, мы имеем аргументы, чтобы не сомневаться в подлинности этого текста.
В то время, как с так называемой «Белградской рукописью» всё ровно наоборот. Необычные языковые явления, которые там есть, по-видимому, сводимы к ошибкам, которые пишущий в XVII в. француз может допустить в латыни. Опубликовал это всё французский военный Франсуа Нодо. Но он нашёл не сам. Он даже не видел рукопись. Он говорил, что некий его знакомый при штурме Белграда (в 1688 г. Белград был отбит у турок Священной Римской империей) обнаружил там рукопись. Поскольку она была написана каким-то сложным шрифтом, он приказал её переписать. И до Нодо дошла только переписанная копия. Т.е. ни сам он не видел этой рукописи, и ни одного человека, который её видел, он предъявить не мог. Не было материального носителя.
М. Родин: То есть та же самая ситуация, которая у нас со «Словом о полку Игореве» произошла.
М. Шумилин: Да.
Дальше фальсификатор то ли не знал, то ли упустил из виду, что из тех рукописей, которые у нас есть, и из косвенных свидетельств мы знаем, что те куски из текста Петрония, которые до нас дошли – это отрывки из XIV, XV и XVI книг. Иногда считают, что ещё из XVII. Роман был вообще-то громадный. А эти отрывки сделаны так, чтобы дополнить существующий у нас текст до цельного при помощи минимальных вставок. Они довольно коротенькие. Вставки, опубликованные Нодо, довольно часто переводят. Есть русский перевод под редакцией Бориса Ярхо. Они коротенькие и подразумевают, что нет никакого деления на книги. И, естественно, никаких тринадцати книг, предшествующих тому, что у нас есть, он не дописал.
М. Родин: Ленивый фальсификатор попался.
М. Шумилин: Может, он просто не знал. Но получается, что информация, которую не знал фальсификатор, и которая вскрывается после, входит в прямое противоречие с тем, что он написал. Даже при том, что он, конечно, осторожничал и рукопись не стал подделывать.
Сейчас уже расследована эта история, и известно более-менее, как это происходило. Нодо не сам, по-видимому, подделал этот текст. Подделал его французский писатель Пьер Ленаж, который знаменит своими порнографическими текстами. И один из знакомых Ленажа, у которого был этот текст, оказавшись в очень серьёзном финансовом положении, решил заработать и продал этот текст Нодо. И Нодо сам пишет, по-видимому это правда, что он заплатил за него очень серьёзные деньги. То есть мотивация подделки здесь вполне была. Но, с другой стороны, мотивации подделывать так, чтобы это было безупречно, у фальсификатора не было, потому что и так это можно продать.
М. Родин: То есть это классический пример того, что с одним и тем же текстом историки в одной ситуации могут подтвердить, что это настоящий текст, действительно античный, написанный в то время, хоть и дошёл до нас в более позднем списке. Но с другой стороны могут так же легко вычленить подделку. И это постоянно происходит.
М. Шумилин: Не нужно думать, что аргументов мало или их нет. На самом деле аргументов в самом тексте обычно очень много. И на основании их можно судить, античный он, или нет. Если текст большой, конечно.
Потом эта история не закончилась. Видимо, история с трогирской рукописью стимулировала многих людей «находить» кусочки Петрония, все из которых оказывались поддельными. И часто это происходило на территории северо-западных Балкан. Я уже говорил про Белград. В 1800 г. испанский священник Хосе Марчена опубликовал якобы найденный в Швейцарии, когда он там сопровождал французские войска, ещё один сильно неприличный кусочек. Он утверждал, что видел эту рукопись в монастыре Санкт-Галлена. Но в этом монастыре такой рукописи нет. И вся история о находке вообще никак не подтверждается.
А последняя история, скорее не с фальсификацией а с мистификацией, была уже в 2000-е гг. На английском языке была опубликована книжка с новыми фрагментами Петрония, найденными в некой Моразле. Не существует такого города, но, видимо, имелось ввиду, что это тоже какая-то Югославия.
М. Родин: То есть уже просто на английском языке?
М. Шумилин: Да. Человек даже не стал писать на латыни. Поэтому даже дискуссии никакой нет, подделка это, или нет. В общем, и так понятно, что это что-то вроде шутки. Хотя простой человек может попасться. Он, в принципе, приложил историю о том, как текст был найден, опубликован. Но легко проверить, что всех этих публикаций не существует.
М. Родин: Для историков и филологов борьба с фальсификациями, с текстами, которые вбрасываются – это вообще норма. И большая их часть, естественно, тут же отсеивается. Какие-то могут подзадержаться в научном дискурсе. Но потом их оттуда рано или поздно выкидывают.
М. Шумилин: Чаще дискуссии идут о том, является ли текст античной подделкой, и принадлежит ли действительно тому античному персонажу, которому принадлежит. Это проверить гораздо сложнее.
М. Родин: Есть же полно авторов, которые с приставкой «псевдо-«.
М. Шумилин: Тот же Деметрий Фалерский. Это исторический персонаж. И подразумевается, что текст приписан ему. Может быть это и правда он. Может быть это имя использовалось просто как авторитетное и ему приписали, чтобы разрекламировать текст.
М. Родин: Давайте упомянем про ещё один, казалось бы, самый сложный случай. Про Веллея Патеркула.
М. Шумилин: По сути это приложение к тому, что мы говорили о Петронии. Я надеюсь, из того, что я говорил о Петронии, понятно, как это должно работать. Но действительно существуют случаи, когда рукописей нет вообще. И тем не менее текст безусловно античный. Веллей Патеркул – это античный историк тибериевского времени, который написал мемуары.
В XVI в. рукопись, вроде бы, существовала. Она была опубликована. Потом пропала. И у нас есть только то, что с этой рукописи успели переписать в XVI в. Т.е. если смотреть только на материальные носители и скептически подходить – вот идеальный случай для скепсиса.
Тем не менее, у текста есть историческое содержание, есть язык. Их достаточно, чтобы гипотеза фальсификации в XVI в. стала совершенно невероятной. Здесь и представление об истории у фальсификатора должно быть таким, которое в то время, когда появился текст, он вряд ли мог иметь. И языковые особенности там многие есть, которые как следует описаны в то время не были¸ в то же время сейчас уже хорошо зафиксированы.
М. Родин: Честно сказать, хоть я в университете и специализировался на кафедре Древнего мира, я даже не знал, что нет у нас более ранних списков Патеркула.
М. Шумилин: Сейчас нет. Были, наверное.
М. Родин: Но он упоминается в других источниках?
М. Шумилин: Чтобы ответить на этот вопрос, мне надо было предварительно проверить, а я этого не сделал. Но Веллей – явно не очень популярный автор. Поэтому, может быть, упоминаний там и мало.
М. Родин: В отличие от того самого Ксенофонта.
М. Шумилин: Там ситуация явно не такая хорошая, как с Ксенофонтом. Но боюсь соврать. Кучи упоминаний у грамматиков там точно нет.
М. Родин: Я правильно понимаю, что наука развивается, и с каждым новым годом распознать подделку или точно датировать документ просто даже по палеографии проще? Или это уже стационарная, развитая наука?
М. Шумилин: Любая наука развивается. Так что, наверное, да.
М. Родин: Естественнонаучные методы начали применяться?
М. Шумилин: В конце концов можно использовать разные способы датировки просто материального носителя как такового. Это не делают часто, потому что, в общем-то, незачем.
М. Родин: Вот мы говорим о более ранних папирусах. Были случаи, когда их датировали не только палеографией?
М. Шумилин: Это нужно говорить со специалистом по папирологии.
