15.01.2021     0
 

Пальмира. Перспектива восстановления


Третья часть интервью с Максимом Атаянцем

Памятники Пальмиры пережили катаклизмы поздней античности и средневековья, обе мировые войны, и погибли в XXI веке. Что помогает современным исследователям воссоздать облик превратившихся в руины построек? Можно и нужно ли восстановить разрушенные храмы?

Мы продолжаем публикацию интервью с петербургским архитектором Максимом Атаянцем. Сегодня — разговор о восстановлении памятников в Пальмире и о связанных с этим сложностях и методологических проблемах.

Театр в Пальмире. Рисунок М.Б. Атаянца. 2005 год.

Прежде всего, нужно сказать, что демонстративное, под видеозапись, уничтожение пальмирских памятников произвело исключительно тяжёлое впечатление. Как если бы мы видели убийство близкого человека, взятого в заложники. Собственно, мотивы этого злодейского поступка такие и были – выбирались для разрушения самые широко известные, знаковые памятники: храм Бэла, храм Баалшамина, Триумфальная арка. Позже, в качестве мести за концерт Гергиева, был повреждён театр и взорван тетрапилон. Также были взорваны несколько погребальных башен западного некрополя, разграблен и повреждён музей, предпринимались попытки грабительских раскопок в поисках ценностей для продажи. Реакция мирового сообщества была довольно вялой – вполне дежурные слова осуждения варварства, попытки на волне этой новости быстро соорудить пару пенопластовых макетов и вывесить в интернете виртуальные модели невысокого качества, и всё. Чтобы мои слова про вялую реакцию были понятнее, представим себе гипотетическую ситуацию – какой-то местный шейх во второй половине девятнадцатого века взрывает храм или арку в Пальмире. Уверен, что уже через пару недель там высадился бы британский или французский экспедиционный корпус, с очень тяжёлыми для преступников последствиями и взятием под охрану археологических памятников. Сейчас, по причинам, в анализ которых я здесь не хочу вдаваться, единственной силой, которая прекратила уничтожение древней Пальмиры и обеспечила безопасность её памятников, оказалась наша российская армия. Злодеи были уничтожены, изгнаны и рассеяны, мины обезврежены, но груды щебня и каменных блоков на месте прекрасных зданий к чему-то взывали.

Разрушенные колонны в Пальмире. Рисунок М.Б. Атаянца. 2019 год.

У специалиста такая ситуация после первого шока вызывает желание что-то сделать, предпринять что-то полезное.

Храм Бэла в Пальмире. Вид с юго-запада. 2005 и 2019 годы.

В Пальмиру, несмотря на опасность, на несколько часов выезжали представители ЮНЕСКО и швейцарские специалисты, периодический визуальный мониторинг ведут сотрудники Департамента древностей и музеев Сирии, однако серьезных действий на месте предпринято было немного. Исключением стала решительная деятельность заместителя директора Института истории материальной культуры РАН Натальи Фёдоровны Соловьёвой, замечательного профессионала, организатора и специалиста в области охранной археологии. После освобождения Пальмиры она напрямую обратилась с просьбой к министру обороны С.К. Шойгу с предложением организовать экспедицию, которая состоялась в 2016 году. В тяжёлых условиях с помощью военных картографов удалось зафиксировать состояние всей археологической зоны и основных объектов после взрывов и повреждений. С помощью дрона выполнялась подробная съёмка пострадавших памятников.

Рисунок М.Б. Атаянца. 2019 – 2020 гг.

Я в тот период, ничего не зная об этой экспедиции, решил, что нужно попытаться сделать цифровую реконструкцию храма Бэла. Он наиболее сильно пострадал, и место его в истории архитектуры очень важное. Виртуальное воссоздание разрушенного здания такой сложности, если это делать не для показухи – дело трудное и долгое, многоэтапное. Необходимо было найти и оценить обмерные чертежи и варианты графической реконструкции, собрать из всех возможных источников фотоматериалы храма до разрушения, сформировать команду специалистов по фотограмметрии и компьютерной графике. После пары лет работы, когда сформировались приличные результаты, я показал их Михаилу Борисовичу Пиотровскому, директору Эрмитажа, на которого российским руководством возложена задача координировать всю помощь в сохранении культурного наследия в Сирии. Он предложил нам с Натальей Фёдоровной координировать нашу деятельность, и мы, предварительно посетив Дамаск и получив разрешение на работы, уже вместе отправились в Пальмиру в сентябре 2019 года.

Храм Бэла в Пальмире. Рисунок М.Б. Атаянца. 2005 год

У команды ИИМК главной целью была очередная съёмка с земли и воздуха всей территории и объёмное сканирование для уточнения результатов 2016 года и фиксации новых разрушений. Нашей задачей было уточнение результатов моделирования храма Бэла, детальное сканирование сохранившихся фрагментов и оценка характера и масштабов разрушения. Сканирование опознаваемых архитектурных деталей очень важно было для оценки точности полученной ранее модели и внесения корректив. Разрушения храма оказались очень серьёзными, но не настолько безнадёжными, как казалось по фотографиям руин в сети.

Храм Бэла. Вид с северо-востока. 2005 и 2019 годы.

То есть пальмирские памятники распались на большие фрагменты?

Не то что бы на большие фрагменты, но сам характер разрушений мало отличается от того, каким образом выглядят памятники архитектуры после землетрясений. 80–85 % обломков составляют блоки, которые упали либо целыми, либо с отколовшимися кусками, либо распались на две или три вполне опознаваемые части. Лишь небольшая часть низа стен оказалась раскрошена в пыль и мелкий щебень. Такой двойственный характер ущерба объясняется картиной взрыва, которая по нашей просьбе была реконструирована соответствующими специалистами. Деталей я раскрывать не хотел бы, но состав взрывчатки, особенности минирования здания и направление взрывной волны привели к меньшим разрушениям, чем могло бы быть. С остатками здания можно и нужно работать, строго соблюдая все стандарты и ограничения, чтобы избежать превращения подлинного здания в муляж. Конечно, это дело очень и очень долгое, кропотливое. Предстоит длительная виртуальная фаза, потом тщательное обсуждение планируемых шагов и общей стратегии с экспертами ЮНЕСКО, далеко не все из которых идею реконструкции поддерживают. Так или иначе, даже при благоприятном развитии событий процесс реконструкции и анастилоза займет не меньше 20 лет.

В общем, Вы считаете, что Пальмиру нужно восстановить подобно Дрездену?

Да. С другой стороны, ЮНЕСКО в таких случаях всегда принимает решения с осторожностью. Но в то же время в случаях насильственного и преступного разрушения памятники часто восстанавливали. Вы вспомнили Дрезден, можно упомянуть Варшаву, дворцы в пригородах Ленинграда, или кафедральный собор Римини — Темпио Малатеста работы Альберти, сильно пострадавший в годы Второй Мировой войны, был практически собран заново. Никаких протестов по этому поводу не было и нет.

Темпио Малатеста, Римини

Хотел уточнить, были ли Вы в Пальмире до того, как все произошло?

Конечно. Нам очень повезло, что памятники часто снимали, в том числе и я сам. Правда, качество чаще всего оставляет желать лучшего, но в целом фотографии сильно помогают нам в работе.

Пальмира до 2015 года

Вам очень повезло, что есть фотографии и до, и после. Работы по восстановлению, как Вы говорите, отнимут примерно 20 лет?

Да, если не больше. Но реставрация, да ещё такого масштаба, вообще дело медленное. Это взорвать или сломать что-то можно быстро.

Разумеется, существует ещё одна большая сложность: не все поддерживают идею восстановления Пальмиры. Сам я, в подобных случаях, выступаю сторонником восстановления, но это даже хорошо, что существуют серьёзные противники такого решения в научном мире.

Члены экспедиции 2019 года обсуждают трёхмерную съёмку территории Пальмиры

Не могли бы Вы объяснить почему?

Без сильных оппонентов и обоснованной критики проектов по восстановлению, существует опасность заиграться и переусердствовать. А этого допустить нельзя ни в коем случае. Главным остается то, что в современном мире любое решение можно принять только с помощью консенсуса экспертов, когда каждый шаг будет одобрен сообществом специалистов. Поэтому сопротивление ряда ученых проектам по восстановлению вполне объективно и оказывает полезное воздействие на процесс работы, хотя и отнимает много времени.

Мы с столкнулись с таким сопротивлением на заседании экспертного совета Юнеско, посвящённом Пальмире, в декабре 2019 года в Париже. От России был приглашён Михаил Борисович, который взял с собой Наталью Фёдоровну и меня. Мы продемонстрировали результаты своей работы, после чего завязалась довольно серьёзная и острая дискуссия. Я старался убедить других экспертов в том, что восстановление пострадавших памятников необходимо. Были и возражения. Постепенно позиция наших оппонентов смягчается, и работы начнутся рано или поздно, скорее всего, с каких-то памятников меньшего масштаба и сложности – театра или тетрапилона. В любом случае – начинать надо с музея, как центра, вокруг которого можно концентрировать всю научную активность. Кстати, детальный макет храма Бэла, изготовленный нами по трёхмерной модели, экспонируемый сейчас в Эрмитаже, займёт своё место в постоянной экспозиции пальмирского музея, как только он будет восстановлен.

М.Б. Атаянц в Пальмире


Об авторе: Редакция

Подпишитесь на Proshloe
Только лучшие материалы и новости науки

Ваш комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Для отправки комментария, поставьте отметку. Таким образом, вы разрешаете сбор и обработку ваших персональных данных. . Политика конфиденциальности

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.