Михаил Кром в «Родине слонов»
Как бюрократия спасала русское государство в кризисные периоды? Чем земские соборы принципиально отличаются от вече? В какой момент потомки удельных князей начали говорить о Московии «наше государство»?
Мы публикуем стенограмму эфира дружественного проекта «Родина слонов» о том, как в России возникло государство современного типа, с доктором исторических наук, профессором исторической компаративистики Европейского университета в Санкт-Петербурге Михаилом Марковичем Кромом.
М. Родин: Сегодня у нас будет достаточно сложная тема. Она теоретическая и содержит много абстрактных и тонких понятий, которые придётся обсуждать. Речь пойдёт о государстве современного типа и о том, как оно возникло на территории России. По этому поводу в разные годы было высказано много различных суждений, мы с Михаилом Марковичем будем обсуждать, как на этот процесс смотрит современная наука. Думаю, наибольшее удивление вызовет тот период, о котором мы будем говорить. Это не IX, и даже не X век, а лет на триста попозже.
М. Кром: Я буду опираться на концепцию истоков модерного государства, или государства Нового времени. В Западной Европе процесс его создания восходит примерно к XIII веку. География здесь движется так же, как и история, смещаясь по карте, мы смещаемся и во времени: в Северной или Восточной Европе, к которой относится Россия, эти процессы начались значительно позже и, я полагаю, начинать можно с середины XV века.
Наши учебники, откуда школьники сначала узнают про некое государство Киевскую Русь, только запутывают дело. Стоит отметить, что слово «государство», которое сначала произносилось, как «господарство», возникло только в XV веке, поэтому начинать с Киевской Руси довольно странно. Государство – единая и цельная политическая организация, неправильно называть так любую организацию власти. Говоря о Древней Руси, уместно использовать слово «полицентризм» – было много центров и много князей. Это многообразие трудно назвать единым государством. Ещё важный момент: государство модерного типа должно быть суверенным. Но какой может быть суверенитет в условиях ордынского Ига?
Более того, когда именно в XV веке возникает это слово, а за ним уже и понятие начинают употреблять, говорят «господарство» от слова «господарь» – хозяин, собственник и так далее. Но очень важно, что он независимый. Важно, что изначально заложена идея суверенитета, и великий князь, который считал себя господарем русской земли, должен был сбросить эту зависимость, что и случилось при Иване III.
М. Родин: А мы можем выделить ещё какие-то признаки? Ярослав тоже был независим, и определённая централизация была.
М. Кром: При Ярославе был довольно короткий момент относительного единства. Оно было вызвано не зрелостью, а наоборот архаичностью политических отношений, и быстро распадается после его смерти. Нам сложно представить столь далёкие времена, и мы смотрим на них сквозь очки более позднего времени. Книжники XV-XVI веков зачастую описывали древних правителей, начиная с Владимира и Ярослава, как самодержцев, не понимая, что предки могут быть не таковы, как потомки, ведь «всегда так было».
Если говорить о приметах, то в модели государства Нового времени современные учёные в первую очередь выделяют деперсонификацию власти, что никакой Киевской Руси и не снилось. Управление, особенно управление повседневное, отделяется от личности правителя. Монарх очень важен, но функции первого лица ограничены, далеко не всё ему нужно лично делать. В первую очередь ему нужно существовать: если правитель умер, не оставив наследника, или он малолетний и не способен сам управлять, то возникает много проблем. Он в первую очередь символическая фигура, олицетворение власти, и если правитель дееспособен, то все знают, что делать, и всё в порядке. Есть конечно функция внешней политики, вопросы войны и мира, которыми как и сейчас ведал глава государства. В его ведении также находился вопрос кадров и иерархии. «Перебирать людишек» было любимое царское занятие – кого-то возвышать, кого-то отправлять в опалу. Контроль над элитой – опять же обязанность правителя и передать эти функции никому было нельзя.
А повседневным управлением занимались специально назначенные люди. Это и есть деперсонализация власти, когда управляет не конкретное лицо, а ведомство. В Московской Руси они назывались «приказы». Слово «приказ» изначально означало «поручение». И первоначально они были временные, но к середине XVI века у них появились свои помещения, и то, что было временным, стало постоянным. Важнейшие функции поручались управленцам, у которых был свой штат. Изначально он был небольшой, но потом всё рос и рос. Ко временам Петра профессиональных управленцев насчитывают больше полутора тысяч.
Государственная граница также важный признак такого типа государства. В Киевской Руси мы бы безнадёжно искали пограничные столбы, новое же государство имеет власть над конкретной территорией, а не бродит, собирая дань с неких племён, которых удастся, как тогда писали, «примучить». У государства Нового времени возникает, хотя и не сразу, налоговая система.
Также стоит понимать, что модерновое государство не может строиться только сверху, по плану некоего гениального правителя. Это во многом идёт спонтанно, в том числе и снизу этот процесс с какого-то момента запускается. Нельзя сказать, что каждый крестьянин в этом участвовал, но и дворянство и купечество вовлекались в этот процесс. Собрания, позже уже историками названные Земскими соборами, обсуждали важнейшие вопросы, чего невозможно себе представить в Киевской Руси. Вече, как в том же Новгороде – всегда очень локальный орган, нельзя себе представить общерусское вече. Возникновение соборов – интересный признак привлечения к обсуждению не только неких советников, но и гораздо более широкого круга, тех активных людей, которые, возможно не всегда добровольно, брали на себя ответственность, участвовали в государственном строительстве, делились знаниями и деньгами, выходили на поле брани и так далее. Это тоже был очень важный момент: невозможно было всем заплатить. Нехватка средств – обычная проблема такого государства. И многое строилось на более-менее добровольном участии. Возникает, хотя и с оговорками, прообраз государства-общества.
Здесь, как ни странно, можно провести аналогии с Англией. В Англии времён Елизаветы было немного оплачиваемых чиновников, не более тысячи человек, а в Московской Руси ещё меньше. И очень большая часть ответственности ложилась на дворянство. Порядок на местах поддерживало местное дворянство. Это и в Англии так было, и на Руси. Это были выборные должности, например, губные старосты. Полиции не было, и эти люди ловили разбойников, не получая за это жалования. И примерно этих же людей и призывали в Москву на соборы. Купцы были естественными советниками по финансовым вопросам, зачастую были агентами правительства. И, конечно же, их мы тоже видим на соборах.
М. Родин: А что можно сказать о самосознании? Можно ли сказать, что люди на территории осознавали себя частью единого целого?
М. Кром: Интересно, как быстро это происходит. Начало этого процесса можно прослеживать примерно с середины XV века, когда возникает само понятие господарства, государства. Но первоначально государство ещё достаточно персонифицировано и привязано к личности правителя, и Иван III гневно говорит покорённым, но торгующимся за вольности новгородцам: «И то вы урок чините моему государству». В его понимании это была неограниченная власть – суверенитет, но важно, что он выразился как о своём свойстве – «моё государство». Однако пройдёт примерно сто лет, и к концу XVI – началу XVII веков смысл этого понятия расширится: дворяне и, может быть, часть городской верхушки в Москве будет с полным правом говорить «наше Московское государство», «наше Российское царство». Особенно трогательно, что это говорилось даже в тот момент, когда на престоле не было царя. Например, начало 1611 года, прежний царь свергнут, идёт междуцарствие, но эти люди считают, что по-прежнему живут в царстве-государстве, и это их государство, которое многие из них готовы защищать от разного рода супостатов. Появляется патриотизм по отношению к государству, он хорошо проявился в Смутное время. И это тоже показатель формирования этой государственности. Патриотизм был всегда, с древнейших времён дошли высказывания о защите русской земли, но теперь вместо русской земли речь идёт о защите государства и для тех же дворян начала XVII века – основа их идентичности. Появляется выражение «добра хотящие» московскому государству, близкое к современному слову «патриот». Самосознание – своего рода венец всего процесса создания государства.
М. Родин: Мы очертили круг признаков теоретически, а как они проявлялись в реальной истории? Например, мы часто произносим «Московское государство», а почему оно Московское, это ведь было совершенно не очевидно в XIV-XV веках, что Москва должна стать центром объединения.
М. Кром: Не обошлось конечно и без случайности, можно этому удивляться задним числом. Неизвестный книжник в середине XVII века удивлялся, мол кто бы мог знать, что Москве царством быть. Если мы вернёмся к XIV веку, то увидим множество княжеств, самое сильное из которых к концу века уже Московское: оно традиционно держит ханский ярлык, и московский князь считается великим князем Владимирским – у него старшинство. Это определённые преимущества – право собирать дань с других князей и доставлять её в Орду. Все знают Дмитрия Донского как победителя на Куликовском поле, но Москва ведь была потом сожжена Тохтамышем. Однако это уже не могло поколебать тренда. И тот же Тохтамыш потом утвердил Дмитрия Ивановича в этом сане великого князя Владимирского, и этот титул становится наследственным для московских князей, они получают ярлык и старшинство среди князей вместе с московским престолом. Задним числом это можно назвать первым шагом к созданию государства, хотя ни о чём таком тогда не думалось. В завещании Дмитрий Донской написал «…а переменит Бог Орду», надеясь, что когда-нибудь этой зависимости не станет.
У каждой стороны в этом были свои выгоды. Для Тохтамыша и Орды в целом было важно сполна получать дань, а это проще, если будет один доверенный князь. Орда слабеет, получает жестокие поражения от Тимура (Тамерлана), начинается период её распада. Власть над Русью по-прежнему крепка, но далеко не так безгранична, как во времена Батыя.
Взаимоотношения с Ордой, вслед за Карамзиным образно называемые игом, менялись. И совершенно беспросветное иго, абсолютная невозможность ни на шаг отойти от того, что велит хан, продолжалась от Батыя где-то до середины XIV века, а дальше неуклонное ослабление орды. Интересно, что отношения уже в первой половине XV века – это, безусловно, зависимость, но её хочется назвать вассальной. Это очень напоминает, как ни странно, то, что мы видим в каком-нибудь феодализме в Европе. Отношения упорядочены и, дав присягу хану, князь может быть уверен, что у него ничего не отберут, хотя он конечно должен выплачивать дань, но речь уже не идёт о безудержном грабеже.
В 1462 году Иван III вступает на престол как «вассал»-улусник, но в течение 1460-70 годов он постепенно приобретает фактическую самостоятельность. Орда при хане Ахмате дважды пыталась вернуть абсолютную власть над Русью. Было два похода, более известен поход 1480 года, который закончился Стоянием на Угре, в реальности более жёстком, чем об этом обычно говорят. Московскими, или скорее уже общерусскими войсками руководили ивановы воеводы, а также его сын Иван Иванович. Сам же князь был от природы скорее не полководцем, а государственным деятелем и дипломатом.
В то время большое влияние на умы, в том числе и на Ивана имела установка: «нельзя противиться царям», в числе которых считались и ханы. В этой обстановке духовник князя архиепископ Вассиан написал Ивану красноречивое послание, в котором убеждал не считаться с «самозваными» царями и пытался побудить на решительные действия. Самого Ивана архиепископ называл царём христианских земель, подчёркивал его высокий статус, не меньший, а больший, чем у ордынских правителей.
М. Родин: Это ведь совершенно новое мышление, за сто лет до этого при Дмитрии Донском такого совершенно нельзя было представить.
М. Кром: Они конечно мечтали тогда, что «переменит Бог Орду», но это зависело от высших сил, а Иван III прямо пишет, что платить дань не будет.
И 11 ноября 1480 года, когда хан Ахмат отступил от Угры, никто не знал, что будет дальше, но момент был поворотный. Вскоре и сам хан погиб, а лет через двадцать и Орда распалась.
Это был решающий шаг к суверенитету. Удивительно, но Иван III, не кончавший университетов и не читавший теоретиков, очень ясно формулировал то, что мы сейчас называем суверенитетом. Я уже цитировал, как он говорил с новгородцами, подчёркивая неограниченность своей власти на всей территории, он это вкладывал в понятие государства. Кроме этого он говорил и о внешней независимости. В 1489 году к нему прибыл посол германского императора и предложил королевскую корону. Иван гордо ответил, что никакого поставления в короли он не хочет, так как власть он уже получил от предков.
М. Родин: Бытует мнение, что при Иване III ускорился процесс «собирания земель». Насколько это был осознанный процесс? Иван хотел «собрать землю Русскую» или с его стороны это выглядело по-другому?
М. Кром: Для начала скажу, что само по себе «собирание» не является сутью процесса образования государства. Оно может сформироваться и небольшим. Опять же, пока над Русью оставалась ханская власть, размер земель не имел особого значения, хан мог как дать, так и отнять. Но когда суверенитет был завоёван, возникла целая идеологическая программа, и Иван, например, при переговорах с Литвой, заявляет претензии на все русские земли, включая те, что входили в состав Великого княжества Литовского, что естественно привело к войне, в которой Иван победил. После этого Александр, великий князь Литовский, признал за ним титул «государя всея Руси». Они даже породнились: дочка Ивана вышла замуж за Александра, но мир был недолгим, слишком много было противоречий. Дальше последовала ещё череда войн и значительная часть пограничных земель перешла под власть Ивана III. В дальнейшем эту программу унаследовал Василий III – его крупнейшим завоеванием был Смоленск в 1514 году. Однако несмотря на то, что территория продолжала расти, в этом не было ничего нового, государство уже существовало, потом просто границы расширялись. Я бы не сказал, что это особенность русского государства – то, что оно воевало. Все его современники занимались этим. В то время это считалось естественным, Бог даст победу правому, если ты победил, значит ты прав. Поэтому вопросы решали на поле боя, и никого угрызения совести не мучили.
© Voevoda CC BY-SA 4.0
М. Родин: Завоевание куска Литвы – часть чужого суверенитета переходит к Ивану. Но что можно сказать про Новгород, который сам претендовал на суверенность?
М. Кром: Это мало изучалось, но похоже «парад суверенитетов» охватил в тот момент достаточно большой регион. Это не в одной Москве «вдруг» догадались, что можно стало. Возможно, шла цепная реакция. Всё XV столетие идёт соперничество различных центров, которые хотят суверенности. При этом происходит инфляция всех титулов и «господарем» себя кто только не считал. Новгород сначала себя величает «Господин Великий Новгород», что не было с самого начала, а присваивалось постепенно, а потом им и этого показалось мало, и в 1460-ые годы, в апогей противостояния с Москвой, встречается «Господин-господарь Великий Новгород», что на языке того времени претензия на полную независимость. Псков тоже пытался играть самостоятельную роль, но у него было меньше сил и попытка была менее удачной, хотя он тоже был «Господин Псков». Можно Тверь вспомнить, где был свой великий князь, но в 1485 году она была почти без сопротивления присоединена к Москве, и последний князь, Михаил Борисович, бежал в Литву, где потом ещё многие изгнанники найдут убежище.
В это время возникают границы: первой не только на бумаге, но и на местности стала граница с Литвой. В ходе войн чётко разделяется, чья та или иная деревня, чего не могло быть в древние времена.
Дальше стоит сказать о бюрократии. Система начала складываться только при Иване III и в этот период была достаточно простой, хотя и управляла крупнейшим восточноевропейским государством того времени. Заметная веха – это середине XVI века, когда правит Иван Грозный: возникает система приказов (ведомств).
М. Родин: А до этого же существовали избы, которые примерно такую же функцию выполняли.
М. Кром: В первых упоминаниях приказы часто именуются «избы». Это как раз обозначает, что здание построили. В кремле появились палаты, где сидят приказные люди, дьяки, подьячие, которые ведают порученными им делами.
Конечно, документация у нас есть раньше, ещё с эпохи Ивана III. Это первый сигнал, что появляется какая-то ведомственность. Но она сначала нечёткая. Мы знаем, что некоторые дьяки могли совмещать, заниматься многими разными вопросами. А потом они разделяются. Вот посольский приказ: понятно, будут дипломатией ведать.
Ценнейший источник – Посольские книги, сотни их сохранились. Первые относятся ко времени Ивана III, потом это разрастается. И у всего этого огромного ведомства вплоть до Петра по каждому направлению своя документация, свои ритуалы, очень отличавшиеся обычаи. Как двуликий Янус Москва смотрела на восток и на запад. С татарами были одни дипломатические обычаи, то, как положено приветствовать послов, и так далее, а с послами христианских, европейских стран совершенно другой ритуал.
М. Родин: Интересно было бы проследить, как бюрократия проявила себя при малолетнем Иване IV. Казалось бы, такая свара в верхах, а они работают.
М. Кром: В любом монархическом государстве малолетний правитель – тяжкое испытание, очень много где это сопровождалось разными смутами. Так получилось и в России. После смерти Василия III в 1533 году, за Ивана фактически правила его мать – Елена Глинская. Это не было урегулировано правовыми актами и сопровождалось борьбой разных группировок при дворе, но покушений на единство государства не было. Малозаметные на первый взгляд бюрократы делали свое дело.
М. Родин: Вот так вкратце мы разобрали темы, про которые более подробно можно прочитать в новой книге Михаила Марковича. Там есть много подробностей и параллелей с другими странами, рекомендуем ознакомиться. До встречи.
