Вина Галилея

Игорь Дмитриев о своём выступлении на УПМ-2019

Процесс над Галилео Галилеем – один из символов «противостояния» религии и науки. Его поднимают на щит все, кто хочет показать отсталость и ограниченность католической церкви, предавшей суду инквизиции передового учёного. Однако при внимательном изучении источников ситуация становится куда более запутанной. Например, оказывается, что многие деятели церкви не видели ничего предосудительного в гелиоцентрической модели мироздания. Так за что же тогда осудили Галилея?

На форуме «Учёные против мифов XI», который состоится 19 октября в Москве, с докладом о процессе Галилея выступит историк науки Игорь Дмитриев. Мы попросили Игоря Сергеевича, не раскрывая всех карт, рассказать о своём будущем выступлении.

Давайте начнём с выбора темы. Почему Галилей? Какие мифы вы хотите развенчать?

Речь пойдёт не просто о Галилее, а о процессе над Галилеем. Он состоялся в 1633 году и с тех пор многим не даёт покоя. После окончания процесса по всей Европе были расклеены афиши, в которых излагались фрагменты приговора с пояснениями, чего раньше инквизиция никогда не делала. И тем не менее, результат вызвал недоумение у многих, в том числе, у Рене Декарта. Люди не понимали, за что учёного осудили. Ну хорошо, Галилей поддерживал теорию Коперника, но это же не догматический вопрос, он не ставил под сомнение троичность божества и т. д. Ну, считает Галилей, что Земля вертится вокруг Солнца, а не наоборот, и что? Почему был запущен инквизиционный процесс?

А эти афиши развесила сама инквизиция?

Конечно. Папа римский, которые по должности являлся главой инквизиции, отдал распоряжение, чтобы соответствующий текст – возможно, он даже его отредактировал и посмотрел – был разослан во все католические страны Европы. Эти афиши хорошо известны.

И до сих пор историки спорят, за что же судили Галилея. На этот счёт существуют разные предположения. Одни говорят, что налицо конфликт между наукой и религией или, точнее, теологией, что в отношении Галилея процесс был инспирирован именно из-за научной теории. Ведь таких «чисто антинаучных» процессов мало — Джордано Бруно, например, обвиняли по полутеологическим и полуфилософским вопросам. К тому же, документы этого дела плохо до нас дошли, поэтому затруднительно сказать, за что его в действительности осудили. А вот от процесса Галилея сохранилось достаточно. И, тем не менее, тоже неясно. Зачем организовывать процесс из-за того, что было написано в приговоре? Отсюда возникли разные спекуляции и гипотезы, что, мол, в приговоре-то сказана не вся правда и, может быть, это только камуфляж был, а на самом деле его судили за что-то другое. К тому же, меня всегда смущало, что, с одной стороны, риторика приговора очень жёсткая, а реально принятые меры — достаточно мягкие. Всё могло закончиться куда хуже. Его даже в тюрьму не посадили!

А какие источники, кроме приговора, можно использовать для изучения этого процесса?

Огромный пласт источников был опубликован в толстом собрании сочинений Галилея, состоящем, насколько я помню, из 25 или 26 томов. Это замечательное издание – дело всей жизни итальянца Антонио Фаваро, занимавшегося биографией учёного. Кроме того, есть сборники Серджио Пагано, который полностью издал документы Галилеевского процесса. Там приведены не только официальные документы, но и переписка, а также допросы на языке оригинала. То есть документов очень много. Ну, историкам всегда не хватает документов, это понятно, хотелось бы ещё какие-то подробности и т. д. Проблема в том, что исторические личности никогда ничего прямо не говорили – об их мотивах надо догадываться и реконструировать.

Как вы считаете, насколько важно сейчас обращаться к процессу нал Галилеем?

Это важно с нескольких сторон. Если отвлечься от сиюминутной актуальности отношений между наукой и церковью, неважно даже – католической, православной, какой угодно, становится понятно, что перед нами сложное событие, процесс в юридическом смысле и во временном. Есть богатая предыстория, есть сам процесс и события после него – все они составляют единое целое. То есть перед нами сложное историческое явление.

А как привыкли мыслить люди? «Да, мы понимаем, что есть 120 причин Французской революции. Назовите главную и одну». А её нет, этой главной причины. Вообще, мы живём не в линейном мире причинно-следственных связей, а в сети. Когда я писал книгу про Галилея, я хотел дать не только новую трактовку самого процесса — это была вторая задача, а первая – показать, что событие поликонтекстуальное, то есть его определяло очень много факторов. И речь идёт не только о философских, методологических позициях папы и Галилея по отношению к тому, что такое научные исследования, но и о политической ситуации, которую папа вынужден был учитывать, и которую Галилей, как простой человек, не понимал. Очень важен и личный, психологический контекст. В общем, нужно исследовать контексты и прослеживать их взаимосвязи.

Я понял. Можно так сформулировать: цель вашего выступления — показать на примере процесса Галилея, как вообще развивается история и насколько она сложна?

Да. Это сверхзадача, если по Станиславскому. А есть ещё, конечно, конкретная задача – затронуть мало исследованные контексты, в особенности философско-методологический, потому что широкой публике сложнее всего объяснить не какие-то узкоспециальные вопросы, а то, что вообще такое наука. Её либо недооценивают, либо требуют слишком многого. Поэтому стрельба часто идёт мимо цели. Наконец, процесс Галилея интересен тем, что он даёт пример вмешательства инородной по отношению к науке силы, которая претендует на то, чтобы диктовать условия.

Может быть, это будет спойлер, но я бы хотел спросить, по логике папы и по логике инквизиции, Галилей виноват?

Так если бы они считали иначе, процесса бы не было. Вообще, когда мы говорим о «конфликте Галилея с инквизицией, нужно понимать, что инквизиция выполняла решения папы. Если бы папа не топнул ножкой в июне 1632 года, прочитав книгу Галилея «Диалог», возможно, никакого процесса бы не случилось, потому что многие прелаты в Римской курии относились к таким вопросам спокойно: «ну, нравится ему теория Коперника, так пусть пользуется, она же не оспаривает Священное писание». Папу же в сочинениях Галилея возмутили настолько тонкие вопросы, что за низ даже нельзя было предъявить обвинение, поэтому-то учёного и судили совсем за другие вещи.

Я думаю, что этого достаточно, чтобы мы уж совсем не пересказывали ваш доклад. Большое спасибо!