Рута Майя 2012, или конец света отменяется

Археологический комплекс Паленке околдовал Беловежского. Он внезапно осознал, что начинает проникаться Марининым восприятием мира, не теряя при этом хладнокровия исследователя. Мистическая Группа Креста: здесь обретала новый смысл космогоническая философия майя и переплеталась мифология  с реальной историей. Любимая работа на Храме Солнца — вытаскивание истинной сути из истертых рисунков, попытка заставить заговорить давно замолкшие камни. Они двигались по Главной площади от Храма Черепа, мимо недавно найденной и открытой для посещения гробницы Красной Царицы, предположительно супруги Пакаля, в сторону Дворца.

— А где гробница Пакаля? В Храме Надписей? — уточнила Томина, когда они вышли на солнечную поляну из мрачного склепа, полюбовавшись на захоронение супруги.

— Да, — ответила Львова, — но ради сохранности она теперь закрыта для показа.

— Жаль, — вздохнул Александр. — Сама пирамида со святилищем — верх совершенства!

Восьмиступенчатая пирамида с целехоньким, явно отреставрированным, храмом на вершине выплывала из мрачной чащобы сельвы на залитую солнцем площадь. Святилище представляло собой растянувшееся по всей вершине пирамиды длинное здание с пятью проемами и украшенными барельефом пилястрами. Кровля напоминала парижские крыши. Кровельный гребешок был снесён бурей времени. Частоколом зазубрин торчали оставшиеся от него пеньки.

— Откуда название Храм Надписей? — Марина не скрывала своей любознательности.

— Там, в храме наверху, в XIX веке была найдена самая крупая панель с самым длинным из известных в культуре майя текстов, — охотно объяснила Анна.

Они подошли к Дворцу, занимавшему большую часть не только Главной площади, но и всего городища. Огромное четырёхугольное сооружение неправильной формы и замысловатой архитектуры. На невысокой ступенчатой платформе по периметру трёх сторон здания намечались крытые когда-то галереи. Однако только южная и западная части соотносились друг с другом под прямым углом. Восточная и северная его стороны вытягивались в остроконечном стремлении вперёд. Вероятно, это имело какую-то астрономическую или сакральную функцию. Изначально кровля по всей длине галерей несла на себе ажурный гребень, а стены явно были выкрашены красной охрой, то там, то сям оставившей едва заметный след. Единичными кляксами просматривались также чёрный и голубой цвета. Все опоры, как внешние, так и внутренние, когда-то были покрыты динамичными многофигурными барельефами со множеством изощрённых деталей. Некоторые из них частично сохранились.

Беловежский не переставал восхищаться, впитывая новое и воочию знакомясь с уже известным. И сейчас он завидовал Марине: она с её буйным воображением и способностью к внутренним видениям могла представить себе этот древний город во всём его красочном великолепии времен майя.

Теперь они бродили по галереям Дворца. Внутреннее пространство этого сооружения содержало запутанную систему построек и двориков. Почти по центру его возвышалась четырёхэтажная башня, которую привыкли называть обсерваторией.

— Это действительно дворец, резиденция правителя? Ну-ка, поведай нам всю правду, ходячая энциклопедия по Паленке! — обратился Саша к Ане Львовой, взяв её за локоть, чтобы привлечь внимание к его вопросу.

— Это название взято у Стивенса и Казервуда. А они, в свою очередь, услышали его от местных индейцев, которые их сюда впервые привели, — заговорила Анна, обернувшись ко всем. — Вероятно, они были правы. Эта многофункциональная конструкция использовалась Пакалем и его преемниками и как государственный церемониальный центр, и как жилое помещение. Видно, что и патио тоже имели разные назначения: отлично служили для ритуалов, церемоний, представлений, а могли также быть местом военных шествий и даже казни.

— Дворец создан Пакалем? — прояснила Томина.

— Да. Это главное сооружение, созданное им для утверждения собственного могущества в самом сердце Лакамхи.

Перескакивая с одного каменного обломка на другой, то поднимаясь, то спускаясь по многочисленным маленьким лесенкам, то углубляясь в крытые проемы, то выныривая наружу, они проникли в самый центр Дворца рядом с башней. А вот и Сакнукнах! — радостно воскликнула Анна.

— «Здание Белой кожи»? —  переспросил  Беловежский.  —  То самое?

— Именно.

— Что это значит? — оживилась Марина.

— Это тронный зал. Здесь проводились коронации и аудиенции правителя. Стены окрашены в белый цвет, в отличие от других покоев, потому что символом власти являлась белая повязка из бумаги, которую вручали правителю в день восхождения на престол. Название этого зала известно из Панели Девяносто Шести иероглифов. Её ведь нашли как раз здесь во дворце.

— У меня тут сплошное дежавю, — заметил Саша. — Одно дело читать книги и смотреть фотки, другое — видеть всё своими глазами.

— И что там говорится, в Панели? — спросила Марина.

— Панель упоминает этот зал в связи с датой совершения ритуала огневхождения, — добавила Аня.

— Красиво, с помощью огня вселять в строение душу! — порадовался Антон.

— Сколько потрясающих ритуалов! — удивилась Марина.

— Вот бы где сосудик-то припрятать! — сказал вдруг Беловежский. — Столько удобных мест!

— Саш, здесь точно не может быть, — возразила Марина.

— Почему? — спросил Антон.

— В Паленке путь Ветрова только начинался. Он ещё в тот момент и не осознал всей опасности.

— Понятно. Что ж, значит, здесь можем просто гулять, не думая о сосуде.

Беловежский исползал ступеньки наиболее крупного дворика, покрытые иероглифами. Комодович тоже разделял его интерес. К нему подошла Томина и начала о чём-то с пристрастием расспрашивать. Александр краем глаза зацепил их общение и вдруг подумал, что среди всего этого пира майяской культуры, мифологии, символики и психологии власти что-то сидит занозой в его душе. Это было непонятное поведение Марины. Безусловно, она тоже самозабвенно купалась в этом празднике мира майя, но тем не менее казалась чем-то не то расстроенной, не то встревоженной. Сначала он полагал, что ее огорчает спущенное колесо, но он вроде успокоил её на этот счет. Она с удовольствием общалась с Анькой и последние полчаса неотходила от Тохи.

Стоп! Вот оно! Антон? Ей понравился Тоха? Немудрено! Он красавчик, к тому же интересный и юморной. Но тогда почему она огорчена? Не вяжется. За весь день она почти ни словом не обмолвилась с ним самим. А он? Уделял ли он сам ей внимание? Он рассердился. Не маленькая, я же ей не нянька. Но почему вообще эти мысли крутятся в его голове? Конечно, он вполне отдавал себе отчёт, что изнывает от желания быть с ней рядом, обнимать её или хотя бы изредка касаться её руки, просто впитывать все окружающее вместе с ней. От всего этого его удерживало лишь то, что сейчас они были вчетвером. Сначала его отвлекала и развлекала Анюта своими привычными подтруниваниями и пикировками. Однако он почувствовал, что сейчас этот обычный стиль их общения с Львовой был чрезмерным и, пожалуй, неуместным.

Значит, возможно, Марину задевает их поведение? Ревнует она, что ли? Так ли это? Это должно было радовать его, ведь в таком случае он был ей небезразличен. Но ему совсем не улыбалось огорчать её, делать ей больно. Она нравилась ему всякой: весёлой, сердитой, задумчивой, вдумчивой, загадочной, даже фантазёркой. Но видеть скрытую боль в её глазах он не желал. В конце концов, если речь шла о её чувстве к нему, то оно только зародилось и могло ещё не окрепнуть, и из чувства самосохранения она могла перекинуться на Тоху. Саша с трепетом подумал, что просто боится потерять её.

— Ребят, тут этот тип бродит. Анин возглас вывел Александра из задумчивости.

— Какой ещё тип?

— Точно. Это тот экскурсовод из Храма Солнца, — подтвердила Томина.

— И что? Мы ему не мешаем, — отмахнулся Антон.

— «Сижу, никого не трогаю. Починяю примус», — подтвердил Саша.

— Ну да, вроде он просто туристов своих водит, — успокоилась Аня.

— Он на нас странно поглядывает, — отметила Марина.

Они поднялись из дворика в западную галерею и вдруг увидели, как этот гид беседует с девушкой в форме секьюрити, показывает ей в их сторону и они вместе решительно направляются к четвёрке.

— Эти четверо что-то делали в Храме Солнца, проникнув за заграждение, — ябедничал экскурсовод. — Они говорят, что у них есть разрешение от Института истории. Надо проверить их документы и вещи.

Девушка-секьюрити попросила их подтвердить сказанное, но все изобразили непонимание. Гид возмутился:

— Они говорят по-испански. Во всяком случае, вот этот в синей футболке, — и он указал на Сашу, — точно говорит. Он со мной общался.

Настала очередь возмущаться Беловежскому. По-русски он вскричал: — Он что, дальтоник? Это не синяя футболка, а сиреневое поло.

— Похоже, они поляки, — не унимался гид, заслышав их речь.

— Поляки? Как бы не так! — негодовал Антон.

— Ребята, валим. Причем врассыпную, — предложила Анна.

— Нам проблемы не нужны.

Они быстро двинулись внутрь галереи. Уже уходя, Александр слышал, как девушка передавала по рации:

— Нарушители. Четверо поляков. Один из них в синей майке…

— Да пошла ты с синей майкой! — ругнулся Саша и заметил, что Марина идет за Антоном. Спустившись в маленький дворик и укрывшись в одном из помещений, Саша снял сиреневое поло и остался в черной впитывающей влагу футболке, которую специально поддевал в особо жаркие дни:

— Все, покончили с синей майкой. Выходим с разных сторон Дворца парами и сливаемся через джунгли порознь. Мы с Мариной пойдем через каскады, к примеру, а вы идите через Северную группу, где мы сегодня пришли. Пойдем, Мариша!

— Я с Антоном, — неожиданно заявила Томина. — Мы с ним не закончили разговор.

— Отлично! Какая разница? Тогда мы с Сашкой. Главное, пошли уже! — поторопила Аня.

— Нет! Марина пойдёт со мной! Я за неё отвечаю, — разозлился Беловежский, схватил Марину за руку и потащил за собой.

Комодович пожал плечами. Анна прыснула. И пары начали карабкаться по внутренним ступеням Дворца с разных сторон.

— Если б не было дорого время, — пыхтя от негодования, ворчала Марина, — я бы с тобой не пошла. Что ты вцепился в меня, словно я твоя вещь?

Александр выпустил руку девушки, зная, что они уже точно идут вместе. Он был сердит на Марину, зол на себя и страшно расстроен. Вскоре они подошли к дорожке с указателем на каскады. Там кучковались люди. Дорогу им преградил охранник:

— Здесь выхода нет.

— Почему? — огорчился один из туристов.

— Мы заходили здесь. У нас там машина.

— Этот выход уже закрыт. Идите через центральный вход.

Осознав, что в лицо их могут знать только двое, а «синяя футболка» мирно лежит в рюкзаке, Беловежский успокоился. Однако старался идти среди людей. Томина молча шла рядом. Перебравшись по мостику через Отулум, мимо Дворца, они вышли на Главную площадь. Центральный вход, а соответственно, и выход был со стороны Храма Черепа. Подходя к гробнице Красной Царицы, Беловежский заметил, что происходит что-то странное: люди кучками игруппками активно направляются в сторону выхода.

Ведь еще полчаса до закрытия, но, похоже, всех гонят к выходу. Неужели устроили облаву? — забеспокоился он.

Марина молча кивнула, но вдруг вскрикнула:

— Саша, эти двое, гид и та женщина, стоят возле дорожки на выход. Мы не пройдём мимо них.

Внезапно за Храмом Черепа раздался оглушительный вой, перешедший в дикий рев и устрашающий отрывистый лай.

— Ревуны!

— Точно!

— Может, это включили запись, чтобы погнать людей с городища, — предположила Марина.

— Возможно, но в таком случае они добились обратного.

Возле Храма Черепа скапливались люди. Все, кто шел на выход, останавливались и пополняли толпу желающих познакомиться с обезьянами-ревунами и насладиться их дивными голосами. Толпа росла и инстинктивно своей многотельной массой давила и придвигалась ближе и ближе к источнику звука. Кто-то слегка тронул Беловежского заплечо. Он не успел оглянуться, но ощутил, что его еле заметно тянут за руку. И тут он увидел впереди себя серую клетчатую рубашку и собранные в высокий пучок черные волосы.

— Пакаль, — не то услышал, не то угадал он Маринин шепот. И невольно подался вперед за клетчатой рубашкой.

Индеец нес на вытянутых руках фотоаппарат, и Саша почему-то тоже неосознанно извлек камеру, тем самым как будто показывая окружающим, с какой целью он так настойчиво двигается вперед.

— За ним, — шепнул он Марине.

— Зачем?

— Не знаю. Так надо.

---