Рассказывает Надежда Решетникова
Как халтурили строители храмов, пирамид и гробниц? Где хоронили их прорабов? И какие традиции и технологии древнеегипетской архитектуры до сих пор используются в современном Судане?
Мы публикуем стенограмму эфира дружественного проекта Родина слонов. Об архитектурных решениях и технологиях древнеегипетских строителей рассказывает Надежда Алексеевна Решетникова.
М. Родин: Мы с вами уже сделали вводную программу о том, что делают архитекторы на археологических раскопках и обещали ещё поговорить более детально об интересных памятниках. И в этот раз решили обратиться к Египту и конкретно к Луксору, всему этому большому комплексу, расположенному на двух берегах Нила. Сегодня попытаемся выяснить, как это всё было построено, и как вообще это всё устроено. Можете рассказать, что собой сейчас представляет этот комплекс?
Н. Решетникова: Луксор представляет собой комплекс многочисленных храмов, которые расположены как на западном берегу, так и на восточном. На восточном берегу – храмы посвящённые богам. Это огромный Карнакский комплекс, посвящённый богу Амону, также Луксорский комплекс, это отдельный храм, который построен немного позднее Карнакского храма. Они соединены процессионной аллеей. В эти комплексы входят различные храмы богов Мут, Хонсу, многочисленного египетского пантеона. В этом месте архитектура развивалась на протяжении тысячелетий. Храмы пристраивались, достраивались, перестраивались. Это уникальный археологический памятник, уникальный пример древней архитектуры.
На западном берегу находятся заупокойные храмы, относящиеся к заупокойному культу, и храмы, посвящённые культу фараонов. Фараон считался сыном бога при жизни и богом после смерти. Храмы фараонов располагаются недалеко от мест захоронения, от гробниц, и служили для заупокойного культа фараонов. Место богатейшее, уникальное. На протяжении всей истории Египта оно развивалось, служило одним из центров Египта. Поэтому крупнейшие египетские храмы были построены там.
М. Родин: «Стовратными Фивами» их называли, насколько я помню, в древности.
Н. Решетникова: Да.
М. Родин: Насколько я понимаю, вы работали на одном из берегов и раскапывали гробницы.
Н. Решетникова: Да. Я работала в гробницах на западном берегу, недалеко от храма Хатшепсут. Храм Среднего царства, очень известный, уникальный по своей архитектуре. Я работала в гробницах Среднего царства, более бедных. Гробницах даже не знати, а более бедных людей, которые могли себе позволить делать гробницы в более мягких скалах. Но они не отличаются большим декором, не отличаются уникальностью архитектуры. Но тем не менее безумно интересны с точки зрения истории, с точки зрения понимания, как происходила жизнь не только царской семьи, не только верхушки общества, но и жизнь среднего и низшего класса.
Так как эти гробницы были более доступны, возможно, их вырубали люди среднего класса. Но в позднейшее время они использовались, переиспользовались, в них происходили подзахоронения. Поэтому это отдельная целая летопись жизни более бедных людей египетского общества. Порой раскопка таких памятников может быть и сложнее, потому что они настолько часто переиспользовались, настолько часто менялись и разрушались, так как были сделаны из более простых материалов, что восстановить их первоначальный вид – это отдельная довольно сложная задача, хотя он и не настолько уникален, не настолько торжественен, как вид царской архитектуры.
М. Родин: Давайте начнём с этих самых больших и пафосных построек, с храмового комплекса, который посвящён богам. Что он представляет собой и в каком виде он до нас дошёл?
Н. Решетникова: Сейчас мы видим огромнейший сложнейший комплекс, состоящий из нескольких храмов, процессионных аллей, дворов, различных хранилищ, крепостной стены. Он не всегда был таким. Карнак и Луксор представляют собой один из самых сложных археологических объектов, потому что они развивались на протяжении тысячелетий и, возникнув в форме какого-то одного святилища, небольшого храма, они достраивались, перестраивались и меняли свою форму порой совершенно. Собственно, в Карнаке мы видим такой пример. Поэтому для архитекторов, археологов, реставраторов, которые работают там, это огромный пазл. Это не только восстановление того, что видно, но и понимание того, что было до этого. Потому что порой, когда начинаются раскопки или восстановление какой-то стены, находят переиспользованные блоки из более ранних построек, которые позволяют понять, что до этого существовала более интересная постройка, более сложно сделанная постройка с более интересными рельефами и скульптурой. И тогда возникает вопрос: а что мы хотим восстановить, более древнюю или более позднюю постройку? Здесь действительно очень сложный момент, потому что, как правило, то, что до нас дошло – это самое позднее лицо сооружения. Это уже может быть даже римское или христианское время. И вместе с тем это лицо не самое интересное по архитектуре. Это когда древние постройки уже переиспользовались. А самые интересные, самые грандиозные сооружения порой скрыты под позднейшими дополнениями, очень часто разрушены.
Так вот, комплекс Карнака – такой уникальный комплекс, когда позднее лицо сохранило следы того, на базе чего это создавалось. В Древнем Египте был очень сильный культ древности, они почитали древние постройки, своих предшественников. Как правило, храмы не разрушались, а достраивались. Это то, что мы видим в Карнаке, когда святилище и окружающие постройки сделаны в один период, ещё в эпоху Среднего царства, дальше оно обстраивается другими постройками, святилищами. Перед ними устраивается двор, гипостильный зал, перистильный холл, и т.д. То есть в целом само архитектурное сооружение подобно дереву, которое обрастает годовыми кольцами. И мы можем проследить историю Египта на примере, казалось бы, одной постройки.
М. Родин: Когда сейчас все смотрят на это, то очень волнуются. «Немоглики» появились, и так далее. Кажется, что это всё было построено одновременно. Давайте попробуем разложить по хронологии. Мы знаем, с чего начался этот комплекс? Как выглядели самые первые постройки? Насколько они были сложны по технологиям и по архитектуре?
Н. Решетникова: Самая древнейшая постройка, известная на территории Карнака – это принадлежащая к XI династии, 2000 лет до н.э. Это постройка непосредственно святилища.
М. Родин: То есть это ещё до пирамид построено?
Н. Решетникова: Нет. После пирамид. Это Среднее царство. Переходный период, даже после. Но это то, что нам известно. Внизу под фундаментом, возможно, находятся более древние постройки. Однако совершенно известный и обоснованный факт, что с XI династии начинается строительство храмов, святилища, которые начинают развиваться и активно использоваться на протяжении следующего тысячелетия. А расцвет Карнака происходит в период Нового царства. Это в основном XVIII-XIX династия. И здесь мы видим наиболее значительные, монументальные, величественные сооружения.
М. Родин: А первые как выглядели? Что это было? Из чего они были сделаны? Как они построены?
Н. Решетникова: Это также каменные постройки. Они похожи на постройки Среднего царства, похожи на постройки, которые мы видим около пирамид. То есть это святилища с плоскими перекрытиями, с колоннами перед ними, с небольшими святилищами вокруг. То есть это постройки в стиле Среднего царства.
М. Родин: А по размерам они больше, меньше?
Н. Решетникова: Конечно, они меньше. Но мы не можем говорить, были ли они такими изначально. Потому что возможно, что были какие-то постройки вокруг. Может быть, они были не из камня, а из сырцового кирпича. То есть судить о том, каким изначально был комплекс, сейчас очень сложно.
М. Родин: Из какого камня они построены? Как они обработаны? Насколько большие эти блоки? Насколько они варьируются?
Н. Решетникова: Египет – довольно консервативная страна. И там на протяжении тысячелетий технологии строительства менялись, но очень несильно. В древности было немного другое понимание времени. Мы понимаем время месяцами, неделями. А они понимали время столетиями, тысячелетиями. Для нас компьютер, выпущенный два года назад, уже устаревший. А для них храм, построенный тысячу лет назад, уже современный. И они продолжают строить по тем же технологиям, используя те же материалы.
Технологии Древнего царства отличаются от технологий Нового царства, отличаются от технологий позднего периода. Но тем не менее это камень. Камень вырубался в каменоломнях. Эти каменоломни все известны, они находятся в непосредственной близости от сооружений. Камень транспортировался волоком при помощи полозий, при помощи специальных насыпей до места строительства храмов. И обрабатывался камень уже непосредственно на сооружении. Он выравнивался для того, чтобы его положить на стену, в двух горизонтальных плоскостях. Вертикальные плоскости подравнивались после того, как стена была готова. Была интересная технология: при помощи насыпей из песка камни приволакивались на место строительства, и в процессе строительства насыпи досыпались вокруг стен. Создавались рампы, создавалось пространство, заполненное песком, вокруг постройки. И камни при помощи этих рамп затаскивались наверх. И как только сооружение было готово, шёл обратный процесс: песок очищали, и сверху вниз шла обработка стен. Стены выравнивались, делались гладкими, вертикальными. На них выбивались рельефы.
Эти технологии очень чётко читаются. Мы их можем видеть. Во-первых, эти рампы найдены. Мы говорили о том, как были построены пирамиды, было это сделано по мановению волшебной палочки или всё таки людьми. Найдены рампы, которые ведут от каменоломен до пирамид. Они не найдены около больших пирамид, но найдены около меньших по масштабу. Рассчитаны размеры этих рамп. И даже около больших пирамид сделаны многочисленные исследования, показывающие, что, учитывая все постройки вокруг пирамид, эти рампы были достаточно длинны, чтобы иметь уклон, удобный для доставки камней. И в храмах происходило то же самое.
М. Родин: А храмы Карнака из какого размера блоков строили в среднем?
Н. Решетникова: Скажем так, размеры блоков варьировались. Если мы идём к более древним постройкам, размеры блоков увеличиваются. Если мы говорим о более поздних пристройках, размеры блоков уменьшаются.
М. Родин: Почему? Мода меняется?
Н. Решетникова: Нет, я думаю, меняется не мода. Менялись орудия труда. Изначально камни обрабатывались каменными орудиями из твёрдых пород камней. Поэтому, наверное, было проще сделать большой каменный блок и притащить его при помощи огромного количества людей, которые были совершенно доступны.
М. Родин: Рабочая сила не дорога.
Н. Решетникова: Да. Храмы построены из известняка, песчаника, гранита. Иногда из действительно очень твёрдых пород, которые просто сложны для обработки.
М. Родин: Но гранит, насколько я понимаю, больше использовался для каких-то украшений, статуй. Никто целиком гранитные храмы не строил.
Н. Решетникова: Конечно. Например, основания пирамид сделаны из базальта. Это тоже довольно твёрдая порода камня. Если задуматься, то действительно было легче доставить большой камень, чем сделать несколько мелких.
М. Родин: Количество граней примерно одно и то же у большого блока и у маленького. Его один вырубил и уже сразу готово к постройке.
Н. Решетникова: Да. Это проще, чем тратить время на производство большого числа маленьких камней. А в позднее время, VII в. до н.э., появляются металлические орудия. Мы видим, как сильно меняется отношение к камню. И действительно размеры камней начинают уменьшаться, потому что стало проще раскалывать камень. И, например, если мы посмотрим постройки XXV династии, размер камней там в 3-5 раз меньше.
М. Родин: А большие – это сколько? И маленькие сколько?
Н. Решетникова: Камни могут быть метр на восемьдесят, на пятьдесят. Размеры варьируются. И даже в единой кладке встречаются совершенно различные размеры.
М. Родин: Внизу больше, сверху меньше.
Н. Решетникова: Во-первых, да. Во-вторых, даже в одном ряду кладки. Как у них получилось вырубить камень, возможно, там была трещина, возможно, камень сам раскололся. Камни не подгоняли под единый стандарт. Просто из них создавался некий массив. И этот массив уже обрабатывался. Интересно сказать, что отношение к материалу, то, как с материалом работают, отражается на том, какие элементы мы встречаем. Например, в Египте довольно давно знали арку. Арки делались из сырцового кирпича. Были специальные формованные кирпичи, из которых делались арки. Арки были разной формы, были разные технологии их возведения. Но тем не менее это была совершенно известная вещь и при наличии довольно большого дефицита дерева было очень удобно и практично делать такие арочные перекрытия, своды. Но когда речь шла о каменных постройках, мы встречаем первую арку, для которой камни сделаны специального размера и формы, только в позднее время, при XXV династии.
М. Родин: Потому что они маленькие и их надо очень точно обрабатывать.
Н. Решетникова: Да. В более древние периоды у нас есть своды, сделанные из камня. Но камни укладывались ступенчато и потом внутри, уже на ступенчатом своде, они обтёсывались в форме арочного свода. Две большие плиты клались под наклоном, и так же внутри вырубалась арка. То есть подход скульптурный.
М. Родин: Как скульптуру из большого камня вытачиваешь, также и здесь.
Н. Решетникова: Абсолютно верно. Точно так же все храмы, которые мы видим, это абсолютно скульптурный подход к архитектуре. Когда из грубых блоков делается некий массив с общей формой храма, а потом он уже подгонялся под размеры. Лишнее вырубалось.
М. Родин: А потом уже возникает иллюзия идеальной подогнанности, идеальных форм, перетекания одного камня в другой. За счёт того, что обрабатывали уже поставленные друг на друга камни. А вот чем? Тоже возникает много вопросов. Я не очень понимаю, как работали этими долеритовыми молотами. Это вообще просто круглый камень, с которым ты сидишь и двумя руками долбишь. Насколько он твёрже и насколько это трудоёмкий процесс?
Н. Решетникова: Процесс был, конечно, очень трудоёмким. Но у людей того времени было очень большое богатство: время. И у них была рабочая сила. Рабочий мог работать 3-4 дня и обрабатывать одну стену. Никто его не торопил.
М. Родин: Это мы сейчас про вырубку говорим. А если обрабатывать? Скорее тёрли? Или скалывали? Есть ли следы какие-то?
Н. Решетникова: Конечно, есть следы, найдены орудия труда. Они представляют собой плоские камни, которыми, действительно, просто обколачивалась поверхность. Они также представляют собой более острые камни, которые позволяли вырубать поверхность более точно. И, скорее всего, было что-то, чем поверхность полировалась. Я не знаю, чтобы подобные орудия были найдены. Но наверняка они были. Потому что поверхность обрабатывалась действительно до довольно идеального состояния. Хотя тоже иногда трудно сказать. Потому что идеальное состояние только с первого взгляда. А когда начинаешь приглядываться, смотреть углы, смотреть поверхности, которые не видны снаружи, то, конечно, видно, что люди испытывали трудности в обработке камней. И там, где не видно явно глазу, старались схалтурить.
Ещё такой интересный момент, что сложности работы с камнем встречались, например, когда мы говорим о гробницах, о том, как они вырубались в скалах. Скалы были из известняка, это довольно мягкий материал. В нём встречались прожилки более твёрдого камня. И очень часто видишь, когда вырубается гробница и они наталкиваются на прожилку твёрдого камня, понимают, что им тяжело, если она небольшая, пытаются её всё таки продолбить, а иногда просто поворачивают гробницу. И не смотря на то, что существовали каноны, как гробница должна выглядеть, какие там должны быть помещения, направления коридоров, и т.д., мы очень часто видим, что действительно обходили сложные моменты и старались сократить работу над твёрдым камнем.
А когда появляются металлические орудия, у них исчезла острая необходимость экономить свои силы. Они стали с камнем работать легче. Но интересный факт, что здесь скорее это отразилось не на качестве обработки, потому что качество поздних построек отличается всё таки в худшую сторону от более ранних построек. А это отразилось на скорости возведения построек. Когда стали делать более мелкие камни, их стали быстро доставлять. И мы даже видим, что если раньше колонны, капители были из цельных камней, больших барабанов, которые ставились друг на друга, капители были цельными, вырубленными из единого камня, то где-то с VII в. до н.э. капители становятся составными. Когда несколько камней соединялись при помощи специальных закладных деталей, которые были либо деревянными, либо металлическими, либо каменными.
М. Родин: Такие пазы вырубаются, чтобы сопоставить.
Н. Решетникова: Как ласточкин хвост. При помощи таких элементов соединялась капитель и уже позднее скульптурно обрабатывалась. Совершенно другие технологии более быстрого возведения построек, более изящной формы. Но, к сожалению, не лучшее качество.
М. Родин: Мы по храму можем определить, сколько времени он строился, насколько трудоёмкий был процесс? Как-то это видно?
Н. Решетникова: Конечно это видно. Точное время строительства определить не всегда возможно. Единственное, что мы знаем, что храм строился на протяжении правления такого-то фараона.
М. Родин: На нём это написано.
Н. Решетникова: Во-первых, на нём это написано. И мы можем сказать, что фараон жил такое-то количество лет. Хотя это тоже не всегда известно. Некоторые исторические даты, которые мы принимаем как факт, это иногда аналитическим методом полученная информация. Она уточняется, меняется. Опять же, отношение древних к времени было другое, их понятие об измерении времени было другое. Иногда очень трудно интерпретировать, о каком количестве времени идёт речь. Даже в написанных текстах. Поэтому о том, как долго строилась та или иная часть постройки, мы можем судить довольно примерно.
М. Родин: По письменным источникам и по эпиграфике на том же храме?
Н. Решетникова: Да. Либо исходя из времени правления фараона, о котором мы знаем, как долго он правил. Либо мы видим, что постройка начата в период одного правления, закончена в период другого правления. Эти вещи тоже видны. Но мы можем судить об этом по конструкции непосредственно. Например, когда вещь достраивается, то можно видеть даже иногда лёгкие изменения технологии, лёгкие изменения размера камней, или то, как камни кладутся. И в общем понятно, что прошёл какой-то период, когда постройка начала достраиваться. Также можно делать примерные расчёты исходя из размеров камней, исходя из количества камней, и примерно понимая, какое количество людей могло работать на объекте. Понятно, что работали тысячи. Но с другой стороны большое количество людей не может поместиться в конкретном месте. Если об этом задуматься, логически рассудить, то можно прийти к каким-то выводам. Но эти выводы не стопроцентной точности.
Также мы видим абсолютно чёткую периодизацию построек. То, что мы затронули в Карнаке, когда мы видим, что постройка достраивалась, перестраивалась много раз, и здесь мы можем уже считать тысячелетиями. Мы видим изменения архитектурного стиля. И тут мы можем судить по параллельным постройкам, датировки которых мы знаем. И мы можем говорить, что эта постройка по стилю подходит к этому времени. И по каким-то археологическим находкам вокруг, допустим фундаментов, это говорит, что построено в это время, а эта часть – в другое время. И таким образом мы определяем периоды строительства.
М. Родин: Несколько раз у нас проскальзывала такая тема, что с усовершенствованием технологий архитектура стала более изящной. Меньшие камни, им можно какие-то более интересные формы придавать. Насколько мы видим эти изменения? То есть изначально она массивная, грубая, а потом начинается более тонкая?
Н. Решетникова: В этом плане храм Карнака как раз очень показательный. Если мы посмотрим на более древние святилища, там довольно толстые стены, довольно простые по своей форме. Далее, если мы переходим к гипостильному залу, залу с большим количеством колонн, здесь мы видим очень толстые колонны, очень маленькое расстояние между колоннами. Это объясняется с точки зрения религии, символики. Много очень красивых объяснений есть. И возможно, что они имели место быть.
Но если мы исходим из строительных технологий, то мы понимаем, что в это время не было возможности делать большие перекрытия. И, создавая высокие сооружения, строители нуждались в довольно массивных колоннах и стенах, чтобы просто держать крышу. А плиты и перекрытия были каменные.
М. Родин: Дерева нет, как я понимаю.
Н. Решетникова: В храмах обычно дерево не использовалось. В дворцовой архитектуре – да, в жилой – да. В храмах всё-таки в основном это был камень. И перекрытия сделаны из камня. Камень не может быть больше определённой длинны, потому что иначе он просто треснет под своим собственным весом и не выдержит. Поэтому при создании высоких сооружений толщина колонн увеличивается, камни перекрытия остаются того же размера. И мы получаем очень маленький проём между колоннами, очень массивные стены и маленькое пространство внутри, хотя храм величественный, огромный.
Если мы идём дальше, мы идём уже к поздним сооружениям, когда делаются дворы, делаются более изящные колонны. Но вместе с тем уменьшается высота. Делая более изящные постройки, они не стремились к такой монументальности, к которой стремились древние. То есть это всё в каком-то балансе находится.
М. Родин: То есть мы видим эту зависимость, видим, какие технологические проблемы возникали перед строителями и как они их решали в каждом случае.
Н. Решетникова: Да, конечно. Опять же, более изящные колонны не могли держать большой вес. Тут ещё один момент: древние строители, в отличие от современных строителей и инженеров, не производили расчётов на вес построек, на то, что может выдержать какой размер. Эти все знания были эмпирическими, исходящими из практического опыта. То есть мы сейчас положили плиту такого размера и она у нас не обвалилась. Замечательно, значит завтра будем класть такую же и она будет стоять столетия. Поэтому очень часто размеры камней, сооружений скорее больше необходимых, чем если бы мы выполнили точные расчёты. Сделаны на всякий случай с запасом.
С этим мы столкнулись, работая в Судане, когда мы делали бетонные перекрытия. Мы увидели, что местные строители совершенно не соблюдают технологии. У них просроченный цемент, они его делают в очень жаркую погоду, когда вода испаряется гораздо быстрее, чем это нужно. Но зато они свои перекрытия делают в 50 см. А если мы делаем расчёты и соблюдаем технологии, мы то же самое перекрытие можем сделать 18 см. И когда мы пришли со своими технологиями, стали делать перекрытия в 18 см, местные люди нам не верили до последнего момента, что это будет держаться. И тут абсолютно та же экспериментальная археология получается, когда мы видим, как древние подходили к процессу строительства.
Поэтому древняя массивность, монументальность сооружения исходит скорее из непонимания свойств материалов, из опыта, из понимания того, что чем массивнее мы сделаем, тем дольше это будет стоять. И в общем-то они были правы, потому что стоит до сих пор. А наши более поздние и изящные сооружения, конечно, разрушаются быстрее.
Ещё такой момент, что в древности больше использовались цельные стены, сделанные из больших каменных блоков. А в позднее время появляются такие технологии, когда из больших блоков делалась только облицовка стены, а внутри она забутовывалась каким-то строительным мусором, мелкими камнями, грунтом, и т.д. И даже будучи в Луксоре, в Карнаке, если мы посмотрим на некоторые разрушившиеся пилоны, то мы видим, что как только эта облицовка начинала разрушаться, то такое сооружение долго не живёт, а складывается как карточный домик. А есть постройки Древнего царства, которые и внутри были сделаны из монолитных камней. И они стоят гораздо дольше.
М. Родин: А это с чем связано? Зачем это упрощение?
Н. Решетникова: Более лёгкий процесс строительства. Легче строить, быстрее. Более быстрый, эффектный результат. Они внешне же не выглядели хуже.
М. Родин: Я имею ввиду, что до этого тоже надо было додуматься, придумать эту забутовку внутри, такую обманку некоторую.
Н. Решетникова: Да, наверное когда тяжело таскать камни и надо очень быстро построить, тогда такие вещи придумываются.
Существуют и другие технологии, когда ядро пирамид складывалось из сырцового кирпича, и только облицовка делалась из камня. И подобные вещи как раз нам говорят о том, что они всё таки испытывали трудности при строительстве и старались их избежать при возможности. В тех случаях, когда постройка контролировалась и с государственной точки зрения была необходимость построить монументальную постройку, которая бы стояла века и утверждала силу государства, тогда, конечно, она строилась более капитально.
Но это не всегда зависело от того, строилась постройка для государства или, может быть, для бытовых целей, а ещё зависело от экономики. От того, в каком состоянии находилось государство в данный момент. В тот период, когда Египет был сильный экономически, постройки отличаются большей монументальностью, большим количеством затраченного труда. Когда происходил упадок, переходный период между Древним и Средним царством, между Средним и Новым царством, после Нового царства, когда страна была не настолько сильна, то мы видим, что это очень сильно отражалось на архитектуре. И как раз в эти периоды старались сделать «фейковые» постройки, которые внешне выглядят очень монументально. Вот за что я люблю архитектуру, это за очень точное, яркое отражение жизни практической и миропонимания в целом. Как человек видит мир, так он строит свой дом.
М. Родин: В этом смысле мне нравится мысль Максима Лебедева, что надо учитывать, что ресурс был только один: это человеческие руки. Стоили они, в общем, недорого. Но тут важно, сколько ты в данный момент времени можешь прокормить людей. А поскольку у тебя экономика очень проста, есть много еды – и ты её не сохранишь. Ты её просто скормишь кому-то, или нет. Соответственно, если у тебя есть в данный момент много еды, никуда ты её не денешь. Значит, надо куда-то её расходовать. И вот вполне её можно расходовать на строителей, которых ты пригнал и они ковыряют эти камни. В общем, всё просто.
Н. Решетникова: Да, абсолютно верно. Когда мы глубже заглядываем в историю, то открывается, что многие моменты не отличаются от современной жизни.
М. Родин: Как раз отличаются. Сейчас-то мы можем деньги сэкономить. А здесь ты козу не сэкономишь: она умрёт через год, еда сгниёт.
Идём дальше. Перенесёмся, видимо, на другой берег. Гробницы. Чем они отличались по технологиям, по устройству? Как они выглядели? Что такое гробница богатого человека, что такое гробница бедного человека?
Н. Решетникова: Гробницы отличались от храмов тем, что они вырубались в скале. Хотя существуют и скальные храмы: основная часть храма вырублена в скале, а в фронтальной части он построен перед скалой. Такое встречается. Но гробницы – это полностью подземная архитектура, которая призвана была символизировать заупокойный мир. И всё-таки как мы не стараемся подойти практически к строительству и к тому, что мы находим в археологии, всё-таки у них были совершенно другие представления о мире. Для них заупокойная жизнь была не мифом, а реальностью. Они действительно подготавливали себя к этой жизни.
Устройство гробниц символично. Это касается как царских гробниц, так и гробниц знати и простых людей. Оно включает в себя определённое количество помещений, коридоров, у каждого из которых было своё предназначение. О предназначении помещений мы знаем по росписям, сохранившимся в царских гробницах. Как правило то, чему предназначалось помещение, все ритуалы, изображалось на стенах. Если это зал для жертвоприношений, то рисовалось, как эти жертвоприношения делались, и т.д.
Конечно, «гробницы бедных людей» – понятие относительное, потому что совсем бедные люди не могли себе позволить строительство гробницы. Их просто хоронили в ямах.
М. Родин: Я так понимаю, у нас много раскопок захоронений обычных бедных людей в ямах.
Н. Решетникова: Да. И даже если мы говорим о Дейр-эль-Медине, это поселение на западном берегу Нила в Луксоре, то даже часть строителей строила себе небольшие пирамиды и гробницы.
М. Родин: Прорабы?
Н. Решетникова: Возможно. И очень много бедных захоронений. Практически вся территория наполнена обычными ямами, в которых хоронились более бедные рабочие. Рабочая сила действительно была дешёвая, простая, никто не считался с жизнью людей. Смерть человека на работе была совершенно обычным делом. Его просто заменяли каким-то другим. И скорее всего смертность была довольно большая. Потому что условия труда тяжёлые. К вопросу о еде, сохранились тексты, так называемые остраконы, где описывается, какое количество еды поставлялось. И некоторые остраконы найдены с текстами, что еды нет.
Не смотря на то, что гробницы варьируются в размерах, в том, где они сделаны, общая структура их всё-таки более-менее одинаковая. Она представляет собой некую входную часть, дворы или помещения для жертвоприношений, непосредственно погребальную камеру и какие-то кладовые, которые могли находиться вокруг неё. И если царские гробницы были высечены в скалах, и сама гробница уходила в скалу, это была недоступная территория ни для жизни, ни для людей, то гробницы знати делались в долине, в каких-то скальных выходах, которые были в доступности других людей.
И там была очень интересная система, когда, делая гробницу в скале, над гробницей строилось сооружение, в которое как раз входил некий двор для жертвоприношений. Световой зал, который даёт некую связь с тем, что находится под землёй. И третья часть наземной постройки – это был просто закрытый двор, который строился над подземной частью гробницы. То есть сама земля, видимо, считалась священной и там не позволялось ходить, находиться. Там была просто глухая стена, которая возводилась вокруг зоны, под которой была построена гробница.
М. Родин: А вот как технологически вырубали в скале эти гробницы? Я так понимаю, тоже отдельные какие-то блоки?
Н. Решетникова: Там скорее они не думали об отдельных блоках, а просто вырубалось то количество камня, которое они могли вырубить. Небольшими слоями камень вырубался. На стенах мы тоже видим отметки орудий, которыми это всё вырубалось. И если в каменоломнях мы видим, что вырубка шла по определённым геометрическим параметрам, допустим, им нужен блок не больше какого-то размера, и мы видим линии, которые соответствуют этим размерам блоков, то в гробницах, конечно, этого нет. Они просто вырубали породу из скалы.
М. Родин: Я так понимаю: перед тобой скала. Ты делаешь квадратик на ней, слева, сверху, снизу прорубаешь, а потом серединку выколачиваешь.
Н. Решетникова: Нет. Как скульптор работает. У него есть камень и он потихоньку скалывает сколько может, сколько ему удобно. Откололся большой кусок – откололся большой кусок, откололся поменьше кусок – поменьше кусок. То есть там никто не занимался каким-то расчерчиванием, разметкой.
М. Родин: Я имею ввиду, что так просто, мне кажется, трудозатрат меньше, когда ты обрубаешь и середину выламываешь.
Н. Решетникова: Да собственно нет. Там ещё есть интересный момент: действительно заметно, что если у них пошли тяжёлые трудозатраты по какой-то более сложной породе, то очертания гробницы менялись. И другой момент, когда вдруг возникали более слабые места. Когда вдруг скала начинала крошиться, возникали какие-то прожилки, которые были из более хрупкой породы, то тут начинают возникать увеличения помещений. Также они в момент вырубания гробницы использовали деревянные подпорки. И следы от этих деревянных подпорок иногда читаются в полу. Особенно когда речь шла о работе с более слабым камнем, который мог обрушиться в любой момент. Делались временные укрепления, потом делались уже более-менее законченные своды, которые держали породу. И тогда уже подпорки убирались.
М. Родин: Мы вырубили большой массив внутри скалы. Правильно ли я понимаю, что всё таки это пытались немного облагородить и как-то отполировать стены, чтобы они были более-менее ровными? И везде ли одинаково это шлифовали?
Н. Решетникова: Да, конечно. Скажем так, в гробницах это не настолько красиво и чётко, как в храмах. Но тем не менее, особенно в помещениях, которые служили для жертвоприношений, камень обтёсывался, если он был достаточного качества. Вырубались рельефы, надписи. Делалась ровная поверхность, ровный потолок. Иногда, если камень был не очень хорошего качества, то делалась облицовка из принесённых камней. И если качество породы, в которой вырубалась гробница, было недостаточным, то мы очень часто видим ремонт камней. Когда какие-то обвалившиеся части заменялись принесёнными камнями, укреплялись, поддерживались, и т.д. Но если мы идём вглубь гробницы, то там скорее они уже просто соблюдали размер помещений, более-менее геометрию помещений, шахты делали по определённым параметрам, чтобы туда можно было поместить саркофаг и жертвоприношения. Но качество стен, конечно, уже другое. И очень часто не обрабатывался сам камень, а покрывался штукатуркой, которая позднее расписывалась.
М. Родин: То есть чтобы попроще, поменьше труда.
Н. Решетникова: Гораздо меньше трудозатрат и лучше результат.
М. Родин: Сколько человек и сколько времени должны вырубать одну скальную гробницу для среднего чиновника? Вы можете себе это представить?
Н. Решетникова: Наверняка не один год. Некоторые гробницы довольно монументальны и работы над ними производились долго. Не смотря на то, что работали профессиональные каменщики. И если для более простых работ использовались те же крестьяне, даже временно они использовались чтобы таскать камни, уносить обработанную породу, и т.д., то, конечно, те, кто вырубали гробницу, были профессионалами и занимались только высечением гробниц. Но даже в этом случае это был не быстрый процесс. Сказать точно, сколько, вряд ли смогу. Не буду даже придумывать. Хотя можно сделать приблизительные расчёты, конечно.
