30.09.2019     0
 

Взаимодействие этнических групп в ранней истории Месопотамии


Часть вторая 

К началу III тысячелетия до нашей эры на территории Нижней Месопотамии сложились два во многом несхожих друг с другом типа политических структур – южный, шумерский и северный, аккадский. Дальнейшее развитие событий – это история их сосуществования, взаимодействия и конкуренции, завершившаяся, в конце концов, объединением всей Месопотамии под властью Саргона Древнего. Как были устроены государство, хозяйство и религия на севере, а как — на юге? В чём причина различий, и почему первенство в борьбе осталось за «семитским» севером?

Мы публикуем вторую часть статьи Нэлли Владимировны Козыревой «Взаимодействие этнических групп в ранней истории Месопотамии» в рамках совместного проекта с журналом «Вестник древней истории».

Голова быка (украшение лиры). Ур, около 2500 г. до н.э. Лондон, Британский музей

Формирование политических структур на территории великой Месопотамии в конце IV- середине III тыс. до н.э.

Общины, существовавшие на территории Великой Месопотамии в VI-V тыс. до н.э. (периода Халафа, Самарры, Убейда и в Южной Месопотамии, и в Сирии, и в Северной Месопотамии) были, по-видимому, в значительной мере эгалитарными. Не было центральных властей, лидерство было временным и находилось, вероятно, в руках старейшин, как и в предшествующий неолитический период. Социальная дифференциация была мало развита. Об этом свидетельствует отсутствие статусных маркеров в погребениях, а в поселениях дорогих или престижных предметов, небольшая площадь и небольшое количество жителей в них. Данные археологии говорят об отсутствии или малочисленности свидетельств социальных различий в архитектуре. Хозяйственная и экономическая деятельность жителей внутри и вне поселений велась в устоявшихся, достаточно узких рамках даже в тех из них, которые имели, вероятно, значение региональных центров. Об этом свидетельствует, в частности, малочисленность следов административного контроля в форме печатей (42)

Те социальные различия, которые, по-видимому, все-таки существовали в VI-V тыс. до н.э., относились, скорее всего, не к отдельной личности внутри общины, а к отдельным человеческим сообществам, которые могли занимать разное положение по отношению друг к другу. Более удачливые общины со временем могли стать локальными центрами, притягивая к себе целый ряд более мелких и менее успешных поселений.

Эта ситуация начинает постепенно меняться с первых веков IV тыс. до н.э., когда на территории Великой Месопотамии начинается процесс формирования политических структур, который в конце IV – начале III тыс. до н.э. привел к образованию здесь государственности. Очевидно, не случайно начало этого процесса совпадает с появлением первых свидетельств языковой, культурной и этнической идентификации населения этого региона.

По мнению выдающегося ассириолога И. Гельба, в это время (т.е. в IVIII тыс. до н.э.) территория Великой Месопотамии была в основном заселена двумя «культурно объединенными» группами, которые исследователь предложил называть «этническими группами». Одна из них заселяла территорию Сирии и Северной Месопотамия (далее — Север), а другая — территорию Южной Месопотамии (далее — Юг). Население каждого из этих двух регионов представляло собой некое культурное единство, «в широком смысле семитская культурная территория в противоположность в данном случае шумерской культурной территории» (43).

В исследовании, посвященном истории Месопотамии до Саргона, ученик И. Гельба П. Штайнкеллер высказал мнение, что развитие Месопотамии в IVIII тыс. до н.э. определялось процессом взаимодействия двух различных традиций: южной (шумерской) и северной (сирийской и северомесопотамской). Именно П. Штайнкеллер первым подробно описал социальные и политические различия между двумя обществами (шумерским и аккадским), сосуществовавшими в IIIтыс. до н.э. В Южной Месопотамии (44).О том, что развитие Севера и Юга шло разными путями, неоднократно упоминают в своих публикациях и другие авторитетные исследователи (45).

Развитие государственности, которое на этих двух территориях, занятых носителями различных культурных традиций, шло разными путями, привело к формированию здесь к началу III тыс. до н.э. двух разных вариантов политических структур (46).

Урский штандарт войны и мира. XXVIв. до н.э. Лондон, Британский музей

Развитие Юга

В Южной Месопотамии политические структуры предположительно стали формироваться в середине IV тыс. до н.э. на основе территориальных общин, существовавших здесь задолго до этого. Уникальная экология долины Тигра и Евфрата в Южной Месопотамии не только способствовала очень высокой продуктивности ирригационного земледелия, но и предоставляла помимо земледелия самые разнообразные ресурсы для существования, способствуя специализации отдельных общин. Это создавало возможность поддерживать очень высокую плотность населения на относительно небольшой территории и аккумулировать в общинах свободные ресурсы. По-видимому, уже в V тыс. до н.э., т.е. в период Убейда, если не раньше, на территории аллювия сложилась своеобразная система взаимодействия между соседними сообществами. Удобные водные пути, соединявшие все поселения между собой, позволяли легко транспортировать грузы и активно развивать обмен и перераспределение излишков между отдельными поселениями (47). Чрезвычайно высокая концентрация населения на территории аллювия и постоянные активные контакты между отдельными сообществами, вероятно, способствовали появлению здесь специальных управляющих структур, регулирующих эти контакты, и тем самым, вероятно, стимулировали раннее развитие городов.

Города Южной Месопотамии возникли из общин-поселений, оформившихся вокруг храмов, последние были не столько культовыми институтами, сколько административными и хозяйственными центрами местного самоуправления. Шумерский город, сосредоточенный вокруг храмового комплекса, рассматривался его жителями как Дом главного городского бога и его божественного семейства, а все население города составляло персонал этого Дома. Земледелие, скотоводство, а также ремесленное производство велись в рамках городских храмовых общин коллективно. Производимые продукты централизованно собирались, хранились и затем различными способами распределялись между членами этих хозяйств или обменивались в соседних общинах на другие необходимые продукты и материалы.

Экономику такого типа, следуя теории К. Поляни, можно назвать по преимуществу распределительной. Общество, таким образом организованное и структурированное, не нуждалось в наличии или развитии индивидуального производства, будь то сельское хозяйство или ремесло, и оставляло мало возможностей для возникновения и существования такого рода производства. Соответственно и индивидуальное владение землей являлось фактором чуждым данной системе и в плане социально-экономическом, и в плане идеологическом (48)

Общество в значительной степени сохраняло эгалитарный характер, хотя к концу IV тыс. до н.э., по-видимому, началось активное формирование городской элиты. Все горожане, объединенные вокруг того или иного храмового хозяйства, независимо от пола, возраста и объема выполняемых работ могли рассчитывать на материальное содержание от своего храма. Это содержание по своему количеству и качеству, безусловно, зависело от положения того или иного лица в должностной иерархии, но не могло быть ниже необходимого прожиточного минимума. Стратификация населения была основана скорее на ресурсах, связанных с занимаемой должностью, чем на происхождении. Семья в обществе такого рода, где заботы о всех членах хозяйства независимо от пола и возраста несла некая административная структура, не играла роли экономического института; дети были связаны прежде всего с матерью.

Важную роль в создании властных структур играл, по-видимому, один из фундаментальных принципов шумерской цивилизации – принцип очередности (шум. bala). Все горожане, вероятно, делились на несколько равноправных групп, представители которых поочередно занимали главные должности в иерархической структуре. Можно предположить, что членство в группе было связано с принадлежностью к персоналу определенного божества (т.е. к определенному храмовому хозяйству). Каждая такая группа могла, вероятно, объединять в себе представителей всех ступеней городской иерархии, от низших до высших. Глава города был земным представителем божества в его земном Доме и избирался на эту должность из числа горожан как бы самим божеством на определенный срок, после окончания которого наступала, во всяком случае теоретически, очередь другого избранника, вероятно, представителя другой общественной группы.

Границы каждого города (т.е. границы владений городского бога) считались установленными и санкционированными богами, и поэтому любая попытка территориальной экспансии была, по существу, нарушением божественной воли и вследствие этого была достаточно затруднительна. В рамках такой идеологии немыслимой была бы идея унификации, создания единого территориального государства с централизованным управлением (49).

Принцип очередности (bala) действовал, по-видимому, на всех уровнях и во всех хозяйственных сферах общества, в том числе и в отношениях между городами Южной Месопотамии. Характерной чертой политического развития этой территории в IV тыс. до н.э. было то, что города аллювия (как ранее общины, из которых они выросли) были связаны между собой не только единством религии и культуры, составляя единое культурное пространство, но и тесными хозяйственными связями, образуя, по-видимому, и некое общее экономическое пространство. Есть косвенные свидетельства того, что между городами продолжала сохраняться определенная специализация производства и традиции обмена излишками продуктов, возникшие еще в предшествующий период в связи с разнообразными экологическими условиями в различных частях аллювия. Эти свидетельства дают основания выдвинуть некоторые предположения относительно государственно-политического устройства территории аллювия во второй половине IV тыс. до н.э. (50).

Хронологическая таблица по истории Месопотамии от появления первых государств до создания Персидской державы Ахеменидов 

Уже во второй половине IV тыс. до н.э. (в так называемый период Uruk III) все или большая часть шумерских городов, располагавшихся как в южной, так и в северной части аллювия были объединены в некую единую коалицию, члены которой имели, скорее всего, определенные обязательства друг перед другом. Центром этого объединения был, по-видимому, город Урук. Это видно и из сравнения размеров данного города с другими городами, и из того факта, что именно здесь впервые появляются письменные документы, писцовые школы. При этом роль координатора структуры должна была, возможно, переходить по очереди от города к городу. Эта система была, вероятно, предшественницей системы налоговых сборов и распределения (bala), которая позднее составляла экономическую основу хозяйственной жизни государства III династии Ура, объединившего Южную Месопотамию в самом конце III тыс. до н.э.

В начале III тыс. до н.э. вся территория Южной Месопотамии состояла из 20-30 крупных территориальных структур, примерно одинаковых по площади, которые в современной отечественной науке обычно называются городами-государствами или номами (51).Однако на городских печатях этого периода упоминаются города только юга аллювия. Сокращение территории, которую занимала коалиция шумерских городов, было связано, вероятно, с тем, что в это время на севере аллювия усилились позиции семитского населения. Именно к этому времени относится возвышение города Киша и его региона (см. ниже).

Единая в культурно-идеологическом, социальном и хозяйственном плане система шумерских городов просуществовала то в виде некой конфедерации, то в сильно централизованном виде до конца III тыс. до н.э., когда было окончательно разрушено последнее объединение шумерских городов – государство III династии Ура. Однако внутренняя структура шумерской системы, по-видимому, стала постепенно размываться и терять целостность еще с начала III тыс. до н.э. (52)

Развитие Севера

В это же время, Т.е. в IV – начале III тыс. до н.э., на севере и северо-западе Великой Месопотамии также происходил процесс урбанизации и формирования политических структур, но здесь он шел, вероятно, несколько по-другому, чем на Юге.

Долгое время города Южной Месопотамии Ур и Урук рассматривались в науке как центр происхождения цивилизации и урбанизма. Считалось, что в конце IV – начале III тыс. до н.э. произошел «взрыв» городского развития в Южной Месопотамии и именно там появились самые ранние в истории города. Однако новые находки археологов показали, что модель с центром на Юге и периферией на Севере должна быть пере смотрена, «самые ранние в мире города» были и в Сирии, и в Северной Месопотамии. 

Данные последних раскопок свидетельствуют, что Север был на пути к урбанизму уже в конце V тыс. до н.э. Целый ряд поселений Северной Месопотамии, Сирии и Юго-Восточной Турции, таких, как Телль-Брак, Хамукар, Тепе-Гавра, Арслан-тепе, в конце V – начале IV тыс. до н.э. постепенно превращались в крупные центры с монументальными зданиями, ремесленными мастерскими и большим количеством предметов роскоши, т.е. со всеми теми характеристиками, которые определяют самые ранние древневосточные города.

Периодизация истории поселения Тель-Брак 

Масштабы отдельных поселений, располагавшихся в разных частях Севера в течение первой половины IV тыс. до н.э., практически сравнимы с масштабами современных им поселений Южной Месопотамии. Это особенно очевидно на примере городища Телль-Брак, возникшего на пересечении древних путей обмена, шедших с востока на запад и с севера на юг. Отсюда товары могли переправлять на юг по воде через Хабур и Евфрат и по суше на ослах. Скорее всего, именно благоприятное местоположение позволило этому городу в период 3800-3400 гг. до н.э. вырасти до размеров 56 га, а вместе с прилегающими поселениями достигнуть 130 га, а его население, вероятно, превышало 15000 человек (53). Последние раскопки показали, что в Телль-Браке уже в это время были масштабные общественные здания, и, что весьма существенно для понимания социальной структуры этого города, городская элита имела доступ к дорогим привозным материалам (54).

Остатки построек в поселении Тель-Брак

Помимо Телль-Брака на территории Севера в первой половине IV тыс. до н.э. уже существовали и другие крупные центры, такие, как Ниневия (40 га), Хава (30 га), Самсат и Хамукар (более 15 га) и ряд других.

Будучи сопоставимы по площади, города Севера и Юга, однако, во многом отличались друг от друга. На Севере городов было значительно меньше, чем на Юге, и зачастую они располагались на значительном расстоянии друг от друга. Самые крупные города Севера были центрами территорий, включавших в себя и округу центрального города с сельскими поселениями, которые здесь, в отличие от Юга, также были значительно удалены и друг от друга, и от города. Это было, вероятно, следствием не только других масштабов территории Севера, но и совершенно других условий земледелия на естественно орошаемых полях Севера по сравнению с ирригационным земледелием Юга.

Основной хозяйственной единицей Севера было индивидуальное хозяйство отдельной семьи, входившее составной частью в хозяйство родовой общины. На Севере, где важную роль играл частный сектор, очень рано, по-видимому, возникли такие институты, как частная собственность на землю, долговое рабство и клиентела (55). Патриархальная семья и принцип наследования (имущества, социального статуса и т.п.) являлись определяющими элементами экономической структуры. Принадлежность к тому или иному роду, семье лежала и в основе сильной социальной стратификации, существовавшей в обществе.

Политические институты Севера, вероятно, очень рано приняли централизованную форму. Правящую верхушку составляла родовая аристократия во главе с царем, власть которого переходила по наследству. Именно эта группа, местом пребывания которой были крупные города, контролировала большую часть материальных и людских ресурсов. Главным собственником земли был царь и члены его рода, а также представители родовой аристократии. Большую часть экономической сферы составляли царское хозяйство и крупные частные хозяйства родовой знати. Храмовые хозяйства не играли значительной роли в экономике. Важнейшую роль в развитии городов и раннем формировании городской элиты на Севере играло их активное участие в посреднической торговле на дальние расстояния (56).

Север никогда не создал ничего похожего на систему независимых городов, существовавшую на Юге. В первой половине III тыс. до н.э. политические структуры Севера, по-видимому, продолжали развиваться в направлении формирования таких систем, которые в нашем понимании ближе всего соотносятся с представлением о территориальном государстве под наследственной властью Сильного светского царя, опиравшегося на городскую олигархию (57). В таком направлении развивалась, вероятно, и Западная Сирия, и Северная Месопотамия.

К середине III тыс. до н.э. целый ряд городов в Северной Месопотамии и Сирии переживал период расцвета: на севере — Ашшур, Телль-Тайа (севернее Ашшура); в долине Хабура — Телль-Лейлан, Телль-Куера, Нагар, Шехна и Уркеш; Эбла к югозападу от Алеппо; Мари, Туттуль, Эмар и Кархемиш вдоль Евфрата. Территория некоторые из этих городов достигала площади 100 га и более, превосходя в этом отношении многие современные им города Южной Месопотамии. Все эти города были вовлечены в международную торговлю, и именно эта деятельность, по-видимому, была важнейшей основой их процветания. Города поддерживали тесные контакты между собой, посылая друг к другу своих представителей, обмениваясь дарами и заключая дипломатические браки между царскими семьями. Соперничество городов в борьбе за контроль над торговыми путями нередко приводило и к военным конфликтам, и к созданию военных альянсов (58).

Контакты Севера и Юга в первой половине III тыс. до н.э.

Тем «котлом, в котором варились религиозные, культурные, художественные традиции, поднимавшиеся на север из Шумера и опускавшиеся на юг из Сирии и Северной Месопотамии», была территория Центральной Месопотамии и севера аллювия. Политическое развитие этих территорий, по-видимому, в значительной степени повторяло те процессы, что шли на Севере. Потомки семитоязычного населения, некогда заселившего район Диялы и север аллювия, уже к началу III тыс. до н.э. сформировали здесь социо-политическую систему такого же типа, что и те, которые возникали в это время на Севере, и значительно отличавшуюся от той, которая была на Юге (59).

В течение большей части III тыс. до н.э. до воцарения Аккадской династии (2350 г. до н.э.) территория Центральной Месопотамии и северная часть аллювия (район Диялы, некоторые транстигридские территории и, наверное, район среднего Евфрата вплоть до Мари), возможно, представляли собой единую политическую структуру. Ее расцвет некоторые исследователи связывают с I династией Киша, упоминаемой в шумерском Царском списке в качестве первой послепотопной династии (60). Именно Киш был, вероятно, тем центром, через который в этот период проходили все торговые связи между Югом и Севером (61).

Население этих регионов, сохраняя непосредственные тесные связи с родственным по культуре и языку населением севера и северо-запада, одновременно находилось в теснейших контактах и со своими южными соседями. Миграции, контакты, взаимовлияния, по-видимому, происходили постоянно и в обоих направлениях. Возможно, уже в первой половине III тыс. до н.э. семитоязычное население северной части Южной Месопотамии говорило на двух языках: шумерском и каком-то варианте раннесемитского. Это подтверждается изучением имен собственных, имен богов и топонимов. В этом отношении характерны имена правителей I династии Киша, перечисленные в шумерском Царском списке. Из 23 упомянутых в этом списке имен по крайней мере 13 — явно семитские. Возможно, самые ранние правители Киша, которые носили значимые имена (Скорпион, Рыба, Собака) могли быть отражением самого раннего семитоязычного стратума местного населения, относящегося еще к VI тыс. до н.э. (62). Семитские имена также появляются в текстах этого же времени из Шуруппака, Адаба и Ура. Одна из цариц (шум. nin) Ура, похороненная в царских гробницах, носила семитское имя Пуаби (63).  

Раскопки в Ниппуре

Большая часть писцов, которые в ХХVI в. до н.э. составляли документы в Абу-Салабихе, городе, располагавшемся на границе северной и южной части аллювия, тоже носила семитские имена. В административных документах, составленных ими, попадаются отдельные семитские слова и числительные (64). Некоторые из текстов трудно понять, поскольку неясно, на каком языке, шумерском или семитском, они написаны. По-видимому, в это время, по крайней мере в северной части аллювия, семитоязычное население было уже полностью интегрировано в шумерские городские структуры и занимало в них достаточно высокое положение.

В это же время, вероятно, шумерская система письменности начала использоваться и для записи текстов на родном языке семитоязычной части населения аллювия. Этому способствовал сам характер шумерского письма, идеографические знаки которого могли быть прочитаны как по-шумерски, так и по-семитски. Быстрое распространение на территории Севера шумерского варианта письменности для записи текстов на местных семитских диалектах является, безусловно, одним из важнейших свидетельств тесных контактов между Севером и Югом в середине III тыс. до н.э.(65). 

О теснейших культурных контактах и взаимовлиянии свидетельствуют и памятники искусства того времени с Севера и Юга. К сожалению, эта проблема пока почти не изучена, и далеко не все памятники, найденные археологами, опубликованы. Тем не менее и тот материал, которым мы располагаем, производит сильное впечатление. Бросается в глаза удивительное сходство изображений с мифологическими сценами из Эблы и гробниц Ура (в том числе изображение львиноголового орла, терзающего двух быков с человеческими головами, статуэтка из стеатита и золотой фольги быка с человеческой головой), а также явные стилистические параллели между мозаиками из Ура, Киша, Мари и Эблы, представляющими военные сцены (66), причем вооружение и обмундирование воинов во всех сценах практически одинаковое. О многом говорит и характер изображений. Одна из самых распространенных сцен – это сцена расправы воинов с пленными и пира царя-победителя. Стилистические параллели прослеживаются и между скульптурой из Ашшура и Южной Месопотамии (67). Целый набор прекрасно изготовленных драгоценных предметов, часть которых, несомненно, происходит из Южной Месопотамии, найдены в кувшине в Мари. Это фигурки из камня и золота, бусы из лазурита (на одной из бусин было вырезано имя Месанепады, царя Ура). Как эти предметы попали в Мари, можно только предполагать. Возможно, это был дар, возможно, результат обмена. В любом случае это свидетельствует о тесных контактах, которые поддерживали между собой ранние городские общества Южной Месопотамии, Северной Месопотамии и Сирии.

Военные контакты Севера и Юга

Судя по надписям раннединастических правителей городов Южной Месопотамии, соседи с севера, северо-запада и востока в середине III тыс. до н.э. неоднократно приходили на юг аллювия как завоеватели. При этом они, вероятно, выступали не по одиночке, а в составе военных союзов, с силами которых приходилось бороться, в частности, лагашитам. В составленной ок. 2425 г. до н.э. надписи правитель Лагаша Эанатум хвалится тем, что он разгромил Элам, Сузы и Мишиме в Иране, Мари на среднем Евфрате и Субарту (68), победил Кит и Акшак (69). Однако, cудя по заключительной части этой же надписи, Лагаш скорее победоносно отражал все нападения внешних врагов и опеснял агрессоров на их территории, нежели пытался захватить чужие земли (70). Киш и Акшак явно выступали в этом конфликте так же как и в конфликте с Уруком (см. ниже), как единая сила, их названия в этом тексте взаимозаменяемы. Именно Киш и Акшак чаще всего упоминаются в качестве военных противников в надписях правителей Лагаша, Ура и Урука. 

Города Южной Месопотамии не только защищались, но и сами периодически нападали на своих северных соседей. Правитель Урука Эншакушана (ок. 2400 г. до н.э.) сообщает в своей надписи, что он разгромил Киш и пленил Энби-иштара, царя Киша. Эта победа сопровождалась разрушением побежденных городов, Т.е. Акшака и Киша, и грабежом их сокровищ (драгоценные металлы, лапис-лазурь, дорогую древесину он посвятил в храм Энлиля в Ниппуре) (71). Возможно, именно эта победа позволила Эншакушане принять титул «царь Страны» (lugal.kalam) (72). Это была первая известная нам попытка политического объединения Южной Месопотамии или претензия на такое объединение. Таким образом, уже в середине III тыс. до н.э. неоднократно возникали военные конфликты между территориальными царствами Севера и городами-государствами Юга.

Политическая ситуация в XXIV в. до н.э.

Непосредственный ход событий, приведших к формированию Аккадской династии, можно восстановить только предположительно, основываясь на редких свидетельствах раннединастических надписей и синхронных надписях Саргона. 

Пример сильных централизованных структур Севера и постоянная военная угроза, исходившая от них, которая, по-видимому, стала особенно явной в XXIV в. до н.э., подталкивала южные города к необходимости военного и политического объединения. Начиная примерно с 2500 г. на территории аллювия образовались, вероятно, несколько крупных городских союзов: на юге аллювия это были Урук-Ларса-Бад-тибира, Ур (Ур периодически терял свою самостоятельность и входил в группу Урука) и Умма-Забалам, на юго-востоке Лагаш-Гирсу-Нина и, возможно, Адаб.

Чаще всего в надписях раннединастических правителей упоминаются военные конфликты с располагавшимися на севере аллювия городами Киш и Акшак, которые соперничали и между собой и с южными городами в борьбе за лидерство в регионе (73). В XXIV в. до н.э. к этим двум соперничавшим северным центрам, вероятно, присоединился еще один, Аккад (74). К этому времени Аккад, вероятно, был уже достаточно древним городом. Эншакyшана, который был энлилем Урука, примерно за поколение до Саргона, датировал один год своего правления по разграблению Аккада, которое произошло, вероятно, во время похода против Киша. По-видимому, уже в это время город был достаточно важным центром, раз его упомянули в датировочной формуле (75).

Регион, центром которого в XXIV в. до н.э. был город Аккад, по-видимому, был достаточно плотно заселен. Жители Аккада и его окрестностей говорили на своем диалекте семитского языка, который использовался самим Саргоном и который при возвышении его династии стал официальным государственным языком. Этот диалект, по-видимому, отличался от досаргоновского аккадского, на котором говорили на севере аллювия (76), так же, как и от аккадского языка времени III династии Ура, который, вероятно, был архаическим вариантом старовавилонского (77).

Раннее Аккадское государство, возможно, было сначала небольшой группой городов, располагавшихся на востоке Кишитского государства и находившихся в зоне влияния Киша. Вправление Саргона эта коалиция городов отделилась от Киша и возвысилась до гегемонии не только над Кишем, но и над всем севером аллювия. Саргон перед войной с Лугальзагеси, судя по всему, полностью владел северной частью аллювия, где его воспринимали как своего царя. Нет никаких намеков на завоевательные действия Саргона в этом регионе, кроме упоминания о его восстании против царя Киша Ур-Забабы, нет сведений и о мятежах против него в этом регионе (78)

Возможно, именно появление нового сильного государства на Севере, подчинившего себе даже мощный Киш, явилось стимулом для более тесного объединения южных городов. В значительной степени это объединение могло быть результатом дипломатических усилий и договоров между городами, и Лугальзагеси, правитель города Уммы, был коронован в Ниппуре как «царь Страны» с согласия большинства южных городов, кроме коалиции Лагаша (79). Это событие отражено в знаменитой надписи на вазах из Ниппура, составленной от имени самого Лугальзагеси (80). В ней он предстает как назначенный богами присоединенных городов для управления ими, посаженный на трон Энлилем для управления страной. В надписи описывается благополучие и процветание страны при Лугальзагеси, но ничего не говорится о его военных походах и завоеваниях. Заявление о том, что Энлиль, царь всех стран, подчинил Лугальзагеси все страны «от востока до запада» и привел для него в порядок пути «от Нижнего моря (вдоль) Тигра и Евфрата до Верхнего моря», рассматривается исследователями скорее как гипербола.

Пленник в клетке (возможно, сам лугаль Лугальзеси). Аккадская стела, ок. 2300 г. до н.э. Париж, Лувр

Несмотря на такие благостные описания всеобщего мира и процветания, установившихся в Шумере при Лугальзагеси, против городов, которые не желали входить в коалицию, принимались самые суровые меры. Страшные разрушения, которые были нанесены Лагашу в ходе военных действий, описываются в надписи Уруинимгины (81). Было разрушено, ограблено и предано огню множество лагашских храмов, уничтожены посевы зерновых на полях. За эти преступления против бога Нингирсу, главного бога лагашского пантеона, Лугальзагеси, по словам Уруинимгины, должен был быть наказан своей богиней Нисабой. Есть даже предположение, что Уруинимгина пытался противостоять угрозе со стороны Лугальзагеси, заключив союз с Саргоном из Аккада, и тем самым, по существу, открыв аккадцам дорогу на юг (82).По другому предположению, Ур-Забаба, царь Киша, обратился за помощью к Лугальзагеси, и тот, надеясь ослабить растущее влияние Саргона, пришел на помощь Кишу, но потерпел поражение от аккадцев. Преследуя разбитое войско Лугальзагеси, Саргон вторгся на юг, и здесь состоялись еще три битвы, в которых Лугальзагеси и его союзники, 50 правителей южных городов, потерпели сокрушительное поражение. Сам Лугальзагеси в ходе этих сражений был взят в плен и проведен в шейных колодках в ворота Энлиля в Ниппуре в знак того, вероятно, что Энлиль, давший ему царственность забирает ее от него и передает Саргону.

Позднее Саргон в своих надписях будет указывать на то, что завоевывал южные города, спасая свою территорию от посягательств правителей последних. Насколько справедливым было утверждение великого царя, и каким образом реализовывалась на практике попытка интеграции в рамках единого централизованного государства двух различных политических и хозяйственных систем (задача достойная скорее империи), это уже тема другого исследования. Последние исследования в области поздней доисторической и ранней исторической эпохи Ближнего Востока и, в частности, региона Великой Месопотамии позволяют рассматривать древний мир не как набор отдельных самодостаточных политических или культурных единиц, но как собрание общностей, очень тесно связанных между собой в сфере экономики, идеологии и во многих других отношениях (83). В этой связи, каким бы новаторским ни представлял ось государство Саргона, не следует упускать из виду, что и возникновение этого государства и все его достижения были естественным результатом длительного предшествующего развития и взаимодействия множества различных культурно-хозяйственных этнических групп на территории Великой Месопотамии.

Примечания:

42 Akkеrmапs, Schwartz 2003, 168 ff.

43GеlЬ1981,1992.

44Steinkeller 1993.

45Nissen 1993; Renger 1995; Westenholz 1993; Zarins 1990.

46Козырева2004, 36-39.

47Algaze 2008, 2.

48Steinkeller 1993, 122.

49Steinkeller 1993,116 ff.

50Эта гипотеза основана на данных архаических печатей и некоторых архаических документов. Одним из свидетельств в ее пользу считаются так называемые «городские печати», на которых были изображены вместе символы разных городов Южной Месопотамии. Это печати из Джемдет-Наср и Телль-Укайр конца IV тыс. до н.э., а также из Урука начала IIIтыс. до Н.э. До нас дошли не сами печати, а их оттиски на кусках глины. Скорее всего, эти печати использовались для опечатывания запасов товаров/продуктов, созданных для каких-то общих целей из поставок городов, чьи названия фигурируют на печатях. Для решения общих вопросов, связанных, скорее всего, с перераспределением продуктов и необходимостью координации между местными ирригационными системами в это время существовала, вероятно, некая административная структура (Nissen 1988, 142). Дополнительные свидетельства в пользу существования такой коалиции сохранила табличка из Урука: список женщин-рабынь, которые были переданы в храм Инанны в Уруке от имени разных городов. В перечне этих городов упоминаются те же названия, что и на печатях. Хотя это свидетельство говорит только о ритуальных обязательствах членов коалиции, это не исключает того, что эти обязательства включали в себя также экономические, политические и, может быть, военные аспекты (Steinkeller 2002).

51История Древнего Востока 1983, 139 сл.

52Существование этой системы, по-видимому, нашло свое отражение в шумерском Царском списке, составленном в самом конце IIIтыс. до н.э., когда в общественном сознании кардинальным образом сместились политические и идеологические акценты. Составитель Царского списка описывает историю предшествующего тысячелетия как историю группы городов, объединенных в некое вольное или невольное содружество, внутри которого управление группой периодически переходит от города к городу. В терминологии конца IIIтыс. до н.э. такой институт управления называется царственность (шум. nam.lugal), хотя в описываемый нами период, т.е. в конце IV — начале IIIтыс. до н.э., вопрос о царственности и царской власти для Южной Месопотамии, скорее всего, еще не стоял.

53Akkепnапs, Schwartz 2003, 188.

54Oates 2007.

55Шумерские слова «раб» и «клиент» — оба, вероятно, заимствования из аккадского. Очевидное объяснение этому: сходные институты изначально отсутствовали в раннем обществе Юга, но в какой-то момент под влиянием северных соседей были заимствованы и сами эти институты, и термины для их обозначения (Edzard 1957).

56При раскопках царского дворца в Эбле были найдены куски лазурита весом до 22 кг., привезенные из Бадахшана на востоке Афганистана, т.е. за 3000 км от Эблы, наверное, с востока через Мари. Возможно, именно через Эблу при посредничестве Библа лазурит поступал в Египет. В Эбле найдены фрагменты египетских алебастровых и диоритовых сосудов, один кусок с надписью Пепи I (Akkennans, Schwartz 2003, 240).

57Mieroop 2002, 136.

58Судя по текстам из Эблы, Эбла и Мари в течение длительного времени боролись за контроль над водными путями вдоль Евфрата. На пике своего могущества Эбла контролировала торговые пути всего района от долины Амук на западе до Евфрата на востоке и Хама на юге, а Мари выплачивал Эбле большую ежегодную дань в серебре и золоте (Akkennans, Schwartz 2003, 239).

59Stainkeller 1993.

60Gelb 1981, 1992.

61Киш часто упоминается в текстах из Эблы как торговый партнер, также в них упоминается, хотя и реже, Акшак, располагавшийся, как и Киш, на севере аллювия. Из городов южной части аллювия в Эбле упоминается только Адаб. В надписях правитеJIей шумерских городов часто упоминаются привозные материалы, использовавшиеся для украшения храмов: золото, серебро, лапис-лазурь, драгоценные породы деревьев и даже говорится об установлении постоянных жертвоприношений из драгоценных металлов и лапис-лазури (SARI 1, 60, 64, 65).

62Gelb 1981,54-55,67.

63Zettler 1998.

64Biggs 1967.

65Около 230 письменных документов были найдены в городище Телль-Бейдар. Ориентировочно они датируются 2400 Г. до н.э. Большинство из них были обнаружены в частных домах, несколько — в районе дворца или в административных зданиях. Шумерская система письма использовалась в Телль-Бейдаре для передачи местного варианта семитского языка. Как и в других современных ему городах Сирии (Мари и Эбле) письмо здесь использовалось в административных целях. Таблички из Телль-Бейдара содержат записи о передаче продуктов, выдаче рациона работникам, подсчеты скота. Найден также один литературный текст, записанный по-шумерски.

66Соhеn2005, 143.

67 Mieroop 2004, 41.

68Субарту, располагавшийся, вероятно, на территории, где позднее возниюiо Ассирийское государство, или чуть западнее, судя по надписям Эанатума, в ХХУ В. дО Н.Э. был, по-видимому, сильной централизованной политической структурой, способной отправлять свои войска на очень дальние расстояния (SARI 1, 111).

69 SARI 1, 107 ff.

70Канал Антасура, возле которого войско Эанатума победило войска Киша, Акшака и Мари, часто упоминается в надписях из Лагаша. Он располагался на территории нома Лагаш, граничившей с уммой. На территории Лагаша находился, по-видимому, и канал Сухур, где лагашиты нанесли поражение войскам Элама, Субарту и Уруа (Michalowski 1986, 136).

71SARI 1, 105.

72 SARI 1, 105.

73 SARI 1,107,109.

74Местоположение города Аккада до сих пор точно неизвестно. Высказывались предположения, что родиной аккадцев была территория к северу от собственно аллювия, ограниченная Тигром, Верхним Забом, горами и районом Диялы, Т.е. как раз тот регион, куда в течение нескольких предшествующих тысячелетий с запада мигрировали отдельные, предположительно, семитоязычные группы. Возможно, город располагался возле впадения Диялы в Тигр (Weiss 1975, 442 fl).

75 Westenholz 1999, 31.

76GеlЬ 1981, 68 ff.

77«Согласно доминировавшей до недавнего времени точке зрения, единый староаккадский диалект являлся общим языком-предком, который в начале II тыс. распался на вавилонский и ассирийский диалекты. Эта точка зрения оспаривается рядом видных ассириологов (О. Вестенхольцем, В. Зоммерфельдом). Как показал Зоммерфельд, некоторые из специфических черт саргоновского диалекта свойственны позднейшему вавилонскому, а некоторые другие — ассирийскому». Аккадский язык саргоновской эпохи рассматривается им «как особый племенной диалект основателя династии, его потомков и ближайших сподвижников (многие из которых были высокопоставленными писцами, т.е. фактически авторами дошедших до нас документов). Этот диалект не бьш тождественен разговорному аккадскому языку, распространенному в ту эпоху на большей части Месопотамии, и вышел из употребления сразу после гибели Аккадской династию> (Коган, Лезов 2009, 116).

78 Westenholz 1999, 36.

79 Powe1l1996, 313.

80SARI 1, 94-95. Сохранилось более ста фрагментов различных по форме и емкости каменных сосудов, на которых бьша вырезана эта надпись. Возможно, эти сосуды были пожертвованы в храмы Ниппура правителями разных городов по случаю провозглашения Лугальзагеси «царем страны» в Ниппуре, (Westenholz 1987-1990, 155-157).

81 SARl 1, 78-79.

82 Powell 1996.

83 Akkermans, Schwartz 2003, 209-210.

Литература:

История Древнего Востока 1983: История Древнего Востока. ч. 1. Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации / И.М. Дьяконов (ред.). М.

Коган Л.Е., Лезов С.В. 2009: Аккадский язык // Языки мира. Аккадский язык. Северозападно- семитские языки. М., 113-178.

Козырева Н.В. 2004: Шумер и Аккад — две модели архаических цивилизаций // Ассириология и египтология. СПб., 11-48.

Козырева Н.В. 2008: Историография истории Древней Месопотамии (до 1 тыс. н.э.). Историография истории Древнего Востока. Т. 1. М.

Козырева Н.В. 2010: Перемещения населения в процессе заселения территории Великой Месопотамии в VI-IV тыс. до н.э. // Восток, Европа, Америка в древности. Сборник научных трудов ХVIСергеевских чтений. М., 37-48.

Массон В.М. 1989: Первые цивилизации. М.

Мунчаев Р.М, Мерперт Н.Я. 1981: Раннеземледельческие поселения Северной Месопотамии: Исследования советской экспедиции в Ираке. М.

Мунчаев Р.М, Мерперт Н.Я., Амиров Ш.Н. 2004: Телль Хазна 1. Культово-административный центр IV-Ш тыс. до н.з. В Северо-Восточной Сирии. М.

Akkad 1993: Akkad: The First World Empire. / М. Liverani (ed.). Padova.

Akkermans Р.М.М, Schwartz G.M. 2003: The Archaeology of Syria: From СоmplехHunter-Gatherers to Early Urban Societies (с. 16,000-300 ВС). Cambridge, UK.

Algaze G. 1993: The Uruk World System. The Dynamics of Expansion of Early Mesopotamian Civilization. Chicago.

Algaze G. 2008: Ancient Mesopotamia at the Dawn of Civilization. The Evolution of the Urban Landscape. Chicago.

Вiggs R.D. 1967: Semitic Names in the Fara Period // Orientalia. NS. 36. Roma, 55-66.

Cohen А.с. 2005: Death Rituals, Ideology, and the Development of Early Mesopotamian Кingship. Leiden-Boston.

СоореуJ.S. 1983: Тhe Curse of Agade. Baltimore.

Edzard D. O. 1957: Die ‘Zweite Zwischenzeit’ Babyloniens. Wiesbaden.

Foster В. 1982: Ethnicity and Onomastics in Sargonic Mesopotamia // Orientalia. NS. 51,297-354.

GelbLJ. 1981: ЕЫаand the Кish Civilization // La Lingua di ЕЫа/ L. Cagni (ed.). Naples, 9-73.

Gelb I.J. ·1992: Mari and the Кish Civilization//Мапin Retrospect/ G.D.Young (ed.). Winona Lake, 121-202.

Hout J.L. 1992: Тhe First Farmers at Queili // The Biblical Archaeologist. 55. 4. Boston, 188-195.

КаmрK.А., Yoffee N. 1980: Ethnicity in Ancient Western Asia during the Early Second Millennium В.С.: Archaeological Assessments and Ethnoarchaeological Perspectives // Bulletin of the American Schools of Oriental Research. 237. New Наvеn, 85-104.

КuрреуJ.R. 1957: Les nomades еn Mesopotamie аu temps des rois de Mari. Р.

Lamberg-Karlovsky C.C. 1996: The Archaeological Evidence for International Commerce: Public

and/or Private Enterprise in Mesopotamia // Privatisation in the Ancient Near East and Classical World / М. Hudson, В. Levine (eds.). Harvard USA, 73-108.

Landsberger В. 1974: Three Essays опthe Sumerians // Monographs опthe Ancient Near East. 1.2. Los Angeles.

Maisels Сh.K.1993: The Emergence of Civilization. L.

Michalowski Р. 1986: Mental Maps and Ideology: Reflections опSubartu // The Origins of Cities in the Dry-farming Syria and Mesopotamia / Н. Weiss (ed.). Guilford, Connecticut, 129-156.

Michalowski Р. 1993: Memory and Deed: Historiography of the Political Expansion of the Akkad State // Akkad …, 69-90.

Michalowski Р. 2005: Тhe Life and Death of the Sumerian Language in Comparative Perspective // Acta Sumerologica. 22. Hiroshima, Japan, 177-202. 

Mieroop МаусVan de 1995: The City in Ancient Mesopotamia // Terceira margem. Revista da postgraduaçao em letras da ufri, anоIII/3, 97-103.

Mieroop МаусVan de 2002: Foreign Contacts and the Rise of апElite in Early Dynastic Babylonia // Leaving No Stones Untumed / Е. Ehrenberg (ed.). Winona Lake, Indiana, 125-137.

Mieroop МаусVan de 2004: АHistory of the Ancient Near East. N.Y. Routledge.

Nissen H.J. 1988: The Early History of the Ancient Near East. Chicago.

Nissen H.J. 1993: Settlement Patterns and Material Culture of the Akkadian Period: Continuity and Discontinuity // Akkad …, 91-106.

Oates J. 1982: Ubeid Reconsidered // НillуFlanks and Beyond. Essays опthe Prehistory of Southwestem Asia // Studies in Ancient Oriental Civilization. 36. Chicago, 251-281.

Oates 2007 — Oates J., McMahon А., Karsgaard Р., Sazam Аl Quntar; Jason Ur. Early Mesopotamian urbanism. АNew View from the North. Antiquity 81. Department of Archaeology, University of York, Tngland, 585-600.

Powell М.А. 1996: Тhe Sin of Luga1zagesi// Wiener Zeitschrift rur die Kunde des Morgenlandes. 86. Wien, 307-314.

Potts D.T. 1997: Mesopotamian Civilization. The Materia1 Fundaments. L.

Renger J.M 1995: Institutional, Communal and Individual Ownership or Possession of Arable Land in Ancient Mesopotamia from the End of the Forth to the End of the First Mi1lennium В.С.// Law Review. 71.5. В., 269-319.

Steinkeller Р. 1993: Ear1y Political Development in Mesopotamia and the Origin of Sargonic Empire// Akkad … ,107-129.

Steinkeller Р. 2002: Archaic City Seals and the Question ofEar1y Babylonian Unity// Riches Нidden in Secret Places. Ancient Near Eastem Studies in Memory of Thorkild Jacobsen/ Tavi Abush (ed.). Winona Lake, Indiana, 249-257.

Weeks N. 1985: The Old Babylonian Amorites: Nomads or Mercenaries?// Orientalia Lovaniensia

Periodica. 16. Leuven, 49-57.

Weiss Н. 1975: Kish, Akkad and Agade// JAOS. 95. 3,434-453.

Westenholz А. 1987-1990: Lugalzagesi// Reallexicon der Assyriologie. 7. В., 155-157.

Westenholz А. 1993: ТhеWorld View of Sargonic Officia1s. Differences in Menta1ity Between Sumerians and Akkadians// Akkad …, 157-170.

Westenholz А. 1999: ТhеOld Akkadian Period: History and Cultures// Sallaberger W, Westenholz А. Akkad Zeit und Ur III Zeit. Gettiпgеn. Wetterstrom, 15-120.

Westenhoz J. 1997: ТhеLegends of the Kings of Akkad. Winona Lake, Eisenbrauns.

Zarins J. 1990: Ear1y Pastoral Nomadism and the Sett1ement of Lower Mesopotamia// Bulletin of the American Schools of Oriental Research. 280. New Haven, 31-65.

Zettzer R.L. 1998: Early Dynastic Mesopotamia 11 Treasures from the Royal Tombs of Ur. Philadelphia/R. Zett1er, Lee Ноте (eds.), 1-9.


Об авторе: Редакция

Подпишитесь на Proshloe
Только лучшие материалы и новости науки

Ваш комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Для отправки комментария, поставьте отметку. Таким образом, вы разрешаете сбор и обработку ваших персональных данных. . Политика конфиденциальности

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.