05.11.2019     0
 

Двоеверии на Руси


Владимир Петрухин в «Родине слонов»

Как контакты славян с Римской империей повлияли на такие привычные для нас праздники как Масленица и Купала? Почему религиозную ситуацию в Древней Руси можно назвать «троеверием»? И что говорит о распространении христианства изменение погребального обряда в конце XI века? 

Мы публикуем стенограмму эфира дружественного проекта 
Родина слонов  о том, как в Древней Руси происходил синтез язычества и христианства, с доктором исторических наук, профессором НИУ ВШЭ, главным научным сотрудником Института славяноведения РАН Владимиром Яковлевичем Петрухиным.

М. Родин: Сегодня мы будем говорить о двоеверии на Руси. На мой взгляд, это не очень хорошо освещённая тема, потому что чаще всего, когда говорят о христианстве на Руси, то мы говорим о Владимире, о его долгих метаниях с принятием веры, но очень вскользь обсуждается, что дальше происходило, насколько легко и просто. Все мы слышали, что Новгород, вроде как, огнём и мечом крестили. Сегодня мы будем выяснять, так ли это, насколько долго и сложно, или наоборот легко, христианство приживалось на Руси.

С какого периода можно говорить о христианстве на Руси?

В. Петрухин: Сама Русь возникает в IX в. и окончательно формируется в Х в. К концу Х века официально принимается христианство как государственная религия. Но о первых импульсах можно говорить задолго до этого, поскольку основным населением русского государства были восточные славяне, пришедшие с Дуная. Расселение начиналось в VI в. н.э., за триста с лишним лет до официального крещения Руси. И уже там, на Дунае, в балканских провинциях Византии, довольно много получили славяне от греков-византийцев, которые отчасти ещё были ромеями-римлянами. Латиноязычное население тоже жило там, на Балканах.  Поэтому в славянской лексике очень много слов, заимствованных, видимо, в тот период, важных для всей истории славянской культуры.

И пресловутая проблема двоеверия, которая была сформулирована первыми русскими книжниками почти сразу после крещения Руси, во многом восходит к этому периоду, когда в целом провинциально-римская культура заимствовалась славянами там, на Дунае, с VI в. до н.э. 

М. Родин: Это мы сейчас говорим по данным лингвистики. А что мы можем уже говорить о более чётких, понятных сведениях?

В. Петрухин: Не только данные лингвистики. Наши русалки, которые на ветвях сидят, их образ явно восходит к русалиям, розалиям, известным на Балканах. Античный праздник, равно как и Купала. Купала – тоже термин, заимствованный на Балканах. Довольно много обрядовых форм оттуда почерпнули. И то двоеверие, которое обличали церковники с XI по ХХ в., сформировалось там. Основа была в период славянского расселения. Что мы должны представлять, чтобы не путаться в терминах и корнях традиционной славянской культуры, в том числе и современной русской культуры. 

 Г. Семирадский. Ночь на Ивана Купалу. 1892

М. Родин: Мы говорим о том, что культуры взаимодействовали задолго до появления христианства на Руси. Ещё и с языческими римскими провинциальными традициями.

В. Петрухин: Безусловно. Это есть самое главное. Один из основоположников современного изучения традиционной культуры славянства, Никита Ильич Толстой, с которым мне приходилось работать ещё и с энциклопедическими изданиями, потом над изданием словаря «Славянские древности», пять томов успели издать, считал, что вся эта традиционная культура во многом опирается на позднеримские, античные традиции, воспринятые накануне расселения славян в Европе. Весь календарь был заимствован тогда. Ну и Рождество, которое совпадало с античным праздником Сатурналий в конце декабря. Это праздник рождения нового Солнца. Новым Солнцем по интерпретации христиан считался сам Христос. Вот Рождество со всеми этими античными аксессуарами, неприятными для канонического христианства, с ряжением, с песнями, плясками, с бесовщиной, которая выводилась с того света и бесчинствовала на пространствах той культуры, которая принимала все эти обряды. Всё это возникло тогда, равно как и Купала с этими купальскими игрищами, которые церковь ненавидела, потому что там растление было малолетних. В общем, там было всё очень неприятно, как и всё, что было связано с тем, что Бахтин называл «карнавальной культурой».

Это всё было заимствовано тогда. Купала – это летнее солнцестояние. Купала в канонической традиции – это Иоанн Креститель, предшественник рождения нового Солнца, Иисуса Христа. Вот весь этот календарь был заимствован. Геогриев день, который отмечал конец сельскохозяйственных работ, Юрий зимний. И Георгиев день весенний, начало сельскохозяйственных работ – это тоже воспринятый христианской традицией на Балканах, в Византии древний античный обычай начала и конца сельскохозяйственных работ. Поэтому парадокс такой в восточнославянской поговорке, что есть два Юрия, Георгия, один холодный, другой голодный. Голодный – это весенний, потому что ещё нечего есть, а холодный – это зимний. И это восприятие чисто восточнославянское, потому что на Балканах, конечно, в тот период, когда праздновали зимнего Геогрия, было ещё довольно тепло и можно было спокойно завершать сельскохозяйственные работы. У нас уже было холодновато. А вот когда он был голодный, ещё было у нас холодно, в отличие от Балкан, и бедные стада выгонять на травку, особенно на севере, было невозможно. А на Балканах уже всё цвело.

Вот такие парадоксы мы восприняли. И это наша традиционная культура и по сей день.

Никита Ильич Толстой

М. Родин: А может быть так, что это восходит совсем к древним праиндоевропейским корням? Потому что у скандинавов тоже очень похожи все эти Йоли.

В. Петрухин: Конечно, это возможно. Другое дело, что не только скандинавы, но и все германцы праздновали точно те же праздники, те же культурные формы. Но всё-таки я думаю, что исторически мы должны всё это относить к воздействию Рима. Не только на духовную культуру, но и на материальную. Самые примитивные формы славянской культуры, которые до сих пор существуют у нас, скажем, посуда, горшки, даже горшки, которые лепили славяне, повторяли римские формы. И даже их объём, который связан с объёмом сыпучих тел, зерна первым делом, и то был заимствован. Это был очень мощный импульс. Он повторился и тогда, когда нужно было задумываться о том, как нужно спасать свою душу, если уж говорить о христианстве.   

М. Родин: Тут уже, мне кажется, имеет смысл поговорить про IX в., когда образовалась Русь и начались тесные торговые и военные контакты с Византией. Что тогда происходило? Я так понимаю, в этот момент и начало проникать христианство на Русь.

В. Петрухин: Во всяком случае, тогда Русь (Греки всегда называли Русь «Рос», и наше имя «Россия» – это воспроизведение греческой традиции) знакомилась с красотами античной культуры не для того, чтобы посетить Парфенон во время туристической поездки. Хотелось справедливого перераспределения богатств, которое тогда накопили зажравшиеся в те времена греки-византийцы в Средиземноморье. В лесах Европы таких богатств не было. Поэтому все силы были брошены на то, чтобы справедливо это всё перераспределить. Хорошо нам известная ситуация, потому что сейчас обратное движение, через Грецию правда, оголодавших людей с Передней Азии, с Ближнего Востока, которые хотят, чтобы с ними уже поделилась Европа. Так что процесс этот не закончился. Но тогда, в IX в., он происходил, можно сказать, парадоксальным образом, потому что не только грабили (это было всегда у всех т.н. варваров, так называли греки и римляне своих соседей, жаждущих справедливого перераспределения богатств) но и чему-то учились. Вот славяне учились ещё до того, с VI в., культурным новшествам, которые приносила провинциальная римская культура.

Русь, конечно, была потрясена теми богатствами, которые являл Царьград. Все силы были направлены на то, чтобы добраться туда и как-то добиться взаимодействия с этой богатой культурой. Не только о богатствах мечтали. И поэтому поводу по сей день ведётся полемика, потому что первый прорыв Руси – 18 июня 860 г. Мы знаем точную дату благодаря одной из византийских хроник. Довольно серьёзный флот из 200 ладей появился под стенами Царьграда. И в ужасе патриарх Константинопольский Фотий писал, что этот никому не ведомый народ едва не взял Город (это была мировая столица, второй Рим, и в традиции назывался просто «Город») на копьё.

Ситуация внутри христианской церкви была очень сложная, не менее сложная, чем нынче. Ибо это была эпоха т.н. «Фотиевой схизмы». Фотий считал себя первым среди божьих наместников, патриархов, но Папа Римский напоминал, что он занимает престол Петра и Павла, и на самом деле он первый. До основной схизмы середины XI в. ещё оставалось какое-то время, но конфликт был уже очевиден. И в этом конфликте этот самый народ рос, до того никому неизвестный, сыграл свою роль. Потому что ехидные римляне говорили: «А какой же вы новый Рим, какое же на вас божье благословение, когда вдруг какая-то банда варваров чуть не взяла вас на копьё случайным набегом?»

Русы, осаждающие Константинополь

В ответ Фотий направил послание подчинённым ему епископам, где писал, что даже такие бандиты, как этот пресловутый народ рос, и те настолько изумились величием нашей культуры, что попросили к себе епископа. Вокруг этого сейчас целая историографическая мифология родилась. Это первое Фотиево крещение Руси задолго до Владимира. Русь только появилась и уже была христианской, во всяком случае, стремилась к христианству. Но проблема здесь в том, что не написал Фотий, кто был этот епископ и куда он отправился. Это было неизвестно. Явно это был какой-то полемический пассаж, который был призван продемонстрировать силу византийской церкви в противовес заявлениям церкви римской.

С этого сложного периода начинается русское христианство. Археологически мы никак, конечно, не можем обнаружить не только христианство на Руси. Мы не можем обнаружить и этих дружин. По ПВЛ, руководили этими дружинами Аскольд и Дир. Мы не можем обнаружить присутствия этих дружин в Восточной Европе. По всей вероятности, настолько они были сосредоточены на поиске богатств на пути из варяг в греки, что ещё не осели всерьёз в Восточной Европе и, возможно, ещё думали, что их дом там, за морем, в Скандинавии, откуда в конце концов славяне призвали своих первых князей. Но это было уже в 862 г. по летописи. Дата, конечно, условная. Но начало русского христианства связано с такой геополитической ситуацией, с которой всегда была связана история христианства в Восточной Европе по сей день.

М. Родин: Мы вообще не доверяем этому рассказу, или просто подвергаем его сомнению? Можем мы его подтвердить, или нет?

В. Петрухин: Мы не можем его подтвердить. Рассказы о том, как была крещена Русь, с чудом о негорящем Евангелии – понятно, что это общие места в рассказах об обращении варваров.

Что касается настоящего крещения, и даже предварительного крещения при княгине Ольге, то тут мы можем сказать довольно много. Но это уже была жена второго вслед за Рюриком князя Игоря. Вещий Олег, как Аскольд и Дир, это пока загадка для нашей истории и археологии. У нас нет следов пребывания этого Вещего Олега ни в Киеве, ни в Новгороде, по большому счёту.

А вот Ольга, которая пришла к власти после драматической гибели Игоря, успела наследить. При Игоре, кстати, часть дружины уже приняла крещение. Скорее всего, это были те представители русской дружины заморского, варяжского происхождения, которые служили в Константинополе и приняли христианство. Игорь договаривался с Византией, что надо всё таки поделить доходы, что Русь – тоже хорошая земля, которая хочет жить так же, как и греки. Добился, угрожая войной, выгодного договора. Надо было скреплять договор клятвой. И тут мы впервые сталкиваемся с русским двоеверием. Его фиксирует договор Игоря с греками. Ибо греки клянутся Вседержителем, Господом Богом, а русская дружина разделяется. Часть её клянётся в церкви святого Ильи, в дворцовой церкви Константинополя. Летописец отождествил эту церковь с поздней киевской церковью, но в Киеве тогда никаких церквей, конечно, не было.

Вот дружина, служившая в Константинополе, приносила эту клятву. Удивительно другое. По всей вероятности, сам Игорь и его языческая дружина клянутся соблюдать мир Перуном, клянутся на своём оружии. Перун – это славянский языческий бог грозы. Хотя бо́льшая часть дружинников Игоря, его послы носят ещё скандинавские имена, как и сам князь Игорь. Но вот эти выходцы из-за моря приняли славянского бога. А греки принимали клятву от того бога, которого они, как христиане, должны были считать бесом. Это один из парадоксов такой двоеверной культуры, не только на Руси, но и в Византии. Но что надо было делать грекам? Им надо было, чтобы эти самые русские клятву выполняли. Они могли бы поклясться и христианским богом, если бы греки потребовали, за отдельную плату. Но выполнять такую клятву русские были бы не обязаны.

М. Родин: Получается, мы говорим даже о троеверии. Потому что если это скандинавы, то, по логике своей, они должны верить в Торов, в Одинов, и т.д. Но, насколько я понимаю, там более сложная ситуация, и язычник, в общем, поклоняется богу той территории, на которой находится. Поэтому они так легко приняли Перуна.

В. Петрухин: Безусловно. И они приняли не только Перуна, но и русскую славянскую речь. Потому что договор на очень архаичном славянском языке. Возможно, болгары помогали тут Руси. Но, что касается этих скандинавов и особенно викингов, то да, их типичное отношение к тому, что надо уважать богов той территории, куда ты приплыл, если, конечно, эти боги не скопили слишком много богатств. Церкви нужно грабить. Справедливость, материализм «предмарксистского толка». Надо делиться, как объяснял нам один из министров ещё ельцинского правительства, Лившиц, говорил, что новым русским делиться надо. Но чтобы они поделились, нужны серьёзные вооружённые силы.

Это даже не троеверие, это та модель, когда заимствуются чужие боги. И приходится доверять чужим богам, приходится договариваться. В этом есть определённый даже оптимизм, потому что если бы греки оставались такими же радикалами, какими были в эллинскую эпоху, «мы эллины, у нас есть культура, а вы варвары и ничего не понимаете, с вами договориться нельзя, возможна только война». Вот тогда бы наша история шла другим путём. Нет. Договаривались. Признавали авторитет чужих богов. Но вот это действительно было двоеверие. Да и Никита Ильич Толстой даже писал о троеверии, потому что с одной стороны какие-то исконно-славянские представления о славянских богах, с другой стороны календарная античная традиция с русалиями, колядами и прочим. В действительности это та модель, которая ориентировала культуру уже сложившуюся и которую христиане считали языческой. Эта культура ориентировалась на высокий, престижный образец более развитой культуры, в данном случае на культуру христианскую.

Игорь не успел сориентироваться. Его убили, потому что он захотел перераспределения богатств. Это главное, чем занималось наше государство, да собственно занимается и по сей день.

М. Родин: Это вообще функция государства, в принципе, любого.

 С. Кириллов. Княгиня Ольга (Крещение). Первая часть трилогии «Святая Русь». 1993

В. Петрухин: С Игорем налогоплательщики поступили не лучшим образом. Но Ольга уже научилась тому, что надо договариваться. И это особый сюжет, связанный с началом нашего христианства. Это начало мы фиксируем. И мне при раскопках приходилось видеть свидетельства ольгиного крещения Руси.

М. Родин: А в чём оно представлено? Что мы знаем по археологии об этом?

В. Петрухин: Ольга крестилась вместе со своим двором. Её двор представляли, конечно, знатные дамы. И первые христианские символы, согласно раскопкам, содержатся в богатых погребениях. Но эти погребения по преимуществу женские. Такое «феминистическое» начало христианства. Ничего удивительного в этом нет: мы вспоминаем, что Мария Магдалина не предавала Христа трижды при пении петухов, как его первый ученик. Ну и Елена, мать Константина, была одержима этой идеей. Константин, который признал христианство в качестве государственной религии, всё-таки был под воздействием матушки.

Вот здесь Ольга сыграла роль святой Елены восточнохристианской традиции. Она приняла крещение. С ней принял крещение её двор. И тут встал вопрос: что делать с прочей элитой? Потому что её сын Святослав следовал тем традициям, которым учил его воевода Свенельд. Он был викингом, который опирался на речной флот. Он не хотел христианства. И когда матушка, принявшая крещение в Царьграде, говорила ему креститься, он отвечал, что не может, потому что дружина его засмеёт. Общая проблема для Восточной и Северной Европы. Действительно, для этих викингов невозможно был понять, как бог, руки которого прибиты, может быть сильным, создателем. Руки-то у него не свободны. А для викингов было главное то, что современная молодёжь называет «рубилово», «мочилово». Меч, молот Тора, и прочее. У Христа этого не было. Значит, и невозможно на него рассчитывать.

М. Родин: Ну да. В том смысле, что как можно уважать слабого бога?

В этот момент христианство хоть как-то влияло на общество, на дружину?

В. Петрухин: Безусловно влияло. Очень странным образом. Греки не настаивали на том, чтобы обустраивать церковь в Восточной Европе. Первым делом потому, что в это нужно было вкладывать деньги. Строить храмы, отправлять священников. Греки на это не рассчитывали. Они рассчитывали на то, что Русь будет поставлять контингенты федератов. Будущая варяжская гвардия, на которую опирались византийские императоры.

М. Родин: Как в этой ситуации действовала Ольга и как сын её воспринимал эту историю?

В. Петрухин: Действительно, греки не усердствовали в миссионерской деятельности. Уникальный был пример Кирилла и Мефодия. Мы других таких и не знаем. И вот мы обязаны этой деятельности и по сей день, благо пишем мы кириллицей до сих пор.

Ольга попыталась продемонстрировать грекам, что если они не будут усердствовать, то она позовёт «конкурентоспособную фирму». И она обратилась к германскому императору. Епископ сюда прибыл. Но несчастным образом это всё завершилось. С тех пор отношение к латинянам таким и осталось, напряжённым. И в связи с двоеверием это важно потому, что впервые термин «двоеверие» в русской книжности был употреблён Феодосием Печерским в его посланиях. И под двоеверием он имеет ввиду то обстоятельство, при котором обращённые недавно христиане, это была вторая половина XI в., ходят не только в православную церковь, но и к латинскому попу.

Так что всё это было достаточно сложно ещё до периода крещения Руси. Святослав опирался на надёжную традицию заставлять греков делиться, опираясь на силу. В основном его интересовали, конечно, материальные блага, а не духовные. Эта традиция потерпела крах, в том числе, конечно, из-за греческого хитроумия. Имперская традиция «разделяй и властвуй»: удалось натравить печенегов с тыла на Русь. Благодаря этому Святослав и погиб с большей частью своей дружины.

 Встреча Иоанна Цимисхия и Святослава. Изображение из «Мадридской рукописи» Иоанна Скилицы

В общем, после того как традиционная политика силы на пути из варяг в греки потерпела крах, пришлось договариваться. Владимир Святославович – первый князь, который носил целиком славянские имена. Святослав уже носил славянское имя, но его отец Игорь сохранял ещё скандинавскую ономастическую традицию. И вот Владимир Святославович должен был решать, что ему делать. Он пытался воевать и на западе, и на востоке. На западе он ходил к ятвягам, к балтскому племени на территории Литвы. На востоке он воевал с волжскими булгарами, которые уже приняли ислам. И он понял, что ему с ними не справиться. Это привело к тому, что надо было договариваться. И это привело к тому, что начался знаменитый выбор веры. Поскольку мусульмане не могли заключить мира с язычником, то они попытались, по ПВЛ, объяснить Владимиру, что он должен придерживаться истинной веры, чтобы его принимали за человека. Знаменитый сюжет выбора веры под 986 г. в ПВЛ и начинается с того, как Владимир достаточно хитроумно отказывается от навязываемого послами болгар ислама. Знаменитая фраза «на Руси есть веселье и питие» – это отчасти фольклоризированный исторический анекдот. Но вместе с тем за этим есть историческая традиция, потому что пир на весь мир – это то, чем прославился Владимир Святославович в былинах.

М. Родин: Это важный социальный институт в то время. Общение с дружиной, распределение благ.

В. Петрухин: Конечно. Как мы бы сказали сейчас, там и пилился бюджет.

Владимир столкнулся с разными конфессиями. Ему нужно было выбирать. Посольство немцев, вспоминая, видимо, деятельность своей бабушки, которая именовалась матерью сынов русских, потому что она была первой христианской княгиней, он просто отправил назад, сказав, что «наши отцы не приняли вашей веры». В те времена ещё не было схизмы, но тем не менее к латинянам с их чужим языком отношение уже было вполне определённым. Тут, конечно, ещё и хазары с уникальным известием о хазарском иудаизме приходят, пытаются что-то объяснить Владимиру, и его это не устраивает. Поскольку его собственный родной батюшка сравнял с землёй Хазарский каганат, значит бог ему не помогает. Известный же мотив. Фотий из-за этого полемизировал со своими римскими оппонентами.

Язычество, которое вроде как утвердил Владимир – это то, на что пытался опираться ещё Святослав. Его договор с греками сопровождался клятвой Перуном и Волосом, «скотьим богом». Весь пантеон праславянский, известный всем славянам, привлёк Святослав, чтобы ему поверили греки. Греки поверили и натравили на него печенегов. В общем, не помогли языческие боги Святославу. Сам он, странное дело, пошёл в засаду, хотя его предупреждал Свенельд, его главный советник, так сказать, коннетабль, командующий его конницей. Вот он пошёл и погиб смертью героя. «Мёртвые сраму не имут» – это его максима. Как писал Алексей Константинович Толстой в своей «Истории государства Российского», «так проходит слава языческих держав».

Эта слава была исчерпана. Рубилово, мочилово на этом кончилось. Надо было выбирать веру. И ясно было, что выбирать веру языческую невозможно. Сам князь был, конечно, славянином, и, вероятно, знал, кто такие Перун и Волос «скотий бог». Но интересно, что когда он воздвиг пантеон, то Волоса в этом пантеоне не было. Кого там только не было. Мы до сих пор не можем понять, кто были все эти боги, которых христиане считали бесами.

Перун – понятно. Так в славянских языках он и означает громовержца. Последняя, единственная там была дама, Мокошь, завершавшая список шести богов. Тоже понятно: она связана с представлением о какой-то мокроте, этот корень «мок», о Матери – сырой земле. Вот небесный бог, оплодотворяющий Мать – сыру землю. Это понятно. Что творилось между ними – не очень понятно. Хорс – явно не славянский бог, следующий за Перуном. Дажьбог – понятно, что это значит. Он даёт благо. Иранское заимствование в праславянском языке. То, к чему стремились, вроде как, славяне в виде материальных благ. Но было представление о благах духовных. И само слово «бог» воплощало представление о благе духовном, которое не было отделено от блага материального. «На Руси есть веселье и питие» – как тут разделить духовное и материальное? Стрибог – тоже понятно, что он простирает благо. И наконец какой-то Симаргл, который считается иранским по происхождению божеством, химерой, которая сочетала в себе черты какого-то вестника богов, собаки служебной, которая бегала как овчарка, чтобы переносить вести, могла и врагов ловить, птицы и даже рыбы. Таков был Сенмурв в иранской мифологии. Понятно, что это за существо, зачем оно нужно было в языческом пантеоне. Пантеон был разделён на преисподнюю, землю людей и на небесные сферы. Нужна была какая-то служебная зверушка, которая везде могла проникнуть.

Но ничего об этих богах в восточнославянской традиции мы не знаем. Перун, Волос, Мокошь в какой-то мере ещё сохранялись в фольклоре, но как низшие бесы, довольно мерзопакостные твари. Мокошь – бесовская фигура, которая могла спутать пряжу, напакостить в деле главного женского труда. Волос в виде какого-нибудь волосатика воплощал какие-то болезни. Перун оставался всё-таки громовником, поскольку он сам означал гром. Но и тот в некоторых маргинальных традициях уже превращался в беса.    

М. Родин: Летопись его называет «лютый чародей Перун».

В. Петрухин: Это уже довольно поздние рефлексы. По началу летопись никак не комментирует. Пишет только о том, что у этого идола была голова серебряная, а ус золотой. Но это библейский способ описания всяких этих болванов, идолов, которые воплощали бесов.

М. Родин: Это важный момент: мы не можем доверять этому источнику, потому что мы понимаем, что это выдрано из библейской традиции.

В. Петрухин: Мы не можем доверять этому описанию, но сам список шести богов, кажется, это что-то действительно донесённое до нас из фольклорной памяти, предшествующей крещению Руси. Как мог монах-летописец перечислять этих бесов – это до сих пор проблема. Проблема психологическая, потому что упоминать имена бесов он, конечно же, не мог. Не надо было поминать их всуе. Нельзя было поминать в славянской традиции и чёрта, а то появится. Тем не менее в летописи это осталось, возможно, как часть рассказа о выборе веры. Не мог из песни выкинуть слово летописец.

 И. Эггинк. Великий князь Владимир избирает религию. 1822

От этого пантеона Владимир отказался, уничтожив этих болванов и их капища после того, как он принял крещение по разным датировкам в 988, 989 гг. в Корсуни. На Царьград не пошёл, тут забавная история русской внешней политики эпохи крещения, но пошёл на главный порт греков в Крыму. Крым всегда был в нашей истории лакомым кусочком. Спорят историки, зачем он это сделал. Греки, я повторяю, не собирались всерьёз вкладывать деньги в этот проект. Не только на Руси. Они не были сильными миссионерами. На Востоке это было невозможно: там наступал ислам. Но среди прочих стран они проигрывали ориентированной на миссионерство западной церкви. Так что Владимиру надо было просто захватить византийский город, чтобы с позиции силы торговаться по поводу устроения христианской церкви на Руси.      

М. Родин: Получается, по его логике он не выпросил себе крещение. Он взял его с позиции силы.

В. Петрухин: Не просто крещение взял. Он ещё взял себе и багрянородную принцессу Анну. Породнился с домом императоров. Сам он не претендовал на царский титул. Хотя его имя «Василий» напоминает о василевсах, о том, что он всё-таки царь.

И вот он получил в жёны принцессу. Традиционный для варваров политический акт. Ещё гуннские шаньюи на Дальнем Востоке требовали себе в жёны китайских принцесс. Но, правда, вместе с хлебом и даже пахотными орудиями. Требовали технологии. 

М. Родин: Что потом было? Насколько тяжело внедрялось христианство и сколько времени этот процесс занял?

В. Петрухин: По этому поводу до сих пор продолжается полемика.  Летописец пишет, что киевляне с радостью принимали крещение. Конечно, пишет это в контексте панегирика святому князю Владимиру. Жалуется, что не сподобился он чудес посмертных, что святым он стал нескоро. Как и все крестители разных земель: нескоро стал святым Карл Великий, отнюдь его не почитали, даже наоборот. Вроде бы сама церковная традиция говорила о быстром восприятии христианства.

В нашей историографии сложилось представление о том, что всё это – попытка выдать желаемое за действительное, что в действительности господствовало т.н. двоеверие. Но вот тут начинаются проблемы. Потому что первое упоминание этого термина связано с выбором между двумя христианскими конфессиями, к кому ходить: к православному попу или к латинянину. Но в основном термином «двоеверие» характеризовалась традиционная культура восточных славян, которые стали именоваться русью после того, как приняли крещение от русского князя, и русская дружина, конечно же, способствовала этому крещению.

 «Крещение русов». Миниатюра из среднеболгарского перевода летописи Константина Манассия. 1345

Двоеверием считается эта самая календарная культура. Коляда, Купала, Масленица. То, что было воспринято на Балканах. Воспринято было в контексте христианской византийской, римской культуры как нейтральные обряды. С точки зрения христианского канона они, конечно, не были христианскими. Поедание блинов – это отнюдь не то, чем занимались Христос и его апостолы. Но с точки зрения развития религии, конечно, все эти обряды были абсолютно нейтральны. Они не касались никаких основ христианской святости. Они способствовали христианизированной организации всего быта. Это продолжалось вплоть до XIX в., вплоть до разрушения традиционной сельской культуры.

Пытались иерархи противостоять этим традициям. Я вспоминаю, что один из епископов южнорусских городов писал матушке Екатерине уже в конце XVIII в., что у него в городе процветает язычество. «Матушка, пришли жандармов, надо бы мне разогнать язычество». Но матушка Екатерина была просвещённой монархиней. Она ему написала: «Что ж ты, святой отец, сразу за жандармов-то берёшься? У тебя есть слово Божье, вот ты им и объясни, как надо».

М. Родин: Я правильно понимаю, что татищевскому «Огнём и мечом крестили Новгород» мы тоже не можем до конца доверять, потому что тот самый пожар, который чаще всего предъявляют, это один из многих пожаров в Новгороде? И не факт, что он имеет отношение к крещению.

В. Петрухин: Действительно, о ранних известиях Татищева до сих пор идёт спор. О том, насколько они изобретены им самим. Здесь Татищев явно опирается на какую-то латиноязычную традицию. Он хорошо знал польскую историографию, где само это латинское крылатое выражение, «огнём и мечом», «железом и мечом», использовалось позднесредневековыми авторами. Скорее всего, он использовал это выражение, как общее место для того, чтобы объяснить с его точки зрения, как нужно было внедрять насильственно христианство.

Скорее всего, действительно, дружина участвовала во внедрении этого христианства.  Я даже могу себе представить, как это было с точки зрения археологии. Потому что у нас нет никаких данных о языческих святилищах. То, что иногда пытаются приписать язычеству мои коллеги, как правило, это какие-то непонятные для них конструкции, которые они в раскопках открывают. Как только археологу что-то не понятно – он тут же относит это к иррациональному.

М. Родин: Есть такая даже шутка: «Не знаешь, что это такое – значит, это культовый объект».

В. Петрухин: Увы, это наша беда. Но то, что археология фиксирует – это постепенная смена погребального обряда. В традиционной культуре восточных славян господствовало трупосожжение. На протяжении рубежа Х-XI вв. довольно резко прекращается этот обряд в городских некрополях. В сельских некрополях ещё продолжаются эти традиции. Но постепенно, ко второй половине XI в., исчезает трупосожжение. Курганы начинают насыпаться не настолько высоко, как это было необходимо для почитания языческих предков. Возникает христианский обряд: могилка с головой, обращённой на запад, стало быть, лицом на восток в ожидании пришествия Мессии.

Эта эволюция обряда показывает, что повсюду, включая глубинку, всё таки воспринимались первым делом эсхатологические христианские идеи. Почему они были актуальны? Понятно, государство постаралось. Огонь погребального костра – это был сильный знак, скрыть его было невозможно. Чтобы спалить труп, нужно много дров. И столб чёрного дыма возвещал, где язычники празднуют свою тризну. Можно было приехать и за отдельную плату объяснить им, что они неправы. Так что дружина, скорее всего, способствовала трансформации погребального обряда. Но в конце концов народ воспринял христианскую эсхатологию, о чём свидетельствует название основного сословия этого народа: крестьяне. Самоназвание этого сословия распространяется к XIV в. уже точно. Это просто обозначение христиан.

М. Родин: А на трансформацию погребального обряда ушло примерно сто лет?

В. Петрухин: Да. Примерно к концу XI в. повсюду формируется христианский погребальный обряд. 

М. Родин: Ещё один есть из археологии пример: новгородские жезлы, они же башки. Что это такое? Насколько я понимаю, они до XIII в. держатся.

В. Петрухин: Все эти жезлы, который наш замечательный исследователь двоеверия Рыбаков считал жезлами, связанными с русалиями, известны у всех славян. Это был жезл, вероятно, в виде колотушки. В Новгороде известны такие деревянные жезлы с изображением иногда руки, которая держит какой-то предмет. У западных славян есть рассказ о таком жезле, которым созывались на вече жители городов. Так что это был символ какой-то административной власти. Вероятно, он восходил к какой-то глубокой архаике, но от археологических времён мы ничего об этом не знаем. А вот в городских слоях XI-XIII вв. такие символы известны. Так что это нейтральный с точки зрения религии предмет, который едва ли можно называть культовым.

М. Родин: Сцена из «Андрея Рублёва», когда там гоняются за язычниками – более-менее реалистичная история?

В. Петрухин: У «Рублёва» там игрища с Купалой. Церковь никогда не признавала этих бесовских игрищ с растлением девиц, что имеет место и у «Рублёва». Преследовали повсюду, но повсюду это и сохранялось. Повсюду в Европе, включая и Грецию.

М. Родин: То есть по погребальному обряду мы видим, что на принятие христианских традиций ушло примерно сто лет. К XIV в. крестьяне стали так называть себя не просто так. Они сами себя считали христианами. Но эти языческие маленькие празднички до нас до сих пор дотянулись. Правильно?В. Петрухин: Они не маленькие. Они главные. Как у нас в советские времена главный праздник был Новый год. Мы не рядились в маски и не скакали как бесы. Это нейтральный праздник и с точки зрения государства, и с точки зрения церкви. Плохо, что Новый год падает на время поста, но куда деваться? Это проблемы, которые остаются у нас и по сей день.


Об авторе: Редакция

Подпишитесь на Proshloe
Только лучшие материалы и новости науки

Ваш комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Для отправки комментария, поставьте отметку. Таким образом, вы разрешаете сбор и обработку ваших персональных данных. . Политика конфиденциальности

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.