Марк Ульянов в «Родине слонов»
Почему древние малайцы сражались клинками пламевидной формы? Что ел царь Шривиджаи вместо риса, который был для него табу? И почему Шривиджая позволила взять себя врасплох южноиндийским завоевателям?
Мы публикуем стенограмму дружественного проекта «Родина слонов» о расцвете и закате малайского царства Шривиджая с кандидатом исторических наук, преподавателем кафедры истории стран Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии, заведующим кафедрой китайской филологии ИСАА МГУ Марком Юрьевичем Ульяновым.
М. Родин: Сегодня мы будем продолжать говорить об очень важном, сильном и большом государстве Шривиджая, которое существовало в Средневековье в Юго-Восточной Азии. Оно располагалось на перекрёстке торговых путей, которые очень сильно влияли на историю мира. Они связывали Китай, Индию и шли дальше на запад.
Мы в прошлый раз остановились в районе IX века, в тот момент, когда это государство захватило Малайский полуостров, разбило камбоджийское войско. И здесь, я так понимаю, начинается расцвет и эпоха доминирования Шривиджаи в этом регионе.
М. Ульянов: Совершенно точно. Напомню, что Шривиджая – малайское государство. Его государствообразующий этнос – предки современных жителей государства Малайзия и части Индонезии, тех, кто живет на острове Суматра.
В этот момент, когда мы приближаемся к расцвету Шривиджаи, правильно будет сказать несколько слов о государственном устройстве, структуре и каких-то внутренних особенностях этого государства. О том, о чём можно узнать из данных эпиграфики и письменных источников. Но напомню, что Шривиджая, как и многие государства Юго-Восточной Азии, может быть отнесено к числу безлетописных государств. Хотя, безусловно, судя по упоминаниям во внешних источниках, сама традиция историописания всё-таки была. Об этом говорят и арабские памятники, об этом упоминается и в китайских источниках. Но сами тексты до нас не дошли. И мы можем только предполагать, что при дворе были придворные летописцы, которые фиксировали деяния царей, как носителей высшей власти. И, скорее всего, писали они, судя по эпиграфическим надписям, на древнемалайском языке и использовали для этого письмо, которое восходит к южноиндийской письменности паллава. И вряд ли это были санскритские тексты.
Напомню, что безлетописная история – это тоже история. Но она имеет свои ограничения. Мы не можем говорить о хронике событий, о погодовых самых важных событиях этого государства. У нас нет непрерывного списка царей. Мы не знаем основных действующих лиц истории. Мы не можем даже назвать имена людей, которые были вокруг престола или участвовали в тех или иных событиях. Но тем не менее у нас есть имена некоторых царей, которые известны из малайской или индийской эпиграфики. В целом, такая ситуация заставляет специалистов быть очень внимательными. Мы не можем разбрасываться источниками, говорить: «Ну, это несодержательный памятник». Нет, всё написанное, хоть как-то связанное с этим регионом, сразу поступает в научный оборот.
Малаистика зарождается в XIX в., но современный научный подход вырабатывается в первой половине ХХ века. Имена Жоржа Седеса, Поля Пелльо, Габриэля Феррана – это имена французских учёных, которые составили основные элементы парадигмы истории Шривиджаи. И в дальнейшем это всё продолжает дорабатываться.
Жорж Седел 
Поль Пельо
Если говорить об устройстве государства, то можно сказать, что государство имело два центра: первый, и самый крупный, центр, лежал в бассейне реки Муси, это ближе к южной части Суматры.
М. Родин: Ближе к Яве, соответственно.
М. Ульянов: Да. Там находится сейчас крупнейший город Палембанг. На его месте как раз находилась столица Шривиджаи. Второй центр находился севернее, в бассейне реки Джамби. Он исторически назывался Малаю. На протяжении всей истории, видимо, эти два центра сосуществовали, и палембангский центр играл доминирующую роль. Благодаря данным археологии и некоторым реконструкциям известно, что для этих государств характерно то, что столица располагается в бассейне реки, близко к побережью, но не на побережье. Это потому что мы имеем дело с экваториальной зоной. Здесь, несмотря на то, что на карте будет нанесен зеленый цвет, это всё зона экваториальных лесов, где жизнь крайне затруднена. Но названные крупные реки имеют притоки. Столица находится ниже последнего притока. А на этих притоках есть небольшие аграрные районы. Это все чем-то напоминает кисть винограда. Небольшие аграрные очаги, где находится одна или несколько рисоводческих общин – это виноградины. И все они со временем становятся подданными государя, который находится в этом крупном городе. В данном случае – в Палембанге.
Из эпиграфики мы знаем, что правитель носил царский титул «хаджи». Это сугубо малайское слово, и никакого отношения не имеет к арабскому слову, обозначающему человека, совершившего хадж. Просто так совпало, такое бывает.
Исторически так сложилось, что государей отдельных княжеств в этом регионе называли «дато» или «дату». И сложилось слово, которое очень похоже на этимологию и семантику русского слова «государь», «государьство», т.е. государственное образование, которое формируется вокруг носителя высшей власти. Владение правителя-дату называлось «кадатуан».
По мере усиления Шривиджаи, как политического центра, Палембанга, отдельные княжества, которые ещё могли существовать в верховьях Муси, где тоже были свои дато и кадатуан, подчинялись уже верховному правителю, который носил титул хаджи.
М. Родин: То есть это, по сути, феодальная структура?
М. Ульянов: Востоковеды пытаются избегать таких терминов последние лет 20.
М. Родин: Да и не востоковеды тоже.
М. Ульянов: Европа – это что-то уникальное и ни на что не похожее. Но, в принципе, да, можно говорить об определённой иерархии. В данном случае речь идёт не о титулатуре и иерархии титула, а об иерархии происхождения и связи с королевской семьей. Судя по надписям, в эти отдельные владения цари Шривиджаи пытались посадить своих сыновей. Они и становились новыми дату. И это уже была другая структура, это уже была династическая власть. Здесь мы можем сказать, что в VIII-IX вв. Шривиджая переживала процесс централизации власти.
Надо сказать, что большую роль играла религия, сакральная власть правителя. Она была, может быть, даже важнее, чем реальная политическая или военная власть. Хотя и военная власть присутствовала, и в случае, если отдельные дату из числа неродственников вдруг проявляли неповиновение, то царь сразу посылал «спецназ». И в целом такие понятия, как «преданность», «верность» встречаются в надписях. Это – высшая добродетель отдельных правителей.
М. Родин: А как там была организована армия? Это были «дворяне» или что-то другое?
М. Ульянов: Понятия дворянства, как титулованной служилой знати, здесь не сформировалось. Речь шла об определённой части общинников, которые профессионально занимались военным делом, это были скорее солдаты. А офицерами были представители малайской знати. Это была или верхушка общины, которая носила княжеские титулы, или люди, которые специально этим занимались. Но тоже были связаны с верхушкой рисоводческой общины.
Мы знаем об армии Шривиджаи немного из более поздних источников, в основном уже XII в., из китайских текстов. Там упоминается, что, во-первых, это люди мужественные, хорошо организованные, которые умели согласовывать действия на воде и на суше. У них был свой флот и сухопутная армия. Но не надо думать, что это были рыцари. Они одеты были, вероятнее всего, в саронги, это традиционная для Юго-Восточной Азии форма юбки. Вряд ли они ходили босиком, у них были сандалии. У них было небольшое защитное вооружение. И характерная черта именно малайских воинов заключалась в том, что они, судя по всему, втирали в тело некоторые снадобья, изготовленные из местных растений, которые должны были уберечь их от ранений. Всем хорошо известно, что индивидуальное оружие малайского или яванского воина – это крис. Это кинжал с остриём пламевидной формы. Такая форма нужна была из-за того, что в этих широтах достаточно было немного повредить кожный покров, и рана с трудом заживала и очень быстро начиналась гангрена или что-то подобное.
М. Родин: Эти снадобья – какой-то антисептик?
М. Ульянов: По всей видимости, да. Кроме того, среди знати (мы точно это знаем на примере Явы, но можно предполагать, что и малайцы тоже) время от времени прибегали к такому способу, как амок. Это такое особое состояние сознания, когда воин практически теряет контроль над собой и становится универсальной машиной убийства, при этом получая дополнительные физические возможности. И в принципе, малайцы редко к этому прибегали. Мы знаем из повести «Хикаят Ханг Туах», уже времён Малаккского султаната, что малайцы смеялись и подтрунивали над яванцами, которые иногда к этому способу прибегали. Потому что человек теряет контроль над собой, а для малайцев, видимо, важно было сохранять возможность коллективного ведения боя.
М. Родин: Ну да, это как берсерк, которым управлять невозможно.
М. Ульянов: Практически да. Но подробных описаний или картин нет.
М. Родин: Вы сказали, что солдаты были профессиональными. Это была наследственная служба, или нет?
М. Ульянов: Судя по всему, для представителей малайской верхушки, особенно тех, кто были близки ко двору, для членов династии и знатных родов, военное дело было престижным. Как всегда, для представителей знати два пути: быть либо монахом, либо военным. Либо каким-то образом участвовать в торговле. Но военное дело оставалось престижным. Другое дело, что малайский мир был так устроен, что не так много было необходимости в ведении больших, развернутых боевых действий. Здесь большую роль играл флот Шривиджаи, который должен был контролировать судоходство и собирать пошлину. Это тоже нам известно из источников XI-XII вв. По данным китайских источников, фарватер, по которому суда шли между Малаккским полуостровом и Суматрой через Малаккский пролив, перекрывался цепью.
М. Родин: Он не настолько маленький, как мне казалось.
М. Ульянов: Перекрывалось само то расстояние, через которое могли пройти корабли. Тем более, если это корабли с глубокой посадкой. Но в целом сама Шривиджая была местом, где большая часть судов оставалась вольно или невольно просто в силу того, что в условиях муссонных ветров моряки должны были около полугода ждать там смену ветра.
М. Родин: Как была устроена экономика? Насколько я понимаю, она вся была завязана на Малаккском проливе. Но это только посредническая торговля, или они сами что-то производили?
М. Ульянов: Это предмет научной полемики. Потому что когда только началось изучение Шривиджаи, долгое время предполагалось, что это действительно было государство, которое «паразитировало» на морских перевозках. Но исследования показали, что, во-первых, у Шривиджаи была своя аграрная база, но не очень большая. Поэтому с точки зрения внутреннего самообеспечения Шривиджая и её подданные на Малаккском полуострове во многом зависели от Явы.
Он ели яванский рис и, судя по всему, яванский сахар.
М. Родин: А учитывая то, что они были не в самых хороших отношениях, это, мне кажется, усложняло им жизнь.
М. Ульянов: Да. Но Ява большая. Мы помним о государствах на центральной Яве. Но была ещё западная Ява, Сунда. Сунда тоже была неоднородной. Кроме того, в лучшие годы Шривиджая захватывала и сохраняла контроль над северо-западной частью самой Явы. (Судя по всему, мы знаем название шривиджайской династии: это династия Шайлендров. Эпиграфические памятники Шайлендра, характерные для раннего Средневековья, находят и на северо-западе Явы). А в дальнейшем просто договаривались. И продовольственная безопасность играла, конечно, большую роль для шривиджайцев.
Кроме того, Палембанг занимал своё очень важное место в международной торговле. И не только потому, что был посредником. Действительно, из китайских памятников мы знаем, что здесь собиралось большое количество товаров, которые доставлялись ещё со времён Арабского халифата, и в дальнейшем из крупных арабских государств: из Аббасидского халифата, с территории Александрии уже в более поздние времена, в айюбидское время. Это XI-XIII вв. Из арабских источников известно, что здесь очень ценилась всякая парфюмерия и розовая вода. Известно, что шривиджайский правитель, как сакрально значимая фигура, был обложен некоторыми табу. В частности, монарх не имел права есть рис и не должен был умываться или обмываться простой водой. Его обмывали розовой водой, которую привозили из арабских стран. А вместо риса правителя кормили саго. Саго – это внутренняя часть дерева, которое произрастает в островной части. Его определённым образом готовят, и оно действительно обладает питательными свойствами и напоминает внешне белые рисинки или сухой творог. Эти табу становятся нам известны в том числе в контексте перечисления арабских товаров. Кроме того, были изделия из металла, и ценились изделия арабских и, видимо, персидских ремесленников: металлическая посуда и предметы роскоши.
В свою очередь шривиджайский рынок был богат товарами, которые привозились со всей Индонезии. Здесь собирался яванский перец, пряности, которые привозились с Молуккских островов. Это всем хорошо известные острова пряностей. Самые важные из них – Тернате, Тидоре и Амбон. Гвоздика, мускатный цветок, шафран и ещё целая номенклатура товаров привозилась оттуда. Здесь, кроме того, собирали смолы деревьев. И сами шривиджайцы во многом были вовлечены вы эти промыслы. Они уходили в леса, делали надрезы и собирали эти смолы.
В упомянутом мной памятнике XIII в. «Чжу фань чжи» («Описание всего удивительного») Чжао Жугуа вторая глава посвящена описанию всего этого. Эти смолы использовались и в медицине Китая и Индии для изготовления этих самых благовонных палочек, которыми окуривают храмы.
Поэтому с точки зрения экономики Шривиджая была не паразитирована, а наоборот представлена очень мощно. Она была посредником при передаче восточноиндонезийских товаров и обладала большой номенклатурой своих собственных товаров и изделий.
Мы почти не упоминали о подданных, которые располагались на Малаккском полуострове. В основном речь идёт о государствах, расположенных вдоль Сиамского залива, восточной части Малаккского полуострова. Самые крупные из них располагались на севере. Это Ланкасука и Тамбралинга. Они возникли во II-IV вв., и также были буддийскими государствами. Они обладали самостоятельностью, там были свои династии. Но они считались данниками Шривиджаи. И в этом был смысл, так как они лежат очень близко к Камбодже. И всё-таки это было население малайское. И лучше быть подданными отдалённой сильной империи Шривиджаи, чем инородной кхмерской державы. Здесь была своя политика и своя экономика. Каждое из этих государств обладало своими ценными товарами, которые ценились на региональных рынках.
Если говорить о событиях, то можно вернуться к VIII в., когда мы впервые видим картину Шривиджаи и её подданных на Малаккском полуострове. Здесь очень интересный источник – Лигорская стела 775 г. Её перевод на русский язык есть в книге Владимира Иосифовича Брагинского «История малайской литературы». На ней мы видим пример высокой придворной литературы. Она начинается такими словами: «Далеко разнеслась его слава – которую питают неиссякающие источники осмотрительности, умеренности, мужества, осведомленности в науках, самообладания, воздержанности, непоколебимой твердости, терпимости, мудрости и милосердия, – затмив блеск величия других государей, подобно тому как свет осенней луны затмевает мерцание звезд». Следующая фраза тоже очень красивая, правитель характеризуется таким образом: «Он – вместилище добродетелей, благодаря своему сиянию, озаряющему даже снежные вершины Гималаев, пребывающий опорой праведников и достойнейших мужей этого мира; величием он подобен океану».
М. Родин: То есть скромничать в восхвалении своих правителей у них было не принято.
М. Ульянов: Да. Но санскритом и малайским языком они владели великолепно.
М. Родин: Насколько сильно государственная власть влияла на экономику и международную торговлю?
М. Ульянов: Судя по всему, двор контролировал основные операции.
М. Родин: Получается, это были очень сильно централизованные купеческие предприятия, а не частные.
М. Ульянов: Когда приезжали корабли, представители двора посещали их, описывали товары, обкладывали их пошлиной. И, судя по всему, двор получал ещё хорошие дивиденды.
М. Родин: Так как государство Шривиджая находилось на перекрёстке торговых путей, о нём много внешних источников. Кто о нём писал, и что рассказывают в том числе про государственное устройство?
М. Ульянов: Когда мы говорим о IX-XI вв., то здесь часто упоминают арабские источники. Для XI-XIII вв. очень много достаточно развёрнутых упоминаний в китайских источниках. Это внешние источники, и здесь нет хроники, внутриполитических событий, а описывается страна сама по себе на фоне других стран региона или всего известного мира. И описываются какие-то очень важные для китайской или арабской традиции признаки, которые характеризуют именно эту страну. И часто это нечто удивительное, не похожее на обычные вещи. Это не чудесное, а именно что-то удивительное. Это тоже даёт нам определённую информацию.
В частности, если закончить сюжет с экономикой и арабскими описаниями X-XI вв., то есть такой стереотип: памятник XI в., «Книга чудес Индии». На арабском языке Шривиджая называется «Забаг». И там сказано:
«В городе, где живёт махараджа, царь Забага, я видел бесчисленное множество торговых улиц. На улице менял я насчитал до восьмисот менял, не считая тех, что расположились там и сям на других улицах».
То есть если вы приехали, например, с дирхемом, долларом своего времени, то вы спокойно могли его поменять на какие-то другие действующие здесь валюты. И арабский купец об этом упомянул. Торговые улицы с восемьюстами лавками менял – это очень большие улицы. Даже если он преувеличил, то всё равно вряд ли мы даже на Тверской найдём 80 обменных пунктов.
Ещё один признак, характеризующий Шривиджаю того времени с точки зрения экономики, взаимодействия власти и самого процесса торговли. Это памятник Х века, его автор – Абу Зайд, 916 г.:
«Существует один очень странный обычай в Забаге. Дворец царя соединён с морем мелким каналом. (Это подтверждается археологически, добавлю я от себя. – М.У.) В этот канал каждое утро царь бросает слиток чистого золота. Слитки покрыты водой во время прилива, но видны во время отлива. Когда царь умирает, эти слитки собирают, считают, взвешивают и делают официальную запись. Затем золото делят между членами царской семьи, военачальниками и царскими слугами в соответствии с их рангами. А то, что остаётся, раздают бедным».
Может быть, это какой-то стереотипный признак. Однако его можно интерпретировать. Он говорит, по крайней мере, о том, что действительно при дворе скапливалось богатство, но оно не было перенаправлено в экономику, а хранилось на протяжении жизни царя. И о том, что его взвешивают и раздают (об этом есть упоминания и в китайских источниках). Но там ещё добавляется, что после взвешивания делали статую, из другого металла, наверное, например, из серебра, но равную весом накопленному золоту.
Ещё одно описание от Масуди, 943 г.:
«Империя махараджей имеет огромное население, бесчисленную армию. Если путешествовать на самом быстром корабле, даже за два года трудно объехать эти острова, которые все густо населены. Царь этих островов имеет благовоний и пряностей больше, чем другие цари. Его владения производят камфору, алоэ, гвоздику, сандаловое дерево, мускатные орехи, кардамоны и много что другое».
Это арабские упоминания. Если говорить об истории, то мы знаем, что в IX в. здесь правил правитель по имени Балапутра. Видимо, он очень яркая фигура. Достаточно сказать, что он родился в шривиджайских владениях на Яве. Его мама была дочерью шривиджайского правителя по имени Дхармасету. А сам он должен был бежать из Явы, поскольку, видимо, там Калинга уже стала частью территории яванского государства Матарам. В это время появляется ещё одно крупное государство Кедах, но оно существует автономно. Это государство на выходе из Малаккского пролива на Малаккском полуострове. И Кедах с IX-X вв. становится одним из центров международной торговли. И если кто вспомнит сказки о Синдбаде-мореходе, то какое-то количество путешествий Синдбада связано именно с попыткой достичь Калаха, или Кедаха. Это связано с тем, что на Малаккском полуострове уже давно были разработки олова, и Шривиджая тоже пыталась как-то на это воздействовать, участвуя в международной торговле, ведь оно пользовалось очень большим спросом.
Но если говорить собственно об истории, то, когда мы приближаемся к Х веку, то здесь известны уже некоторые датированные события, связанные, наверное, с ключевым периодом истории Шривиджаи, приведшим к ослаблению этой империи. Речь пойдёт о событиях конца Х века в отношениях между Шривиджаей и Явой. На Яве существовало мощное государство Матарам, которое к этому времени уже подходит к своему кризису, связанному с развитием и поиском дальнейших моделей развития яванского государства. И Шривиджая тоже подходит к своему расцвету и тоже к определённому кризису. Потому что долго жить благополучно невозможно, нужно развиваться. Но куда развиваться – совсем не понятно. И между ними разворачивается конфликт за лидерство и контроль над торговыми путями. Шривиджая всегда опиралась на поддержку Китая, это давало ей определённую помощь, моральную поддержку. А Ява отказывалась от этого, она была сильным самостоятельным государством.
Первое ключевое событие произошло в 990 г. в правление матарамского правителя Дхармавангши, который решил добиться доминирования. Он совершает поход, наносит удар по Палембангу, видимо, достаточно успешный, и разоряет столицу. Но в это время речь не идёт о захватнических войнах. Для яванцев было важно показать то, что они сильнее. Это, судя по всему, было достаточно неожиданно, поскольку малайцы, видимо, уповали на то, что авторитет Китая как-то остановит яванцев, но этого не произошло.
Потребовалось примерно 15-16 лет, чтобы Шривиджая восстановилась и попробовала нанести ответный удар. Не обошлось без помощи Китая. Сунский Китай, во-первых, направляет письма поддержки, видимо, материальную помощь, помогает отстроить столицу, дарит колокол и название для буддийского храма. Это эпоха Северной Сун, китайцы начинают потихоньку разворачивать международную торговлю. На самой территории Китая расположены мощные порты, где есть и арабская и малайская община. Китай становится важной частью всего международного торгового мира. И Шривиджая, как союзник, крайне важна для Китая. Поэтому его поддержка безусловна и, если нужно, она примет более весомые формы.
Видимо, всё это позволило шривиджайцам в 1006 г. собрать мощную флотилию и напасть на Яву. Как и в предыдущем случае, речь не шла об оккупации территории, а только о нанесении удара по столице. У нас нет никаких деталей о том, как шёл флот, как проходила высадка на Яве, как они шли по самому острову. Но известно, что удар Шривиджаи был настолько мощным, что центр Матарама был фактически разбит, Дхармавангша погиб, двор разогнан. И фактически с 1006 г. государство Матарам перестало существовать.
М. Родин: Казалось бы, всё хорошо. Они убрали своих противников.
М. Ульянов: Надо сказать, что яванская государственность сохранилась. У Дхармавангши был зять, в будущем великий правитель Аирлангга, с именем которого связана дальнейшая история Явы. Это отдельный очень подробный рассказ. И ему как раз пришлось потом замиряться со шривиджайцами, идти на большие уступки. И на несколько десятилетий Ява уступает первенство Шривиджае.
Всё было бы хорошо, если бы не предательский удар со спины, со стоны индийского государства Чолов. Мы подходим к событиям 1025 г. Чола к этому времени усиливается. Это государство, которое смогло подчинить себе весь юг и значительную часть восточного побережья Индии. Здесь правил великий правитель Раджараджа Чола I (985-1014). Он – основоположник этого государства. Поход на Шривиджаю организовал его сын и преемник. И это знак распространения влияния южной Индии на Юго-Восточную Азию.
М. Родин: Они хотели захватить пролив и прекратить платить пошлины, или действительно захватить это государство?
М. Ульянов: Судя по тому, что известно из биографии Чолов Раджендры Чола (1014-1044 гг.), у него были далеко идущие экспансионистские планы. Захватив значительную часть южной Индии, он, видимо, дошёл до ландшафтных и политических границ расширения своего влияния на территории Индостана. А дальнейший экстенсивный рост этого государства был, безусловно, связан с юго-восточной Азией и попыткой установить свой контроль над этими торговыми путями. Здесь были разработки полезных ископаемых, и много что могло послужить для индийцев. И как раз Шривиджая была здесь ключевым государством.
В 1025 г. происходит этот страшный для шривиджайцев поход. И Чола фактически захватывают всю империю. Опять наносят сильный удар по столице. Такая здесь была логика военных действий: первый удар наносится по столице, а не по окраинным территориям.
Мы знаем некоторые подробности из надписи, которую они устанавливают в городе Танджор в 1030 г., через пять лет после этих событий. Там перечисляются подданные Шривиджаи и описываются их характерные черты, и говорится, какой же был замечательный Раджендра, который всё это захватил. Можно привести такой фрагмент из этой надписи: «Раджендра, отправив много кораблей в просторы бушующего моря и пленив царя Кадарама (царства, которое встретилось ему по пути. – М.У.), вместе со слонами его славной армии, овладел несметными сокровищами, которые этот царь собрал по праву; захватил с шумом арку, называемую Видьядхараторана, у боевых ворот его громадной столицы нагар Шривиджаи с входом, пышно украшенным драгоценностями, и воротами, украшенными драгоценными камнями». Здесь важно, что Шривиджая упоминается под своим названием и описана характерная черта её столицы. Даже если это несколько преувеличено, то всё равно можно судить о том, что столица Шривиджаи была укреплена и имела какие-то декоративные элементы.
А дальше перечисляются подданные. И вторым из них идёт Малаю в районе реки Джамби, которое характеризуется так: «с мощной горой, служащей ему защитой». И упоминаются другие государства. В числе их Лангкасука, «неустрашимая в жестоких битвах», Тамбралинга, «способная к сильным действиям в опасных битвах», Ламури на севере Суматры, «грозная мощь которой выросла в сражениях», и Кедах, последнее государство, «защищённое глубоким морем».
М. Родин: Это всё вассалы Шривиджаи?
М. Ульянов: Да. Это государства, входившие в состав этой федерации или империи, которые были подчинены Чолами.
М. Родин: Если у всех есть флот, есть узкий Малаккский пролив. Его защитить, мне кажется, не так сложно, чтобы не допустить к своей столице врага.
М. Ульянов: Вы сразу начинаете мыслить, как европейский флотоводец или политический деятель, у которого есть пункт А и пункт Б, есть конкретная задача, которую нужно решить. Нужно помнить, что мы сейчас говорим о восточных людях, у которых сохраняются элементы мифического мышления. И которые определённым образом представляют себе окружающий мир и действия, которые там необходимо совершить. Кроме того, очевидно, что к этому времени Шривиджая была ослаблена яванской войной. И собрать флот в прямом смысле было затруднительно. Речь шла, вероятно, о каком-то количестве судов, о лодках, джонках. Но это не то, о чём мы думаем, когда вспоминаем слово «флот».
А у индийцев была другая ситуация. Это была огромная военная машина. Государство, которое подчинило большую часть Индии, специально собрало ресурсы для внешних походов. И они били по столицам очень чётко, быстро, и, скорее всего, Шривиджая просто была захвачена врасплох. Организовать постоянное патрулирование, заранее узнать о приближении неприятеля и потом мобилизовать всё государство – это не тот случай.
Надо сказать, что после этого события 1025 г. Шривиджая была сильно ослаблена. Можно сравнить с человеком, который получил значительную травму. Он ещё не потерял движения, возможно жить, но уже его организм начинает угасать. С этого момента начинается время последнего расцвета Шривиджаи. Она ещё сохраняет определённое величие, но оно связано с тем, что ещё не сформировалось крупное яванское государство, которое могло бы его оспорить. И Китай по мере существования Северной, потом Южной Сун тоже будет всячески поддерживать.
М. Родин: То есть индийцы не добили Шривиджаю.
М. Ульянов: Индийцы – тоже восточные люди. Юго-Восточная Азия далеко расположена от Индии. И, по всей видимости, через некоторое время это огромное образование, которое включает много разных народов, начинает трещать по швам и разваливаться. И индийцам становится уже не до малайского мира.
Здесь мы видим элементы распада Шривиджаи. И очень важное событие – это упоминание в памятниках, что в 1079 г. столица из Палембанга была перенесена в район Джамби. Это очень знаковое событие. Очевидно, после разгрома в самой палембангской династии происходит какой-то кризис, политическая борьба, и явно она теряет свои позиции. А Джамби – это неплохое место, значительное для региона. Но оно уже не обладает таким количеством ресурсов. У неё гораздо меньше аграрная база и гораздо хуже возможности содержать большое количество гостей, купцов, в организации торговли меньше опыта.
И ещё один важный момент. Судя по всему, когда столица уходит из Палембанга, часть династии сохраняется. Рядом находится гора Букит Сегутанг, где, видимо,находились храмы. И они остаются при них, исполняя какие-то важные сакральные функции. А двор перемещается в Джамби. Но сам Палембанг по всей видимости в это время начинает заселяться постепенно китайцами. Потом он будет называться «Китайский город». А сейчас в китайских источниках он называется «Старый порт». Новый порт находится в районе Джамби. И постоянно мы видим упоминания, что Старый порт заселён китайцами.
С XI-XII в. начинается ещё одна страница в истории юго-восточной Азии, связанная с китайскими миграциями и с влиянием хуацяо, так называют заморских китайцев в Юго-Восточной Азии.
М. Родин: Они повлияли на распад Шривиджаи?
М. Ульянов: Безусловно, поскольку Палембанг перестаёт влиять и выполнять торговые функции. Это можно предполагать, но я не стал бы утверждать, однако китайская община здесь может составить конкуренцию и Джамби. И таким образом именно она становится наследником этой торговой миссии. А в Джамби сохраняется двор с его атрибутами политической власти. Но мы видим, что структура государства базируется на другом: на совмещении политической и экономической функции. Утратив экономическую функцию, государство уже не имело большой перспективы.
М. Родин: То есть, можно сказать, что китайцам сначала выгодна была Шривиджая, потому что она была посредником, держала важные пути. А потом китайцы, грубо говоря, заняли самую главную точку и сами стали этим управлять.
М. Ульянов: Во многом это справедливо, но я бы не стал преувеличивать их значение. Здесь, конечно, и центробежные тенденции самой Шривиджаи играли большую роль. Но в этой образованной нише начинает формироваться китайская община явно выходцев из южных провинций. Здесь они зацепились, а потом начинают формировать свои общины на территории северной Явы. И они до настоящего времени пользуются большим влиянием.
Если говорить о Шривиджае, то важно ещё и то, что на XI-XII вв. приходит всплеск борьбы за независимость государств на Малаккском полуострове. И здесь очень важная история связана с Тамбралингой, когда там в правление одного государя предпринимаются даже попытки совершать походы в сторону Индии, на Шри-Ланку. Но они заканчиваются не очень удачно. Тамбралинга после этого ослабевает. Но мы видим, что Шривиджая всё-таки высасывала какие-то живительные соки, и дань была не номинальная. Как только эта поставка дани прекратилась, государства вступили в конфликт друг с другом, стали измерять границы своих возможностей, но они оказались невелики.
М. Родин: Как закончилась история этого государства? Где мы можем поставить точку?
М. Ульянов: Точка постепенно формируется где-то в районе XIII-XIV вв. У Шривиджаи будет свой наследник: Малаккский султанат, который возникнет в 1400 г. в районе современного города Малакка, к югу от Куала-Лумпура, столицы Малайзии.
М. Родин: Но в целом это государство, я так понимаю, просто развалилось на ряд более мелких государств и постепенно угасало.
М. Ульянов: В Джамби, в Малаю сохранилось крупное владение. Но династия, наиболее престижная ветвь, сохранялась в Палембанге. И, судя по всему, первый правитель Малаккского султаната Парамешвара был представителем той ветви династии, которая сохранялась в Палембанге.
М. Родин: Кто был политическим преемником Шривиджаи в регионе?
М. Ульянов: В 1400 г. им становится Малаккский султанат. Но к этому времени, в конце 1290-х гг., на Яве формируется государство Маджапахит, которое в XIV в. формирует фактически в рамках современной Индонезии империю Маджапахит. Маджапахит включает в себя и территорию Палембанга, и ставит под свой контроль и район Джамби.
