Фехтовальный мастер Ганс Фольц и манускрипт Q.566
Техника владения длинным мечем, созданная Иоганном Лихтенауэром, пожалуй, самым известным немецким мастером фехтования XV века, оставалась актуальной на протяжении 250 лет. Однако она не была единственной в своём роде. По результатам жёсткой конкуренции возник список из 13 фехтовальщиков, которые в итоге сформировали канон этого боевого искусства, отрядив остальным мастерам положение маргиналов.
Николай Асламов впервые перевёл на русский язык трактат одного из таких «маргинальных» мастеров XV века — Ганса Фольца. Николай не только выполнил перевод, но и написал большую исследовательскую статью о Гансе Фольце и его произведении. Публикуем первую часть этой замечательной работы!
Обращаем внимание, что сам немецкий текст трактата Фольца и его перевод, выполненный Николаем Асламовым, находятся в конце статьи, после примечаний.
«…камень, который отвергли строители,
тот самый сделался главою угла…»
Евангелие от Матфея, 21:42
Система фехтования длинным мечом, созданная Иоганном Лихтенауэром, даже в XV веке не была в Германии единственной. Наоборот, самые ранние приверженцы этой системы отчётливо осознавали конкуренцию и, как могли, расчищали себе место под солнцем.
Так, автор манускрипта 3227а, известный под именем (псевдо-) Ганса Дёбрингера, в самом начале XV столетия предваряет свои глоссы к «Повествованию» Лихтенауэра пространным введением, где активно критикует «лжемастеров», которые, конечно же, делают всё не то и не так, «лишь для того, чтобы невежды восхваляли их». Забавно тут то, что автор критикует «лжемастеров» за фехтовальный «новодел», а Лихтенауэра превозносит за то, что он продолжил традицию от других мастеров, в том числе негерманских, хотя, судя по всему, Лихтенауэр был, наоборот, создателем собственного, во многих чертах уникального подхода.
Спустя примерно полстолетия проблема демаркации стала настолько острой и болезненной, что Паулюс Каль жёстко зафиксировал список из семнадцати членов «Братства Лихтенауэра», тем самым отказав всем остальным германским фехтовальщикам в претензиях на каноничность.
По иронии судьбы в число подвергнутых остракизму попал и Дёбрингер, некогда так яро боровшийся за чистоту лихтенауэрского учения. Спустя 500 с лишним лет старания (псевдо-)Дёбрингера, Каля и иже с ними привели к тому, что современные люди, открывающие для себя мир позднесредневековых фехтовальных манускриптов, оказались в плену оптической иллюзии: очень трудно бороться с соблазном разделить всех германских фехтовальщиков на «фигуры» и «фон», на тех, кто является «классическим представителем традиции» (и которым по этой причине надо уделить как можно больше времени и усилий), и «маргиналов», чья деятельность представляет существенно меньшую ценность, если представляет вообще. Но чем сильнее эта сегрегация, тем больше интереса у меня как у исследователя вызывают как раз маргиналы. Действительно ли они были сплошь криворукими «лжемастерами», неспособными создать ничего лучше эрзаца лихтенауэровских техник? И нельзя ли в текстах этих маргиналов почерпнуть хотя бы что-то полезное для сегодняшнего дня?
Кто такой Ганс Фольц?
Большинство германских фехтовальщиков XV века не оставили нам даже своих имён. Некоторым повезло, и от них сохранились обрывки биографии. На этом фоне Гансу Фольцу невероятно повезло, потому что о нём мы знаем очень и очень много.
Он родился где-то между 1435 и 1440 гг. в городе Вормсе. Его предки были евреями, но сам он настойчиво позиционировал себя как христианина; религиозная тема для Фольца всегда была очень болезненной. К этой стороне его жизни я вернусь позднее, а пока напомню, что отношение к евреям в Германии стало проблемой отнюдь не в XX веке: после эпидемии чумы середины XIV века в европейском обществе вообще и в германских городах в том числе господствовало стойкое неприятие евреев, часто переходящее в погромы и массовые казни. Так, именно евреев обвиняли в распространении эпидемий, в частности той же чумы[1]. И Ганс Фольц, занимавший пограничное положение между евреями и не-евреями, эту ситуацию ксенофобии ощущал особенно остро.
В юные годы Фольц странствовал по Европе, но в возрасте примерно двадцати лет осел в Нюрнберге и в 1459 г. стал здесь полноправным горожанином. Именно с этим городом связана вся его дальнейшая жизнь, оказавшаяся довольно долгой; Ганс Фольц умер в 1513 г. будучи без малого восьмидесятилетним стариком. Напомню, что Нюрнберг, «крепость на скале», это не просто один из ключевых торговых и ремесленных центров юга Германии, «столица» Франконии, это в первую очередь крупный по общеевропейским меркам центр металлообработки — как ковки, так и литья. Здесь изготовляли любые металлические изделия от гвоздей и наперстков до пушек и колоколов и, конечно же, холодное оружие.
Логично, что Нюрнберг в XV веке был одним из важных городов на фехтовальной карте Европы: один из членов Братства Лихтенауэра — Хартман из Нюрнберга — родом отсюда. Другой член Братства — уже упоминавшийся выше Паулюс Каль — «отличился» при обороне Нюрнберга в 1448 г., когда, не имея возможности протащить вверенные ему пушки через ворота, сломал кусок городской стены, которую должен был защищать. Конфликт Каля с городскими властями, судя по всему, разгорелся нешуточный, потому что сразу же после этого эпизода он ушёл на службу к баварским Виттельсбахам — принципиальным политическим противникам Нюрнберга[2]. Западные исследователи HEMA выделяют даже отдельную «нюрнбергскую группу» источников по фехтованию[3], правда, что именно объединяет эту группу в единое смысловое целое, мне до конца не ясно.
Сам Ганс Фольц трудился в городе цирюльником, в 1486 г. его признали цеховым мастером этого ремесла со всеми вытекающими правами и привилегиями. Напомню, что в сферу деятельности цирюльника традиционно для Средневековья входило не только бритье бород, но и вырывание больных зубов и даже мелкие хирургические вмешательства вроде вскрытия нарывов, чирьев и прочих внешне видимых кожных проблем. Надо думать, обрабатывали эти надрезы цирюльники тоже сами. И потому Ганс Фольц вполне логично интересовался хирургией и даже заслужил наименование «прославленного мастера излечения ран и цирюльного ремесла»(Geschworener Meister der Wundarznei und des Barbierhandwerks). Вдобавок он занимался академической медициной: так, в 1482 г. он написал трактат о чуме. В силу специфики профессии исследуемый автор сталкивался с представителями самых разных занятий и ремёсел, в том числе — почти наверняка — с фехтовальщиками, которым и бороды брил, и раны зашивал.
Но знаменит Ганс Фольц стал отнюдь не своими брадобрейскими и хирургическими талантами, а литературными и музыкальными произведениями: он — один из ярчайших представителей мейстерзанга, и потому довольно рано попал в орбиту внимания исследователей и пропагандистов национальной немецкой культуры[4].
Мейстерзанг («мастерское пение») — явление хорошо известное и во многих аспектах изученное[5]. В отличие от более ранних миннезингеров, «певцов куртуазной любви», мейстерзингеры были представителями не рыцарства, а горожан, и адресатами мейстерзанга были тоже горожане.
В целом, это литературно-музыкальное направление, с точки зрения музыки — продолжающее монодическую (одногласную) традицию исполнения, а с точки зрения литературы — направленное на предание широкой огласке остросоциальных сюжетов. Именно поэтому мейстерзанг является прекрасным источником по социальной истории Германии конца XV—XVI вв.
Ганса Фольца особенно привлекали сюжеты религиозные, религиозно-полемические; очень много сил он тратилна дискредитацию еврейского «национального характера», образа жизни и вероучения[6], видимо, для того чтобы избавиться от социального клейма. Суммарно нюрнбергский цирюльник написал порядка сотни больших и малых произведений и тем самым увековечил себя в истории германоязычной литературы. И вот, в 1479 г., прямо посреди своего долгого и насыщенного творческого пути, Ганс Фольц вдруг решил обратиться к теме фехтования и создал текст, который и стал объектом этого исследования[7].
Как написан манускрипт Q.566?
Едва ли среди германских источников о фехтовании найдётся текст более странный, чем манускрипт Q.566 из Библиотеки герцогини Анны Амалии в Веймаре. То, как этот источник написан, пожалуй, не менее интересно, чем, собственно, его содержание.
Начнем с того, что у манускрипта есть общее заглавие — «Мастерские песни Ганса Фольца» (Die Meisterlieder des Hans Folz), и большая часть 256-листовой рукописи содержит то, что заявлено в названии. Но вдруг на листе 143 внезапно появляются записи фехтовальных пьес. Через двенадцать страниц они исчезают. Конечно, соседство нескольких текстов под одной обложкой является вполне нормальным для исследуемого времени: фехтовальные трактаты XV века легко перемежаются магическими и алхимическими рецептами, советами, как сделать так, чтобы лучше жеребились свиньи и заколосилась свёкла, и разными другими ценными для заказчика или составителя опусами[8], и в этом соседстве текстов нет ничего необычного. Но «домовые книги» (die Hausbücher), о которых идёт речь, содержат именно несколько автономных, разнородных текстов под одной обложкой, а не просто аномальную вставку на несколько страниц. Почему Ганс Фольц не записал фехтовальные пьесы отдельно?
Сам текст о фехтовании состоит из трёх частей — двух прозаических и разделяющей их поэтической. Начальные страницы первой части показывают, что автор собирался писать вдумчиво и всерьёз. Он дал тексту заглавие, разбил его на абзацы, нумерацию пьес дополнительно выделил шрифтом. Но уже через две страницы шрифтовое выделение начинает сбоить, как и нумерация: в одиннадцатой пьесе четыре вариации, а дальше автор решил от сквозной нумерации вообще отказаться без объяснения причин. До этого пьесы, даже близкие по содержанию, нумеровались отдельно, что же вдруг изменилось?
Первая (слева) и последняя (справа) страницы той части манускрипта Фольца, которая посвящена фехтованию. Сравните оформление и чёткость почерка 
Дальше странности только нарастают. Заголовок «Nota по поводу поединков» появляется спустя два абзаца после того, как эти поединки возникают в тексте. Некоторые фразы не закончены. Абзацы начинаются и заканчиваются «по-живому», с разрывом продолжающейся фразы. Нумерация то возникает, то исчезает. Только что записанные техники записаны повторно. Несколько слов подряд сокращаются до одной—двух букв. И это ещё не полный перечень кульбитов, которые происходят с текстом. А ведь речь идет не о полуграмотном ремесленнике, а о писателе, поэте.
Все эти аномалии, конечно, должны чем-то объясняться.
Первая часть моего объяснения состоит в том, что Ганс Фольц писал свой текст в нарастающей спешке. Изначально этой спешки не было, и автор даже успевал расставлять пометки «sic» (т.е. «заметь»), выделяя наиболее важные с его точки зрения подробности, но вскоре под давлением каких-то внешних обстоятельств был вынужден ускориться, пометки исчезли, шрифт стал более беглым, участились оформительские огрехи[9]. Т.е. сам факт записи стал для Фольца важнее, чем удобство перечитывания, что свидетельствует в пользу того, что автор не рассчитывал на широкого читателя. Это больше похоже на записи для личного пользования, нежели на разъяснения.
Первая часть моего объяснения состоит в том, что Ганс Фольц писал свой текст в нарастающей спешке. Изначально этой спешки не было, и автор даже успевал расставлять пометки «sic» (т.е. «заметь»), выделяя наиболее важные с его точки зрения подробности, но вскоре под давлением каких-то внешних обстоятельств был вынужден ускориться, пометки исчезли, шрифт стал более беглым, участились оформительские огрехи. Т.е. сам факт записи стал для Фольца важнее, чем удобство перечитывания, что свидетельствует в пользу того, что автор не рассчитывал на широкого читателя. Это больше похоже на записи для личного пользования, нежели на разъяснения.
Исходя из этого, вторая часть объяснения вышеуказанных аномалий состоит в том, что Ганс Фольц не является автором этих пьес; он лишь записывал то, чему научился. Время обучения, конечно, было ограничено, как и то время, которое наш цирюльник мог уделить своим записям. Поначалу он старался делать что-то вроде справочника, по которому он смог бы легко повторять записанное, но потом похоронил эту затею и начал писать «сплошняком», «лишь бы чего не забыть».
Более того, судя по содержанию текста, Фольц учился у нескольких разных людей. Дело в том, что в “свалке” разных техник, на обороте листа 146 есть два небольших фрагмента, в которых изложено по пять пьес. Эти фрагменты идут подряд и призваны максимально кратко (и вместе с тем максимально полно) объять фехтование длинным мечом.
Подробнее содержание этих фрагментов мы рассмотрим ниже, а пока только отметим буквальное совпадение первых трёх пьес этих списков при явном различии последних двух: либо Ганс Фольц обучался у шизофреника, переделавшего список сразу после того, как его сформулировал, либо память поэта и музыканта не могла нормально удержать пяти строк и пришлось записать заново, да ещё и с изменениями, либо же автор просто поставил двум разным учителям одну и ту же задачу и записал два её решения.
Судя по общему разнообразию фрагментов и классификаций, учителей у Фольца, похоже, было больше, чем двое, но конкретное их число указать не представляется возможным.
Если относительно первой части речь идёт только о моих гипотезах, то вторая часть — стихотворная — совершенно точно не принадлежит самому Гансу Фольцу, поскольку она является воспроизведением текста 10-х—20-х гг. XV века, авторство которого приписано некоему «мастеру Х. Берингеру».
Об этом человеке мы, к сожалению, доподлинно не знаем вообще ничего[10, однако его текст во многих фрагментах перекликается с «Повествованием» Лихтенауэра и в значительной степени буквально совпадает с ним (детально все совпадения и расхождения отмечены ниже в оригинале жирным курсивом и снабжены комментариями). Вместе с тем, версия, записанная Фольцем, имеет совершенно другую структуру, нежели «оригинал Берингера» начала XV века, и некоторые различия в содержании[11].
Эти факты дают нам богатую пищу для размышлений.
Начнём, пожалуй, с вопроса о том, в каких отношениях состоят исходный текст Берингера и «Повествование» Лихтенауэра? С учетом плавающей датировки «Zettel» возможны три варианта: либо Берингер кусками заимствовал у Лихтенауэра, либо Лихтенауэр у Берингера, либо это две параллельные ветви, восходящие к общему протографу. Авторы соответствующей странички на Wiktenauer склоняются к третьему варианту[12], но состояние исследований сейчас таково, что предпочесть один вариант двум другим не представляется возможным.
От себя отмечу три момента. Во-первых, стихи Лихтенауэра за полтора столетия своего существования подверглись существенно меньшим изменениям, нежели стихи Берингера за полвека. Похоже, «Повествование» довольно быстро превратилось в догму среди тех, кто по нему учился, в отличие от своей альтернативы. Во-вторых, структура в стихах Лихтенауэра прослеживается чётче, тогда как стихи Берингера короче, причём выброшена по большей части именно «лирика», т.е., выбирая между стройностью теории и её краткостью, адепты двух линий принципиально по-разному расставляли акценты. В-третьих, благодаря частичному совпадению текстов легко заметить, что в версии Берингера часть терминов совпадает с теми, что есть у Лихтенауэра, а часть отсутствует: к первой категории относятся, к примеру, «Vor» и «Nach», ко второй, например, «преследование» (Nachreisen).
Дальнейшие исследования и сопоставления трёх текстов определённо могут пролить свет на вопрос, что сам Лихтенауэр привнёс в фехтование, а что, по всей вероятности, не является его личным изобретением, но эта работа явно лежит за рамками нашего рассказа.
В-четвертых и в-главных, с учётом имеющихся у нас датировок невозможно оспорить тот факт, что в середине XV века Лихтенауэр не был единственным авторитетом и законодателем фехтовальной моды; параллельно с ним в Германии живёт и развивается минимум одна совершенно иная традиция.
Конечно, вследствие прямой конкуренции она не может не вызывать негатива у людей вроде (псевдо-)Дёбрингера или Каля, но и не поддаётся до конца ни аннигиляции, ни маргинализации с их стороны.
Вопрос о том, как связан более ранний текст Берингера и его версия, записанная Гансом Фольцем, тоже небезынтересен. Как уже было сказано выше, структуру и содержание обоих вариантов уже соотносили. Добавлю только, что пересборка исходного текста происходила двустишиями, которые сам Фольц (или, вернее, кто-то для Фольца) перекомпоновал. Однако не стоит думать, что речь идёт лишь о механическом переставлении стихов местами; совсем наоборот — несмотря на то, что стихотворная часть с точки зрения литературы написана совершенно варварски (разное количество стоп в строфе и примитивные рифмы, иногда и вовсе сделанные простым повтором слова, что свидетельствует, конечно, о народном происхождении автора, а никак не о его принадлежности к клиру), у стихотворения есть очень продуманная внутренняя структура, в которой нашлось место таким сложным, концептуальным вещам, как подавление инициативы противника, атака на подготовку, проведение разведки, затруднение разведки противнику, подготовка своей атаки через действие на оружие и многое другое.
Словом, тактический и психологический аспекты поединка занимали автора стихотворной части куда больше, чем технические детали вида «куда шагнуть и как повернуть».
Гипотеза о спешке приобретает тут дополнительное подтверждение: несмотря на обилие сложных «лихтенауэровских» терминов и общетеоретических советов, ни один из них не сопровождается никакими пояснениями по поводу нюансов исполнения. Либо все эти слова Фольцу были абсолютно понятными и при этом не были понятны многим другим его современникам, в том числе преподающим фехтование, либо Фольц записал их, что называется, «в довесок», на всякий случай, чтобы обдумать как-нибудь потом, на досуге. Вернулся ли он к обдумыванию, сказать трудно. Других записей о фехтовании Фольц нам, кажется, не оставил. В манускрипте Q.566 их точно нет.
Однако мы точно знаем, что записью этих стихов Фольц не удовлетворился, поскольку после них сразу же вернулся к прозаическим перечням техник. И тоже без всяких развёрнутых указаний относительно выполнения этих техник. Мое предположение состоит в том, что назначение второй и третьей частей не в том, чтобы формировать какие-то дополнительные умения и навыки, а исключительно в том, чтобы расширить собственную эрудицию в фехтовальных вопросах. Заниматься по этим материалам без привлечения дополнительной информации не представляется возможным, а предполагаемый объем техник, скрывающийся за краткими формулировками, таков, что Фольц должен был бы изучать их всю свою оставшуюся жизнь.
В следующей части — рассказ о мотивации Ганса Фольца и о описанных им фехтовальных техниках. А немецкий текст и перевод Николая Асламова сразу за примечаниями, не пропустите!
[1] Очень общий (и очень популярный) обзор проблемы можно найти на соответствующей странице Википедии: https://ru.wikipedia.org/wiki/Чёрная_смерть#Истребление_евреев. Желающим глубоко погрузиться в проблему хотел бы порекомендовать сборник Zur Geschichte der Juden im Deutschland des späten Mittelalters und der frühen Neuzeit (Monographien zur Geschichte des Mittelalters, 24). Stuttgart, 1981.
[2] Основные вехи биографии Паулюса Каля изложил в своем блоге Й.П. Клейнау: https://talhoffer.wordpress.com/2011/07/03/paulus-kal-a-schirrmeister/
[3] https://wiktenauer.com/wiki/Nuremberg_Group
[4] Одним из первых в длинной череде исследователей мейстерзанга стал юрист, философ и филолог Якоб Гримм, более известный в России как человек, собиравший немецкие сказки вместе со своим братом Вильгельмом. Работу Я. Гримма вполне можно рекомендовать к прочтению и сегодня: Grimm J. Ueber den altdeutschen Meistergesang. Göttingen, 1811.
[5] Подробнейший список исследований XIX в.—первой четверти XX в. (т.е. эпохи расцвета немецкого национализма) содержится в словарной статье: Meistergesang // Reallexikon der deutschen Literaturgeschichte, IV. Weimar, 1931. Самые свежие работы, посвященные мейстерзангу вообще и Гансу Фольцу в частности, можно найти в электронном каталоге Германской национальной библиотеки: https://portal.dnb.de/opac.htm?method=simpleSearch&query=118534211
[6] Среди работ, в которых исследован именно этот аспект творчества Фольца, отмечу сравнительно недавнюю монографию Reinhold M.Das Judenbild des Hans Folz: Am Beispiel zweier Reimpaarsprüche. München, 2011.
[7] Отсканированная версия исследуемого фрагмента рукописи доступна по ссылке Die_Meisterlieder_des_Hans_Folz_(MS_Q.566).
[8] К примеру, упоминавшийся в самом начале исследования манускрипт 3227а содержит алхимические рецепты, советы по изготовлению красок, магические устные и письменные формулы, астрологические выкладки, рекомендации по закалке железа, комментарии к «Повествованию» Лихтенауэра, советы по лечению лошадей и много другое. Полный перечень содержания этого манускрипта доступен по ссылке Pol_Hausbuch_(MS_3227a).
[9] Кстати, количество сокращений текста и плохо читаемых фрагментов к концу источника нарастает, в чем можно легко убедиться, взглянув на отсканированные страницы рукописи или на приведенную ниже расшифровку А. Майера с моими пометками.
[10] Единственная существующая на сегодняшний день атрибуция принадлежит Дж. Акатту (James Acutt), который предположил, что речь идёт о неком духовном лице — Хайнрихе Берингере из Висмара, но убедительных аргументов на этот счет не предложил. С этой версией можно ознакомиться по ссылке: http://chivalry.org.uk/beringois.html
[11] Детально обе версии текста Берингера сопоставлены в https://wiktenauer.com/wiki/H._Beringer.
[12] «…it may be that both men were heritors of an older oral tradition in which the exact sequence of verses was not set, or even that Beringer’s verse represents just one of the teachings that Liechtenauer learned and compiled over the course of the journeys described in MS 3227a». https://wiktenauer.com/wiki/H._Beringer
