Первая мегаобщность в истории человечества
Тонны металла ежегодно преодолевают тысячи километров от месторождений до рынков сбыта… Кисло-молочные продукты с балтийских берегов поставляются в междуречье Тигра и Евфрата… Египтяне осваивают технологии, разработанные на Южном Урале… Что это – список тем Международного экономического форума в Давосе? Как бы не так.
Это реалии второго тысячелетия… до нашей эры!
Наши друзья из Самары создали серию инфографики для выставки «Путешествие в Бронзовый век». Мы соединили её с научным обоснованием проекта и собрали вместе все наши материалы, посвящённые бронзовому веку. Получилась настоящая энциклопедия в одной очень насыщенной статье!
MOBILYS IN MOBILI. Фрагмент научного обоснования проекта выставочного комплекса. Составитель Борисов М.В.
Центр исторического моделирования «Древний Мир» (R). Самара, 2017-19 гг.
Эпоха поздней бронзы большей своей частью приходится на II тыс. до н.э. Это не четко отмеренный отрезок на временной шкале истории. Это обозначение кульминационной фазы развития технологий тех времен, когда главными металлами человечества была медь и сплавы на ее основе, бронзы.
Главными чертами этой эпохи было широкое распространение оловянной бронзы, а также достижение высокого уровня организации металлопроизводства, включая технологию изготовления предметов, увеличение объемов добычи руды, трансконтинентальную доставку рудного и металлического сырья, включение профессиональных горняков и металлургов в систему межрегионального разделения труда.
Бронзы были известны с глубокой древности, мышьяковая бронза даже доминировала на некоторых территориях. Этот сплав часто получался при выплавке металла из медной руды с естественной примесью мышьяка, есть сведения о его изготовлении путем добавления в медную руду мышьякосодержащих минералов.
Об освоении металла в эфире радиопрограммы «Родина слонов» рассказал Евгений Черных. Стенограмму можно прочитать здесь.
Известно также о применении в предшествующие эпохи, хотя и в значительно меньших масштабах, оловянных бронз. Причина большей привлекательности этих сплавов, нежели самой меди, вполне объяснима. Бронзы имеют меньшие температуры плавления, они более жидкотекучи в расплавленном состоянии, изделия из них обладают большей прочностью, менее подвержены коррозии, они прекрасно полируются. Но почему же после столетий знакомства с тем и другим сплавом древние литейщики стали предпочитать именно оловянную бронзу, у ученых определенного ответа пока нет.
Высказывается мнение, что выбор в пользу оловянной бронзы мог быть сделан из-за недостатков мышьяковой.
Мышьяк обладает свойством возгонки, способностью испаряться из сплава при нагреве, что ухудшает качество материала. Это и происходило в древности, при нагреве новых изделий для проковки, при переплавке сломанных. Кроме того, мышьяк — очень сильный яд. Очевидно, что ядовитые испарения вызывали у мастеров отравления и заболевания. Оловянная лигатура не имеет перечисленных недостатков.
Но, при этом, олово — очень редкий металл. Его геологические проявления редко сопутствуют медным месторождениям, его добыча требует дополнительного передела из руды, касситерита. Самое главное неудобство применения олова заключается в необходимости его регулярной доставки от единичных месторождений, зачастую расположенных в местах отдаленных от удобных для обитания территорий на тысячи километров, к литейным мастерским, рассеянных по гигантской территории Евразии. Это предполагает наличие не спонтанных поставок, но целой инфраструктуры снабжения литейного производства.
Тем не менее, благодаря данным химических анализов серий древних металлических предметов, археологи констатируют устойчивую тенденцию нарастания объемов металлопроизводства с использованием оловянной бронзы на позднем этапе бронзового века. Во II тыс. до н.э. этот процесс затронул все металлоносные культуры Старого Света. В истории разных народов этот этап начинался в разное время и имел различную продолжительность.
Как ни парадоксально, самые ранние признаки вступления в эпоху поздней бронзы зафиксированы не в общеизвестных «колыбелях цивилизации», а на территории, которая долго считалась «варварской периферией», в северной части Евразии. В XXI-XVII в. до н.э. в регионе, включающем Подонье, Волго-Уралье, Южное Зауралье и Западную Сибирь произошло несколько «великих переселений», которые положили начало первой мегаобщности в человеческой истории. И импульсы технологических новаций из нее стали причиной больших перемен в Древнем мире.
Хронологические рамки эпохи поздней бронзы Северной Евразии охватывают более тысячи лет — от 21 в. до н.э. до 9-8 вв. до н.э. На основе проявления признаков значимых социально-культурных явлений археологи разделяют эту эпоху на четыре этапа. Главной характеристикой этих этапов является последовательная трансформация социальных образований, которые в археологии имеют обозначения «культуры», «типы», «общности», «транскультурные феномены». Таковых на протяжении рассматриваемой эпохи в Северной Евразии насчитывается более сорока.
При наличии локальных различий, все они, так или иначе, связаны с существованием первой в истории человечества мегаобщности, первого успешного опыта интеграции населения различного происхождения в единое сообщество глобального масштаба.
Мегаобщность не являлась моноэтничным образованием и не обладала признаками общественного устройства современных ей первогосударств, в ней действовали иные, пока не понятые принципы консолидации. Иногда для ее обозначения используется термин «цивилизация» («степная цивилизация», «цивилизация степного типа»), но, среди археологов пока нет единого мнения о возможности его применения.
В археологических материалах мегаобщность фиксируется в виде распространения на огромной территории единообразных форм изделий из металла, типов керамической посуды, сходных канонов погребального обряда, способов организации производств и иных культурообразующих признаков. Проявление их родства в пространстве и времени таково, что для его обозначения используется термин «синдром культурной непрерывности».
Важнейшими среди этих признаков являются следы активной коммуникации внутри мегаобщности между ее локальными культурными образованиями на различных уровнях: импорты готовых изделий и идей технического характера, единообразное воспроизведение элементов социального устройства и идеологической сферы, нивелирование антропологического облика и т.п.
Археолог Иван Семьян проводит мастер-класс по реконструкции бронзового наконечника стрелы.
Сложение мегаобщности происходило в европейской части степной и лесостепной зоны в условиях изменения климата. В конце III тыс. до н.э. начался период увлажнения, главными следствиями которого явилось увеличение снежного покрова в зимний период и изобилие травяной растительности в летний.
Оптимальным стало придомное и отгонное животноводство, главной специализацией — разведение крупного рогатого скота и коневодство. Стационарные формы обитания и хозяйствования способствовали получению больших объемов молочных и мясных продуктов, обеспечивали благоприятные условия для демографического роста и развития производств. При этом способность к мобильности позволяла постоянно расширять территорию расселения.
В современной археологии для обозначения исходной области, где, в т.ч. в результате климатических изменений, произошло пересечение древних миграционных потоков, приведшее к взаимодействию степных и лесостепных традиций, зарождению «свиты» новых, близких по облику культур, используется термин «Волго-уральский очаг культурогенеза».
О Волго-уральском очаге культурогенеза в программе «Родина слонов» рассказал Павел Кузнецов. Стенограмма здесь.
Наиболее отчетливой «точкой отсчета» вхождения рождающейся мегаобщности в эпоху поздней бронзы является отказ слагающих ее культур от металлических импортов в пользу продукции собственного металлопроизводства, ориентированного сначала на сырье медных месторождений Приуралья и Зауралья, затем – более восточных территорий, вплоть до Минусинской котловины и Алтая.
Так возникла и по мере расширения мегаобщности стала разрастаться сама система взаимосвязанных горно-металлургических, металлобрабатывающих центров и очагов, так называемая Западно-азиатская металлургическая провинция (ранее в литературе она имела наименование Евразийская), которая стала и «связующим стержнем», и «локомотивом» мегаобщности.
Эта производственная система, с одной стороны, аккумулировала общие для различных культур технические стереотипы, с другой – служила проводником востребованных know-how. Так, еще на стадии рождения Западно-азиатской металлургической провинции ее мастера-литейщики освоили технологию втульчатого литья. Это был настоящий «технологический взрыв» своего времени.
На рубеже III и II тыс. до н.э. под влиянием контактов с воинственными выходцами из Западной Сибири началось изготовление копий с цельнолитыми втулками, обладающими значительно более высокой прочностью, нежели аналогичные, но с кованными. Прототипы, послужившие образцами копий новой типа, были даже снабжены крючьями-баграми. Впрочем, развития эти «фехтовальные» элементы не получили, копья с упрочненным насадом продолжили существовать как само по себе вполне эффективное оружие.
О появлении кавалерии и значении колесниц в радиопрограмме «Родина слонов» рассказал экспериментальный археолог Иван Семьян. Стенограмма этого разговора.
С конца III — начала II тыс. до н.э. в степях Поволжья, Южного Зауралья, Казахстана появились самые первые в мире боевые колесницы. Копья наряду с луками стали основным оружием воинов-колесничих, известны также находки древнейших бронзовых наконечников стрел, явно предназначенных для пробивания вражеского защитного снаряжения. Среди археологов не вызывает принципиальных разногласий мнение, что появление нового комплекса вооружения связано с военной активностью и что эти новшества следует интерпретировать как признак формирования новой социальной специализации, — военной аристократии.
По всей видимости, именно новая элита в стремлении контролировать все новые территории с пастбищами и медными месторождениями стала инициатором энергичного расселения народов по просторам Великого степного пояса и за его пределами. Генеральным направлением миграционных перемещений было восточное: из Волго-Уралья — в Зауралье и далее.
Наиболее выразительными памятниками этого периода являются группы поселений с отчетливо выраженными следами металлопроизводства и элементами фортификации, последовательно возникающие в долинах водных систем реки Белой, междуречья Урала и Тобола («Страна городов»), реки Ишим. Известно и об иных векторах миграций: о «реверсном» на запад — в Подонье, Поднепровье, когда на изначальные, более архаичные элементы культуры «накладывались» обновленные, а также на юг – в Приаралье, Среднюю Азию. Это движение не замерло по достижению мегаобщностью максимального ареала расселения, взаимопроникновения культурных традиций происходили на протяжении всего II тыс. до н.э.
В первой половине II тыс. до н.э. комплекс самого грозного оружия своей эпохи, — копья, колесницы, — начинает распространяться по ойкумене, как и у обитателей степей Евразии он становятся главной принадлежностью воинов-профессионалов, одновременно — символом их статуса. С 18 в. до н.э. боевые колесницы применяются в Передней Азии и Месопотамии. В 17 в. до н.э. гиксосы на колесницах вторгаются в Египет, тогда же колесницы появляются в Индии.
Эксперимент по реконструкции Синташтинского лука XVIII в. до н.э.
Следующие за «периодом боевых колесниц» два этапа эпохи поздней бронзы Северной Евразии (16/15 -12/11 вв. до н.э.) являются временем сосуществования здесь родственных культур, ареал расселения которых достигает невиданных ранее размеров, несопоставимого также с территориями синхронных государственных образований Древнего мира. Пространства Северной Евразии покрываются тысячами однотипных поселков скотоводов, увеличивается число рудников, а в них — объемы добытой руды. Это время расцвета двух главных производств: животноводства и металлопроизводства. Они становятся основой интеграции, беспрецедентной по своим масштабам.
Наиболее показательным примером макроэкономической интеграции является наилучшим образом изученное на данный момент взаимодействие древних скотоводов и рудокопов в европейской зоне.
Важной особенностью европейской территории является наличие значительного количества пастбищных ресурсов и малое число медных месторождений. Причем, наиболее богатые рудные источники, разведанные рудознатцами и снабжавшие степных обитателей металлом еще в ранние периоды бронзового века, расположены в восточной периферии европейской зоны, в Приуралье. Химический анализ металлических предметов, обнаруженных на памятниках от Урала до Поднепровья и относящихся к 17-15 вв. до н.э., показывает, что три четверти меди для их изготовления было добыто именно в Приуралье.
Крупнейшим медным месторождением здесь является Каргалинское рудное поле в Оренбуржье. За это время горняки пронизали недра Каргалов сотнями километров шахт, штолен и штреков, из них было извлечено до 50 миллионов кубических метров скальной рудосодержащей породы, что многократно превышает объем знаменитой пирамиды Хеопса (ее объем «всего» 2,5 миллиона кубических метров). По осторожным оценкам из руды, добытой в рудных копях Каргалов за триста лет их существования в эпоху поздней бронзы, возможно было выплавить не менее 50 тысяч тонн меди, т.е. в среднем не менее 150 тонн в год, что не может не поражать гигантскими масштабами.
Это, в принципе, сопоставимо с количеством металла, выплавленного из добытой руды иных крупных месторождений эпохи.
Данные о том, каким способом распространялся металл отсюда, были получены в результате раскопок селища Горный I, одного из многих поселений рудокопов на Каргалинского месторождении в Оренбуржье.
Здесь было обнаружено множество интереснейших находок, малоизвестных на иных памятниках, среди которых особо выделялось колоссальное количество костей домашних животных. Эти животные доставлялись сюда в древности для обмена на медь и медную руду. Изучение костных остатков позволило установить, что рудокопы разведением домашних животных не занимались. Все их усилия были направлены исключительно на добычу руды и выплавку металла, в котором нуждались их соплеменники-животноводы. Те в свою очередь регулярно, дважды в год, снабжали рудокопов всем необходимым, прежде всего, мясом домашних животных.
Находки, сделанные на Каргалинских рудниках, являются подтверждением того, что в эпоху поздней бронзы в Северной Евразии существовала уникальная для своего времени система производственной специализации и межрегионального разделения труда.
Вместе с тем факты, установленные археологами, позволяют предполагать, что выявленная кооперация древних горняков и скотоводов, не отражает всего масштаба экономического взаимодействия. Очевидно, что определенные календарные сроки массовых поставок пищевых продуктов на Каргалы в древности создавали прекрасные условия для торговцев самыми разными товарами из различных регионов. Также пока остается совершенно невыясненными множество вопросов: о системе координации и управления «стихией» древних торгово-обменных операций, о способах организации транзита товаров, о причинах внезапного прекращения работы в каргалинских рудниках в конце второго этапа эпохи и т.п.
Вообще для рассматриваемых двух периодов эпохи явно недостает информации о системе управления в культурах мегаобщности. Имеется общее представление о том, что в это время на фоне явных признаков политической стабилизации и расцвета экономического взаимодействия происходят какие-то изменения в общественном устройстве. Но определенно о них говорить пока невозможно, поскольку в археологическом материале социальные трансформации не фиксируются в виде целостной картины.
На всей территории Северной Евразии происходит постепенная унификация погребального обряда, в т.ч. редкими становятся признаки знатности и престижа, исчезают такие яркие, выразительные признаки военной аристократии как остатки колесничего комплекса. О причинах этого существуют разные предположения: что это было следствием появления новых религиозных традиций, что произошла деградации социального устройства.
Вместе с тем, на довольно монотонном фоне единообразных коллекций находок, невыразительных могильников и поселений ярко выделяются отдельные фрагменты: необычные артефакты, порой разнесенные друг от друга на значительные расстояния, неординарные поселенческие и погребальные комплексы. Есть даже целые области, ставшие в будущем основоположниками исторических судеб народов.
К числу таких неординарных находок относятся крупные цельнометаллические сосуды — клепаные котлы. Близких параллелей среди металлической посуды иных территорий, в т.ч. «цивилизаций» они не имеют, поскольку выделяются своей характерной изысканной формой, крупными размерами и очень сложной техникой изготовления. Производство этих изделий требовало большого мастерства и порой очень значительных затрат металла.
Цепочки типологически близких артефактов, расположенных широтно, указывают на существование в древности звеньев «технологического моста», соединяющего Европу и Азию.
Эти металлические сосуды явно занимали особое место в системе ценностей культур мегаобщности. Есть предположение, что они олицетворяли единство народа, одновременно являлись символом утверждения харизматичных властных структур.
С 16-15 вв. до н.э. появляется новый тип наконечников копий с «прорезными крыльями». Эти наконечники имеют небольшие размеры и малопригодны для боевых нагрузок. Судя по находкам остатков ремней в прорезях, в них крепились подвески, бунчуки. Предполагается, что они являлись навершиями военных штандартов, командирских значков.
Еще на втором этапе эпохи в дельте Амударьи появляется «клон» культуры волго-уральского региона, но имеющий принципиальное отличие. Основа хозяйственной специализацией нового населения южного Приаралья трансформируется, традиционное скотоводство сменяется ирригационным земледелием, что требует скоординированной концентрации общественных сил и развития технологии искусственного орошения.
К третьему этапу эпохи создается целая сеть магистральных и оросительных каналов. В будущем она станет основой цивилизации Хорезма. Причем согласно легендарной традиции, начало государственности здесь было положено именно в эпоху поздней бронзы, в 13 в. до н.э., царем Сиявушем, героем «Авесты» и «Шахнаме».
В 15/14–12/11 вв. до н.э. на территории Казахстана и Алтая наблюдается всплеск активности освоения природных ресурсов, расширяется разработка богатейших рудных месторождений Жесказгана, Кенказгана, Экибастуза, многих других. В засушливых районах Сары-Арки, Бетпак-Далы строятся сотни водохранилищ для обеспечения процесса обогащения руды, а также для водопоя стад домашних животных. Например, плотина Коргантас построенная из рядов глыб гранита, имеет длину около 600 м, сохранившаяся высота 1,5 м, площадь искусственного водоема 200 тыс. кв. м.
Развитие горно-металлургического производства сопровождается ростом числа поселений, среди них выделяются поселки металлургов. Поселения разрастаются до размеров протогородов: Бугулы I (14 га), Аккезен (15 га), Кент (30 га), Семиярка (135 га). К ярким погребальным комплексам этого периода эпохи относятся каменные мавзолеи и мегалитические сооружения Центрального Казахстана. В Восточном Приаралье известен комплекс мавзолеев из сырцового кирпича Северный Тагискен. В погребальных камерах, внутренних коридорах был обнаружен богатый погребальный инвентарь: керамика, орудия из бронзы, бронзовые, золотые и каменные украшения. В профессиональной среде Восточно-азиатской металлургической провинции продолжается совершенствование технологий металлопроизводства.
В частности, на всей территории мегаобщности начинают применяться кокили, — металлические литейные формы, — изобретение, задолго опередившее распространение этого весьма совершенного технологического оснащения литейного производства.
Самым впечатляющим достижением мегаобщности является становление с первой половины II тыс. до н.э. трансконтинентальных торгово-обменных «оловянных путей»: «трансевразийского» и «трансазиатского». Факт их функционирования имеет важное значение для восприятия исторических реалий, поскольку означает существование в глубокой древности настоящей индустрии.
Георгий Дерлугьян рассказал в «Родине слонов» о международной экономике эпохи бронзы. Стенограмма здесь.
К сожалению, археология не располагает сериями находок, предметно иллюстрирующими бытование этих важнейших элементов древней производственной инфраструктуры. Эти «пути» реконструируются на основе систематизации данных о химическом составе бронзовых изделий, об единичных артефактах оловянных полуфабрикатов, картирования древних оловянных рудников и анализа письменных источников. Так, «трансевразийский» путь, пролегавший непосредственно по территории мегаобщности, брал начало от алтайских оловянных рудников и продолжался до Поднепровья, его протяженность составляла почти 4 тысячи километров.
Главное назначение «трансазиатского» пути было снабжение производств «колыбелей цивилизации». Текстовые свидетельства Кюльтепе (Каниша) и Мари указывают на поставки олова с востока. Протяженность этого «пути» была сопоставима с «трансевразийским», но он включал в себя как сухопутный, так и морской отрезки. Данные изотопного анализа позволяют предполагать его начало от древних разработок оловянных месторождений в долине Зеравшана (на территории Узбекистана и Таджикистана). Есть основания связывать единичные оловянные слитки-полуфабрикаты, обнаруженные на островах Мохлос и Хрисси (близ острова Крит), с этим путем.
Одной из жертв коллапса бронзового века стало государство хеттов. Рассказ о нём здесь.
А в Древнем мире в этот период продолжается распространение технологических достижений из Северной Евразии. В 16 в. до н.э. новации проникают в Балкано-Карпатский регион, типично «степное» оружие, колесницы начинают использоваться даже в островной, гористой Греции. Появление втульчатого оружия маркирует прекращение «периода микенских влияний» в Европе, здесь начинается собственная «эпоха поздней бронзы», характеризующаяся, прежде всего, отчетливой милитаризаций. На смену статусным, но непрактичным микенским «рапирам» быстро приходит местное изобретение, — мечи, — оружие воинов-профессионалов. С 13 в. до н.э. дружины, вооруженные копьями и мечами начинают терроризировать «колыбели цивилизации», в дальнейшем, на рубеже тысячелетий, они станут главными действующими героями «коллапса бронзового века», фактически сотрут Древний мир в прежнем виде с карты истории.
Одно из самых интересных свидетельств функционирования мировой экономики Бронзового века – знаменитый Улу-бурунский, затонувший с грузом руды около 1300 г. до н.э. Прочитать посвящённый этому кораблекрушению отрывок из книги Эриха Клайна можно здесь.
Во второй половине II тыс. до н.э. расширяется технология применения оловянной бронзы, с 14 в. до н.э. начинает действовать «трансевропейский путь», — система торговых коммуникаций от Британских островов до Восточного Средиземноморья. Согласно данным изотопного анализа, олово, обнаруженное в корабле, затонувшем возле мыса Улубурун, было добыто в рудниках Корнуола. С 14 в до н.э. копья, в деталях воспроизводящие прототипы Северной Евразии, появляются на территории Китая. Одновременно здесь возникает первая династия Шан, в которой атрибутом власти также становится колесница.
На последнем, четвертом, этапе эпохи Северной Евразии наблюдаются признаки системного кризиса. Его причиной, по всей видимости, стало очередное изменение климата. Период увлажненности сменяется иссушением, к которому более приспособлено подвижное скотоводство. Степные пространства преображаются. Уменьшается число стационарных поселений, рудокопы покидают шахты. Бронзовые изделия начинают вытесняться менее качественными предметами, изготовленными из более доступных в природе железных руд.
Об освоении железа более подробно читайте рассказ Владимира Завьялова.
Мегаобщность распадается на обособленные анклавы. В них еще сохраняются традиции уходящей эпохи, но одновременно зарождаются идеалы нового миропорядка, совершенствуется новая технология металлопроизводства, – производства железа.
Закат эпохи поздней бронзы Северной Евразии произошел в 8 в. до н.э. С этого времени начинается ранний железный век. Степные пространства Северной Евразии становятся ареной новой мегаобщности, скифо-сибирского мира.
© 2024 Proshloe · Копирование материалов сайта без разрешения запрещено
Дизайн и поддержка: GoodwinPress.ru
