30.07.2020     0
 

Ганс Фольц и манускрипт Q.566.


Часть 2

Фехтовальные трактаты — это всегда интересно. А когда текст написан малоизвестным мастером при загадочных обстоятельствах и с неясной целью… Публикуем вторую часть исследования Николая Асламова, посвящённого сочинению Ганса Фольца, жившего в Нюрнберге в XV веке. 

Обращаем внимание, что перевод текста, выполненный Николаем, находится в конце статьи, после примечаний. 

Зачем Ганс Фольц написал текст о фехтовании?

Здесь самое время задаться двумя вопросами, разными, но тесно переплетёнными: зачем, собственно, Ганс Фольц решил всё это записать и где именно он собирался применять полученные фехтовальные навыки?

Как заметил итальянский поэт и гуманист Энеа Сильвио Пикколомини (будущий папа Римский Пий II) в 1444 г., «у каждого [германского — Н.А.бюргера, состоящего в гильдии, есть в доме оружейная…, навык использования оружия у граждан просто экстраординарный»[1]. Современник Пия II француз Филипп де Коммин сформулировал то же впечатление о соседях с меньшим восторгом:

в Германии «так много людей, склонных к злодеяниям, грабежам и налётам, и прибегающих к насилию в отношениях друг с другом по малейшим поводам, что диву даться можно»[2]

Очевидно, что даже по меркам XV века житель Германии оказывался перед необходимостью защищать жизнь и здоровье с оружием в руках гораздо чаще, чем ему бы хотелось. Однако версия о том, что Ганс Фольц изучал фехтование для самообороны, натыкается на то простое соображение, что нигде в тексте не фигурирует бой с несколькими противниками сразу, так же, как и бой с противником(-ами), имеющим(-и) оружие, отличное от собственного[3], хотя именно на этих двух обстоятельствах и следовало бы сфокусироваться.

Техники, которые описывает автор, явно не «фехтшульные»: уколы (в том числе кинжалом в глаз) и ориентация на борьбу, от чего в рамках фехтшуле активно уходили, у Ганса Фольца занимают центральное место. Поэтому едва ли он готовился участвовать в городских соревнованиях; его учили не столько фехтовать, сколько убивать или, по меньшей мере, сознательно причинять противнику травмы, плохо совместимые с продолжением активной жизнедеятельности.

В небольшом фрагменте ближе к концу первой прозаической части Фольц в описании приёма указывает, что речь идёт о бое «в круге» (in kreiss), а дальше и вовсе делает подзаголовок, в котором прямо сообщает, что описывает поединки(kampfen) в круге с одинаковым оружием. Это безусловно отсылает нас к практике судебных поединков. Но почему такое указание появилось только в конце первого прозаического фрагмента, в менее проработанной части текста, а не в более продуманном и структурированном начале? И почему указание на судебные поединки не предваряет весь первый фехтовальный фрагмент? Более того, нельзя уверенно сказать, что Ганс Фольц действительно принимал участие в таких поединках, несмотря на то что его биография вызывала стойкий и неподдельный исследовательский интерес в течение двух последних столетий. Похоже, успешное участие в судебном поединке если и было целью автора, то точно не главной.

Поединок в круге. Миниатюра из сочинения Ганса тальхоффера

А что же тогда было?

Как мы известно, одной из почётных обязанностей полноправных членов городского сословия было участие в местном ополчении. «Авторизовавшийся» за 20 лет пребывания в Нюрнберге Ганс Фольц из Вормса, разумеется, должен был бы ощутить всю почётность этой обязанности на себе. Тут неизбежно придётся сделать отступление и обрисовать читателюполитический контекст, в котором жил исследуемый автор.

Нюрнберг ещё с XIII века был имперским городом, т.е. субъектом, не зависимым от любой местной власти и подчиняющийся исключительно императору. Поначалу управление города осуществлялось «монархически» и было возложено на бургграфа, но с течением времени в результате конфликта с городской верхушкой последний вынужден покинуть город, не расставшись с надеждой однажды туда вернуться. Во второй половине XV века Нюрнберг, по сути,управляется местным патрициатом, и император ему никак не помогает и помочь не может: 

«Особое бессилие центральной власти в Германии было характерно для более чем полувекового правления Фридриха III (1440-1493). Это время ознаменовалось множеством княжеских междоусобиц, сопровождавшихся грабежами городов и опустошением целых районов в сельской местности. Небывалых даже для Германии масштабов достиг разбой на дорогах… Попытки Фридриха III провозглашать запреты на нарушение мира и порядка оказались безрезультатными: у императора не было реальной силы, чтобы выполнить свои предписания».[4]

Конкретно для Нюрнберга это означало, что город во второй половине XV века должен был решать все свои экономические, политические и социальные проблемы сам: отбиваться от притязаний крупных феодалов, в частности, герцога Баварского и маркграфа Бранденбургского, давить оппозиционеров внутри города, которые нередко выступали сторонниками этих феодалов, не позволять более мелким феодалам разорять городскую округу в ходе собственных частных войн, а Нюрнберг обладал едва ли не самыми значительными земельными владениями по сравнению со всеми другими германскими городами, т.е. охранять было что. Властям Нюрнберга приходилось и усмирять крестьянские бунты на подвластных территориях, и обеспечивать безопасность своих торговых маршрутов[5]. Конечно, все эти задачи были возложены не только и не столько на крепкие плечи булочников, сапожников, кузнецов, цирюльников и прочих изготовителей игрушек, которыми так славился город, сколько на военных профессионалов, т.е. наёмников[6]. Кроме того, власти Нюрнберга охотно переводили представителей городского ополчения в разряд таких профессионалов (т.е. на постоянное жалование из городской казны)[7] и даже непрофессионалов отнюдь не сбрасывали со счетов: в случае военной необходимости горожане тянули жребий, чтобы определить, кто из них должен отправляться в бой, причем от военной обязанности можно было вполне легально откупиться, чтобы город мог нанять кого-то вместо «уклониста».

Таким образом, Ганса Фольца как полноправного горожанина вполне могли в любой момент «поставить под ружьё». И он мог в связи с этой перспективой озаботиться улучшением своих боевых навыков и заняться фехтованием. Вот только обучение фехтованию тоже стоило денег. Хотя, вполне возможно, меньших, чем отступные (в эпоху отсутствия твёрдых цен поиск обеих сумм в источниках — занятие увлекательное, но малоперспективное). Впрочем, кажется, для человека, не привыкшего рисковать своей жизнью в открытом бою, любая сумма, выплаченная за неучастие в этом бою, не покажется в тягость. В любом случае стоимость обучения фехтованию и борьбе, по всей видимости, оказалась для Фольца настолько существенной, что он предпочёл взять от занятий как можно больше и усиленно, в спешке записывал всё, чему научился.

У такой «ополченческой» интерпретации есть две существенные проблемы. Во-первых, напомню, что автору в момент написания текста больше 40 лет. Неужели за два десятилетия сложной военно-политической круговерти на юге Германии перед нашим цирюльником ни разу не замаячила перспектива отправляться на войну? Или в 1479 г. стоимость уклонения от военной службы вдруг стала настолько значительной, что Ганс Фольц уже не рассчитывал её потянуть, хотя до этого легко с этим справлялся? Возможно, но маловероятно. 

Нюрнберг. Миниатюра из «Нюрнбергской хроники»

Во-вторых, в тексте не идёт речи о групповых боевых взаимодействиях, которым следовало бы на месте «призывника» обучаться в первую очередь; на разведывательные рейды, об осады, штурмы и всё прочее, что составляет собственно боестолкновения, в тексте нет ни намёка. Причём Ганс Фольц, в том случае, если его призывали, должен был бы отправляться на войну не один, а вместе с другими жителями своего квартала и под чутким руководством квартального командира[8]. И человеку того времени должно было быть очевидно, что бой плечом к плечу с товарищами и индивидуальный поединок — совершенно разные вещи. А поединок, который описывает Ганс Фольц в своём тексте (по крайней мере в большей его части), ещё и бездоспешный, хотя жители Нюрнберга передавали доспехи от тех, у кого они были, тем, кто отправлялся воевать[9]. Почему тогда Ганс Фольц занимается не тем, что ему нужнее?

Похоже, для объяснения авторской цели придется обратиться к одному важному аспекту средневекового правового мышления — тесной связи правоспособности в целом и способности пользоваться оружием в частности. Об этой связи подробно написано в книге Б. Энн Тласти[10], где «гражданское сознание» германских горожан XV-XVIII вв. сильно романтизировано, но основная мысль всё же передана очень точно и на большом количестве примеров:

полноправный германский горожанин должен был владеть и оружием, и навыками его использования, соответственно, если он не владеет тем или другим, он не может считаться полноправным членом городского сообщества.

Отсюда логично вытекает следующее: если статус полноправного горожанина поколеблен, то фехтование — один из возможных способов его укрепить. 

Вполне возможно, что Гансу Фольцу, мирно занимавшемуся своим цирюльным и хирургическим ремеслом и на досуге баловавшемуся литераторством, пришлось в 40 лет доказывать свой статус в ситуации даже не какой-то конкретной правовой коллизии, а участившихся полуоформленных сомнений в том, что он действительно достоин считаться нюрнбержцем. Ведь статус Фольца можно было оспорить на двух основаниях: он не только уроженец другого города, но ещё и с еврейскими корнями (замечу в скобках, что в том же 1479 г., в котором Фольц создает рукопись Q.566, он сочиняет диспут между иудеем и христианином, в котором христианин, конечно же, камня на камне не оставляет от иудейской веры).

В этой ситуации срочно продемонстрировать обладание фехтовальными навыками было вполне понятным и разумным решением, особенно с учётом напряжённой политической и социальной обстановки. Кроме того, обучение у нескольких разных учителей в свете этой гипотезы получает особый смысл: чем больше людей в городе сможет подтвердить умение Фольца фехтовать, тем лучше для него. Собственно, эта версия объясняет и спешку, в которой записывается текст, и краткость самих записей: автор не рассчитывает ни затягивать свои занятия дольше необходимого, ни возвращаться к учителям впоследствии, вновь оплачивая их услуги, а потому пишет «шпаргалки», позволяющие ему не забывать только что выученное.

Все это наводит на очень серьёзный вопрос, которому в исследованиях HEMA до сей поры уделяли преступно мало внимания: в какой степени разные германоязычные источники являются слепком с реальных, в бою полученных умений, которые в результате рефлексии оформляются автором в текст, а в какой служат целям «пиара», самопрезентации автора, чьи амбиции не позволяют ему скромно умалчивать о собственной персоне? В случае с Гансом Фольцем «казаться»однозначно важнее, чем «быть».

Зачем читать текст Ганса Фольца?

Финальный вывод предыдущего раздела нисколько не умаляет важности переведённого источника для современности. Напротив, эти двенадцать страниц представляют огромную ценность и в теоретическом, и в конкретно-практическом плане хотя бы потому, что в них содержатся идеи не одного, а сразу нескольких фехтовальщиков XV века.

Многострадальное изображение удара в ногу из одного из манускриптов Тальхоффера. Теперь в нашем распоряжении есть еще один источник, проливающий свет на подготовку и реализацию подобных атак, а также на действия защиты от них.

Что касается теории, из текста Ганса Фольца становится легко заметен статус многих технических действий, до сей поры считавшихся маргинальными, а то и вовсе отсутствующими в фехтовании длинным мечом. Например, относительно недавно шотландский исследователь и тренер К. Фаррелл выдвинул тезис о том, что «защита-ответ» является непоощряемым (неправильным) действием с точки зрения германских фехтовальщиков XV века[11]. Это суждение (и ряд аналогичных ему) базируется, по всей видимости, на интерпретации фразы из «Повествования» об опасности защиты («Ich sag fur war, sich schützt kein man ane far») и глоссы (псевдо-)Дёбрингера к фразе о четырех позициях: «…человек должен скорее двигаться с фехтовальными атаками и техниками, нежели ждать в защитах…»[12], хотя в первой фразе содержится предупреждение об опасности передачи инициативы противнику, а во второй — об отказе от статичного положения в пользу непрерывного движения; ни то, ни другое ни в коей мере не дискредитирует действия защиты.

В исследуемом манускрипте такое базовое (и потому необходимейшее) техническое действие, как «защита-ответ», законно обретает положенное ему место. Более того, в тексте содержится довольно много технических подробностей относительно выполнения таких действий. В целом, в тексте Ганса Фольца мы встречаем разные варианты защиты оружием: отведением, подстановкой, существенно реже — ударом, а также защиту, связанную с изменением положения тела в пространстве — отклонение корпуса и отдёргивание конечностей.

Другим сомнительным теоретическим построением последних лет является дискредитация действий на оружие вообще и батманов в частности. Тут обычно приводят следующую цитату, вставленную в текст «Zettel» (псевдо-)Дёбрингером: «Не бей в меч, но продолжай ждать открытие»[13], или похожую цитату из глоссы (псевдо-)Данцига: «И во всех случаях ищи открытие и не фехтуй в меч»[14], или нечто аналогичное. При этом как-то забывается, что у Лихтенауэра и его последователей, в том числе у перечисленных авторов, описаны приёмы противостояния ударам по мечу, которые, таким образом, были вполне актуальны.

В том «джентельменском наборе» из четырнадцати техник с длинным мечом, которые Ганс Фольц осваивал в первую очередь, уже третья пьеса содержит батман, и это техническое действие встречается неоднократно. Замечу, что ситуации в тех четырнадцати техниках приведены и правда весьма распространённые: простая атака ударом сверху, защита от простой атаки уколом и т.п. В эти базовые действия, разумеется, попал батман, особенно охотно применяемый германскими фехтовальщиками XV века в ситуации, когда противник выпрямил руки с оружием, т.е. в полном соответствии с современной фехтовальной теорией и практикой.

Наконец, самым вопиющим «достижением» исследовательских усилий нашего времени является осуждение атак по ногам, которых-де в германском фехтовании XV века нет, потому что а) нет их текстовых описаний в источниках, только одно сомнительное изображение в манускрипте Ганса Тальхоффера, б) атака в ногу противоречит принципу Обгона (Uberlаufen), в соответствии с которым атака в нижние открытия при прочих равных будет медленнее атаки в верхние открытия, а потому невыгодна. Я не буду разбирать здесь второй аргумент, а вот по поводу первого в переведённом фрагменте из Ганса Фольца всё совершенно однозначно: в одном из вариантов исполнения одиннадцатой техники речь идёт именно об атаке в ногу, вероятнее всего, с двуручным удержанием меча. И кстати, начинается она с батмана. Далее по тексту атаки в ногу встречаются неоднократно.

Итак, подытожим: текст Ганса Фольца учит нас прежде всего исследовательской осторожности: прежде чем заявлять, что для «германской традиции длинного меча» нечто не является характерным (или вовсе в ней отсутствует), неплохо было бы убедиться в том, что этот вывод основан на изучении максимально полного комплекса источников, а не только на сомнительных интерпретациях некоторых выдержек из отдельных текстов, знакомых автору заявления. 

Еще один важный теоретический вывод, который можно сделать на основании текста Ганса Фольца, касается терминологии. До сих пор исследователи HEMA формулировали германскую практику XV века в терминах Лихтенауэра.

Однако Ганс Фольц и те, кто его учил, прекрасно обходились без «мастерских ударов», «четырех позиций», «пяти слов» и других терминов, вокруг которых в настоящее время, без преувеличения, выстроен едва ли не религиозный культ у существенной части практикующих длинный меч.

К слову, нюрнбергские фехтовальщики конца 70-х гг. XV века обошлись и без сверхдотошных классификационных рядов Иоахима Мейера, на текст которого молится другая немалая часть современных практикующих. Нисколько не умаляя важности изучения наследия Лихтенауэра и Мейера, не могу не отметить, что рукопись Ганса Фольца вплотную подводит нас к мысли о радикальной ревизии того понятийного аппарата, которым мы сейчас пользуемся для описания исторических фехтовальных техник: не использовать слова «Vor», «Nach», «Indes», «Бык» и т.д., оказывается, не менее аутентично для позднесредневековой Германии, чем использовать их.

Тут очень важно понимать, что речь не идёт о том, что люди, обучавшие Фольца, этих слов не знают. Во-первых, как мы помним, Нюрнберг — это не захолустный городишко, а крупнейший центр оружейного дела, и конкуренция среди местных учителей фехтования должна быть особенно велика, что неизбежно требовало неустанного повышения квалификации. Во-вторых, из текста прямо видно, что учителя Фольца по меньшей мере частично знакомы с «пятью словами». Так, в тексте содержится самое развёрнутое определение термина «После» (Nach) из всех, что мне до сих пор попадались в источниках. Наконец, в-третьих, поэтическая часть более чем наполовину пересекается с текстом «Повествования» Лихтенауэра. Таким образом, речь следует вести о сознательном отказе части германских фехтовальщиков прошлого от тех слов и описаний, которые в наше время ставят во главу угла.

Конечно, на основании одного не слишком объёмного текста невозможно построить понятийный аппарат, описывающий германское фехтование в полноте, но из описаний Ганса Фольца можно почерпнуть как минимум отдельные подходы к этой задаче. Например, особое и пристальное внимание уделено положению и работе ног, а также описанию координации работы рук и ног (которая в тексте выражена через предлоги).

Что касается фехтовальной практики, исследуемый манускрипт даёт материал и для совершенствования тренировочного процесса, и для организации соревнований.

Во-первых, в первой части текста очень ярко заметны элементы аутентичной методики тренировок. Так, логика постепенных усложнений фехтовальных фраз в первых трёх пьесах состоит в том, что сначала обучающий наносит одну-единственную атаку (наиболее распространённую в длинном мече — рубящий удар справа сверху), оставляя за собой выбор момента для неё, а обучаемый реагирует одним-единственным предзаданным образом. Затем обучаемому предлагаются два варианта завершения той же пьесы на выбор, а на третьем шаге уже обучающий получает возможность выбора: делать атаку первым же действием или вторым, после определённого вида подготовки.

Стоит заметить, что, например, Мартин Зибер, тренировавший ближе к концу XV века, использует совершенно другой принцип компоновки материала, не предполагающий такого стадиального усложнения[15]: материал объединялся в блоки исходя из возможных вариантов продолжения фехтовальной фразы и разрастался в дерево вариантов (в случае Зибера не слишком разветвлённое). Ровно тот же принцип исповедовали некоторые из тех, кто обучал Фольца после «первого тренера»: они упаковали всю технику длинного меча в пять блоков: 

1) атака с оппозицией, 2) противодействие такой атаке, 3) приёмы борьбы в ситуациях, возникающих после такого противодействия, 4) объединение трёх первых блоков в рамках одного схода, 5) дополнительные приёмы борьбы с мечом.

Кстати, эта система из пяти блоков — самая короткое описание общего курса по длинному мечу из тех, что попадались мне на глаза. Как мне кажется, её вполне можно положить в основу продолжительного семинара или многодневного интенсива для тех, кто на германском длинном мече не специализируется, но хотел бы составить о нём представление.

Наконец, для тех, кто тренируется (и тренирует) с длинным мечом будет небезынтересен тот факт, что, судя по данным источника, действия защиты Фольц изучал раньше, чем действия атаки, и в целом все, кто его тренировал, уделяли защите существенно больше внимания. В третьей части своего текста Фольц прямо называет действия защиты «основой всех пьес». А при тренировках атаки фокус упражнений заметно смещён в сторону действий, возникающих после того, как оппонент взял защиту, а не на саму атаку и её подготовку. Кстати, набор тех действий, от которых надо уметь защищаться и которыми рекомендуется пользоваться, тоже не лишне было бы принять во внимание: например, восходящий удар (Unterhau) по сравнению со своим антиподом, нисходящим Oberhau, встречается на порядок реже, как, собственно, и на современных турнирах по HEMA.

Что касается соревнований, текст Фольца даёт повод задуматься на тему исторического контекста применения длинного меча.

За то относительно недолгое время, что существуют исследования европейских боевых искусств, уже стало вполне очевидно, что судьба разных видов оружия в рамках HEMA складывается по-разному: длинный меч обречён на популярность в той же степени, в которой средневековый кинжал обречён на забвение. Поэтому гибридные форматы, с которыми мы сталкиваемся в тексте Фольца (например, копье в одной руке и меч в другой или длинный меч и кинжал, который до поры до времени пребывает на поясе) и являются аутентичными, и могли бы дать вторую жизнь незаслуженно забытым видам европейского вооружения, и внесли бы разнообразие в устоявшиеся варианты правил.

Но самое главное, что необходимо позаимствовать у Фольца для соревновательной практики — это общая ориентация фехтования с длинным мечом на действия в клинче и борьбу. Если современные правила соревнований ориентировать на фехтшульный поединок, — борьбу, клинч и ряд других технических действий имеет смысл полностью запретить и в целом начать активнее пользоваться аутентичными правилами подобных мероприятий, благо, эти правила до нас дошли и даже в разных вариациях. Если же современные правила призваны смоделировать какое-то иное фехтование длинным мечом (в преамбулах правил очень хотелось бы видеть, какое именно), то ими следовало бы поощрять максимально активное применение как можно более широкого спектра техник борьбы и рукопашного боя, которые, судя по переведённому источнику и ряду других, являются альфой и омегой техник длинного меча. Если, разумеется, современные правила вообще должны моделировать нечто историческое, а не быть новоделом по мотивам олимпийского фехтования.

В далеком 2001 г. Г.-П. Хилс составил древо взаимовлияний германских авторов фехтовальных трактатов. Отрадно, что исследователю хватило академической честности соединить Дёбрингера и Фольца прерывистой линией, а не сплошной. Теперь, когда оба текста есть на русском языке, каждый желающий может сам убедиться, много ли между ними общего. И подумать, все ли исследования HEMA одинаково полезны

Заключение

В апреле 2020 г. Майкл Чидестер, возглавляющий проект Wiktenauer, сообщил, что западные коллеги-исследователи HEMA приступили к масштабному и максимально детализированному сравнению существующих переводов германоязычных глосс «Повествования» с целью реконструкции той системы фехтования длинным мечом, которую создал Иоганн Лихтенауэр. Несмотря на то, что я с большим почтением ознакомился с промежуточными результатами этой работы[16] и с ещё большим интересом буду ждать её продолжения, я никак не могу одобрить не только результат —ни нынешний, ни предполагаемый, но даже само это начинание.

Во-первых, западные коллеги подспудно предполагают, что все тексты, имеющие отношение к «Zettel» Лихтенауэра, являются когерентными, сводимыми в одну непротиворечивую систему, что, как выяснилось уже на текущем этапе работы, не совсем так (а точнее — совсем не так).

Во-вторых, «Повествование» Лихтенауэра, даже в совокупности со всеми глоссами, прямыми и косвенными отсылками — это ещё не вся германская традиция, хотя и значимая её часть. Педалирование одной системы в качестве основополагающей и неизбежно сопутствующая маргинализация всех остальных вариантов, начавшаяся ещё в XV веке, не кажется мне тем путём, который обогащает наши знания. Даже если проблема пренебрежения всеми остальными германоязычными источниками ради Лихтенауэра (и/или Мейера) в настоящий момент реально не существует, мне не хотелось бы, чтобы она когда-нибудь возникла. Этих источников до нас дошло не так много, чтобы отказаться хотя бы от одного из них. Надеюсь, на примере Ганса Фольца мне удалось показать ценность фехтовальных «маргиналов».

В-третьих, даже если бы масштабный проект по созданию грандиозной «Системы фехтования длинным мечом в германской традиции», полностью когерентной, опирающейся на все дошедшие до нас германоязычные источники, когда-нибудь реализовался бы, я был бы очень огорчён. Потому что это превратило бы исследовательский поиск в заучивание догм, эксперимент — в натаскивание, а Искусство — в ремесленничество. Надеюсь, на моем веку эта «Система» создана не будет.

Наконец, в-четвертых, даже если такую «Систему» возможно создать, я не был бы уверен, что пытливый ум не найдёт какой-нибудь ещё приём или технический нюанс в фехтовании длинным мечом, который не описан авторами прошлого. В конечном счёте, меняется снаряжение, меняются правила состязаний — будут возможности для новаторства. Очень надеюсь, что современные люди ещё готовы искать что-то новое. Потому что это позволило бы и дальше развивать Искусство. А нам — развиваться вместе с Ним, не просто пытаясь собезьянничать прошлое, но осознанно и неуклонно дополняя и совершенствуя давнюю и славную традицию.


[1] Цит. по. Tlusty B. Ann. Martial ethic in Early Modern German. Civic duty and the Right of Arms. N.-Y., 2011. P. 1.

[2] Коммин Ф. де. Мемуары. М., 1987. С. 207.

[3] Единственное исключение — приём безоружного против человека, вооружённого кинжалом. С учётом того, что кинжал или нож носил на поясе каждый свободный человек, в этой пьесе, скорее всего, описана ситуация, когда человек попросту не успел своё оружие достать.

[4] История Средних веков. Под ред. С.П. Карпова. М., 2005. Т. 1. С. 433.

[5] Обо всех перипетиях истории города, которая как раз во второй половине XV века становится особенно богатой на события, можно узнать из знаменитой «Нюрнбергской хроники» 1493 г., точнее, из ее шестой части. Полный немецкий текст доступен по ссылке: Schedel’sche Weltchronik – Wikisource

[6] Советская исследовательница В.В. Стоклицкая-Терешкович ещё в 1936 г. перевела и опубликовала не только данные по отдельным наймам, но и общий «Нюрнбергский устав о военных наёмниках», что в совокупности свидетельствует о том, что найм военных профессионалов был поставлен на прочную правовую основу ещё в конце XIV века. См. Стоклицкая-Терешкович В.В. Немецкий город XIV-XV вв. М., 1936. С. 94-96.

[7] Там же. С. 96-97.

[8] Стоклицкая-Терешкович В.В. Указ. соч. С. 97.

[9] Там же.

[10] Tlusty B. Ann. Op. cit.

[11] Перевод статьи, выполненный А. Лавровым, доступен по ссылке: https://vk.com/@11391762-fehtovanie-horoshee-plohoe-i-nepravilnoe

[12] «…vnd das get of dy leger |das sich ey~n mã sal liber rure~ mit gefechten de~ das her / der hute~ wart / mit dem her vorslosse~ möcht dy schancze». Pol_Hausbuch_(MS_3227a)

[13] «Haw nicht czũ swerte / zonder / stets der bloße warte». Ibid.

[14] «…vnd also rem albeg der plössen des mans vnd vicht nicht zw dem swert…». Pseudo-Peter_von_Danzig

[15] С исследованием тренировочного метода Мартина Зибера и с самим его текстом можно ознакомиться в русском переводе: https://vk.com/doc395059373_517728318?hash=30325b337306a41e8c&dl=6952e51c827e9416be

[16] Эти результаты доступны по ссылке https://vk.com/doc4653258_545073417?hash=a19ef8877b917a34d4&dl=96d300624385c4bf2d

Фрагмент рукописи Q.566 (143r — 148v)


Об авторе: Редакция

Подпишитесь на Proshloe
Только лучшие материалы и новости науки

Ваш комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Для отправки комментария, поставьте отметку. Таким образом, вы разрешаете сбор и обработку ваших персональных данных. . Политика конфиденциальности

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.