Алхимия советской индустриализации

Елена Осокина в “Родине слонов”

Как сложилась судьба золотого запаса Российской империи? Сколько денег недополучил Советский Союз из-за Великой депрессии? И как связаны индустриализация и массовый голод в начале 30-x? 

Мы публикуем стенограмму эфира дружественного проекта Родина слонов  о том, как золото советских граждан превратилось в новые станки и заводы, с доктором исторических наук, профессором русской истории Университета Южной Каролины Еленой Александровной Осокиной.

М. Родин: Сегодня у нас достаточно редкая программа: мы будем говорить о ХХ веке, в который я лично предпочитаю не лезть по разным причинам. Но тем не менее встречаются интересные сюжеты и люди, которые их интересно и объективно рассказывают.

Говорить мы сегодня будем о тяжёлом периоде для нашей страны, о времени, когда её приходилось восстанавливать после разрухи Первой мировой и Гражданской войны, том времени, когда ещё наложилась необходимость проводить индустриализацию, чтобы не отстать от всех и хоть как-то соответствовать вызовам времени. Плюс ещё внешнеполитическая обстановка была не самая благоприятная. Это стандартная формулировка: «В кольце врагов», что называется, находилось советское государство. Сегодня мы будем выяснять, как, за счёт чего удалось индустриализацию провести и где были найдены на неё деньги. Мы будем говорить в основном о сюжетах, которые изложены в вашей книге «Алхимия советской индустриализации», которая не так давно вышла. 

Е. Осокина: Да, действительно, совсем недавно в издательстве «НЛО» вышла книга «Алхимия советской индустриализации: время Торгсина». Это популярная, доступная для всех серия «Что такое Россия». Хорошо иллюстрированная и написанная хорошим популярным языком, но в тот же время основанная на научных исследованиях.

М. Родин: Мы сегодня будем говорить о Торгсине в первую очередь. Об этом инструменте, который был придуман советской властью для того, чтобы найти деньги на индустриализацию.

Давайте сначала о причинах говорить. Почему возникла такая большая проблема с деньгами?

Е. Осокина: В декабре я была уже в этой студии, и тогда мы говорили о моей предыдущей книге: «Небесная голубизна ангельских одежд. Судьба произведений древнерусской живописи, 1920-1930-е годы». Речь шла о продаже произведений искусства. В данном случае – произведений религиозного искусства. Продаже в 30-е гг. икон за границу, чтобы финансировать индустриализацию. Сегодня мы продолжаем ту же самую тематику, потому что так же, как продажа произведений искусства, Торгсин стал одним из главных валютных источников финансирования советской индустриализации.

Вопрос встаёт о том, почему советское руководство оказалось в таком положении, что нужно было искать валюту и золото? Ведь известно, что Российская империя была богатым государством. Золотой запас Российской империи накануне Первой мировой войны равнялся 1,7 млрд. золотых рублей. По мнению одних специалистов, это был самый большой запас центральных банков мира, по мнению других этот запас уступал только запасу банка Франции. Конечно, часть этого золота была потеряна, или украдена, или продана ещё до того, как большевики пришли к власти, во время мировой войны сначала царским правительством. А затем в период Гражданской войны, когда золото Российской империи кочевало из рук в руки и даже попало в распоряжение Колчака. Т.е. в перипетиях Гражданской войны потеряли часть этого золотовалютного запаса, примерно 240 млн. золотых рублей.

Но тем не менее в руках большевиков оказался значительный золотовалютный фонд. После того, как Гражданская война победоносно закончилась для них, в их руках оставалось ещё порядка одного миллиарда золотых рублей. Включая между прочим золотой запас Румынии, который был передан на хранение в Кремль ещё до начала мировой войны. Он также оказался в Гохране, в запасниках, в золотовалютной казне советского государства.

Однако этот огромный фактически золотовалютный запас, который был в распоряжении советского руководства после окончания Гражданской войны, уже к началу 20-х гг. был весь истрачен. На 1 февраля 1922 г. по специальному распоряжению Ленина была проведена проверка золотовалютных ресурсов. И проверка показала, что наличных золотовалютных запасов, включая и золотовалютный запас Румынии, было всего около 218 млн. золотых рублей. При этом долговые обязательства по выплатам в валюте и золоте тоже примерно достигали этой цифры. Поэтому некоторые исследователи считают, что фактически золотовалютный запас уже к началу 1920-х гг. был негативный. Фактически ничего не оставалось: если выплатить долги, то казна оставалась пустой.

К концу 1920-х гг., когда началась индустриализация, она началась в 1928 г., это был первый год первой пятилетки, золотовалютный запас фактически не вырос. Потому что источники его пополнения были очень ограничены. Одним из основных источников пополнения золотовалютного запаса могла бы быть золотодобыча. Но в годы Гражданской войны она развалилась. Если в 1913 г. было добыто около 60 т. чистого золота, то в 1921-22 гг. всего только 8 т. А на 1928-29 хозяйственный год – только 24 т. Поэтому промышленная золотодобыча не могла обеспечить валютных потребностей индустриализации. Этого было недостаточно. Ещё только предстояло строить настоящую советскую золотодобычу, индустрию. И советское руководство приступило к строительству этой отрасли только в 1927 г., когда Сталин призвал к себе Серебровского, большевика ленинской гвардии, и направил его в США изучать, как там работают и финансируются прииски, и все другие экономические вопросы.

Так что золотодобычу предстояло ещё налаживать. А индустриализация не могла ждать. Когда советское руководство начало индустриализацию, главные расчёты, главная надежда была на сельскохозяйственный экспорт. Россия была сельскохозяйственной, крестьянской страной, одним из основных экспортёров сельскохозяйственной продукции и сырья. Поэтому это был единственный продукт, за который можно было получить валюту и золото на Западе. И когда индустриализация началась в 1928 г., состояние мирового рынка, казалось бы, благоприятствовало этой стратегии. Но осенью 1929 г. после краха на нью-йоркской бирже начался мировой кризис, а затем затяжная Великая депрессия на Западе. Мировые цены на сельскохозяйственное сырьё и продовольствие очень резко упали. В то время как цены на промышленное оборудование значительно выросли. Если бы цены оставались на уровне 1928 г., т.е. до начала мирового кризиса, то советское руководство могло бы за период 1931-33 гг. получить на 600-700 млн. золотых рублей больше, как доход от экспорта.  

М. Родин: Получается, даже посчитана недополученная прибыль?

Е. Осокина: Да. Эти расчёты сделаны в моей книге. Известны цены, по которым экспортировалось сельскохозяйственное сырьё и продовольствие до начала кризиса, в 1928 г. И с учётом объёмов советского экспорта можно было бы посчитать, сколько валюты этот экспорт бы принёс, если бы цены остались хотя бы на том же докризисном уровне.

Между тем, они резко упали. И недовыручка по экспорту была значительной. Фактически этот главный источник финансирования индустриализации, на который так рассчитывали отцы-основатели этой программы, также не обеспечивал потребностей индустриализации. Поэтому сложилась довольно тяжёлая, кризисная ситуация, когда индустриализация уже шла полным ходом, а источники валютного финансирования фактически отсутствовали. Золотодобычу ещё предстояло налаживать, экспорт не приносил достаточно прибыли. Каждый исследователь, который работал в архивах и смотрел документы рубежа 20-х-30-х гг., отчётливо видит признаки этой валютной и золотой паники советского руководства, когда искали буквально любые возможные источники валютного дохода. Вплоть до открытия валютных гостиниц, урезания валютных трат наркоматов, представительств за рубежом. Когда в одностороннем порядке разрывали валютные контракты с иностранными фирмами для того, чтобы не выплачивать валюту и золото.

Таким образом, в этой ситуации валютного банкротства, в которой оказалось советское руководство, появились очень интересные экстраординарные источники валютного финансирования. Одним из них была продажа произведений древнерусского искусства, русских икон за границу. А более существенным по валютным показателям экстраординарным источником финансирования стал Торгсин. Магазины Торгсина, которые продавали товары и продукты в обмен на валютные ценности.

М. Родин: Правильно ли я понимаю, что Торгсин изначально планировалось открывать именно как магазины для торговли с иностранцами? Или всё таки прицел был и на внутренние ресурсы тоже?

Е. Осокина: Нет, такого прицела не было. И эта история довольно интересна здесь и показательна. Торгсин – это аббревиатура, которая означает «торговля с иностранцами». Торгсин открыли в июле 1930 г., просуществовал он до 1 февраля 1936 г. И в начале главными, основными и, в общем-то, единственными покупателями в Торгсине должны были быть иностранцы. Более того, даже не все иностранцы, а только те, которые кратковременно пребывали в СССР. Это были туристы, иностранные моряки в советских морских портах. Даже те иностранцы, которые длительно жили в СССР, не имели права покупать в Торгсине. 

М. Родин: А почему?

Е. Осокина: Всё было связано с валютной монополией государства. Государство стремилось не расширять сферу внутреннего валютного обмена. Предпочитало, чтобы все расчёты шли в рублях. Поэтому иностранцы, которые жили в СССР, включая даже иностранные посольства, должны были жить на рубли.

М. Родин: Они уже включались во внутреннюю экономику.

Е. Осокина: Да. Частные сделки с валютой и золотом были запрещены. Это было экономическое преступление, за него следовало довольно жестокое наказание.

Государство не хотело поступиться своей валютной монополией. И в этом чувствуется некий идиотизм, потому что, с одной стороны, потребность в валюте высока, а с другой – государство не разрешает людям приносить валюту и платить ею в магазинах, а требует, чтобы иностранцы жили на рублёвую часть зарплаты и платили т.н. рублями валютного происхождения. Т.е. когда валюта обменена на рубли, тогда рубли приобретают какой-то другой экономический смысл.

Только со временем постепенно сначала допустили всех иностранцев в Торгсин, и только в 1931 году Торгсин открыл двери советским покупателям.

М. Родин: Видимо в конце 1931 г.?

Е. Осокина: Там была постепенная история. Летом 1931 г. советским людям разрешили приносить в Торгсин золото царской чеканки, золотые царские рубли. Затем разрешили переводить иностранные валютные переводы на адрес Торгсина в счёт уплаты за товары. А уже в самом конце 1931 г. было революционное решение, которое и сделало Торгсин, полностью изменило его облик. Это было разрешение советским гражданам приносить в Торгсин т.н. бытовое золото. Включая самые простые украшения: цепочки, нательные крестики, кольца, серёжки, золотые медали, и т.п. Плюс предметы, сделанные из золота.

М. Родин: Правильно ли я понимаю, что если в основном хотели торговать с иностранцами, то, скорее всего, предлагали элитарные дорогие товары, которые могли заинтересовать иностранцев, которые были в краткосрочной поездке в России?

Е. Осокина: Да, действительно, предыстория Торгсина, когда Торгсин обслуживал только иностранцев, это отдельный небольшой сюжет. Я бы сказала, что это было «внутриутробное развитие» Торгсина. Он совершенно был незначителен в это время. Несколько магазинов, которые предлагали сувениры, меха. Там были и простые товары, которые были бы нужны иностранцам, которые долго жили в СССР. Например, я нашла карточку американки-покупательницы Торгсина, где написано, что она купила скатерть и грелку. В то время в Советском Союзе даже самые простые бытовые предметы могли быть дефицитом. А Торгсин их предлагал. Поэтому не стоит полагать, что Торгсин предлагал только роскошь или деликатесы. Там были и простые бытовые предметы, которые, кстати сказать, в то время ценились на вес золота. Может, без мехов и можно было бы прожить, а без грелки – сложно в неотапливаемой квартире.

Таким образом, начальный период Торгсина – очень незначительный. Торгсин превратился в огромную империю, «страну Торгсинию», только после того, как советское руководство разрешило своим людям покупать в Торгсине. Причём интересно, что на самом деле идея открыть Торгсин для советских граждан принадлежит не советскому руководству, не советскому правительству. Она принадлежит директору магазина по фамилии Курлянд. 

М. Родин: То есть непосредственно управляющему этим «бизнесом»?

Е. Осокина: Да. И это действительно показывает разный менталитет. Политики у власти думают одними категориями, а торгаш, директор магазина, который видит, где можно заработать деньги и понимает конъюнктуру рынка, мыслит совсем по-другому.

М. Родин: У него более рациональный взгляд на рынок.

Е. Осокина: Да. И он с этим рациональным предложением выступил. И, не смотря на то, что это было совершенно золотое, революционное предложение, которое обеспечило огромный валютный доход для индустриализации, ему пришлось полгода пробиваться через всякие бюрократические препоны для того, чтобы это своё рационализаторское предложение пробить. 

М. Родин: Как тогда это всё происходило? Я так понимаю, это большая организационная работа. Вы говорите про «империю», это полторы тысячи магазинов, или около того. Это всё нужно организовать. Как это было сделано? Чьими силами?

Е. Осокина: Это было сделано постепенно. В конце 1931 г. советским людям разрешили приносить бытовое золото в Торгсин. И с этого момента начинает развиваться торговая сеть Торгсина. Были посланы в регионы торговые агенты, которые приезжали на местность в совершенно разные уголки Советского Союза. Потому что эти полторы тысячи магазинов, которые существовали в период расцвета Торгсина, существовали по всей стране. От Москвы до самых окраин, с южных гор до северных морей, от западной границы до Тихого океана, от Мурманска до Душанбе – везде были Торгсины.

Когда эти агенты приезжали, они в первую очередь шли в отделение ОГПУ. Для того, чтобы узнать состояние валюты в этом регионе. Есть ли у людей золотовалютные накопления? Есть ли что в этом регионе собрать? После консультации в представительстве ОГПУ, с местными партийными властями, принималось решение, открывать здесь магазин, или нет.

В основном Торгсины работали в больших городах. Ближайшее население туда просто приезжало. Но были Торгсины, которые находились в небольших городах и посёлках. Была даже торгсиновская разъездная торговля, которая добиралась в глубинку и на месте производила обмен.

В 1931 г. разрешили идти в Торгсин, 1932 г. – это уже массовый голод и бурное развитие торгсиновской сети, когда магазины Торгсина открываются по всей стране. И 1933 г., когда эта сеть была уже полностью развёрнута, стал звёздным годом Торгсина, печальным его триумфом. Потому что успех Торгсина был обеспечен не только тем, что государству нужно было золото, а тем, что 1932-33 гг. были годами массового голода, когда миллионы людей умирали. И счастлив был тот, у кого было что-то, чтобы отнести в Торгсин. Золотые цепочки, кольца, чтобы выменять их на мешок муки, сахара, крупы. 1933 г. – это высшая точка развития Торгсина, его триумф. 

М. Родин: Как это было организовано? Ведь, насколько я понимаю, это не просто торговля, когда ты приносишь деньги и получаешь за это товар, и товар сколько-то стоит. Ты приносишь какие-то ценности: золото, серёжки. Просто на вес? Какой был обменный курс? Расскажите всю эту механику. Это же должны быть люди обученные, которые оценивают.

Е. Осокина: Люди там были, но не всегда специально обученные. Чем дальше от столицы, тем меньше там специалистов было. И порой один человек, который был и директором, и оценщиком, и продавцом, выполнял все функции. Т.е. квалификация сотрудников на периферии была очень низкая.

Но механизм обращения ценностей и денег в Торгсине был следующий. Люди вначале приходили в Торгсин, в скупочный пункт. Иногда он прямо располагался в торговом зале, особенно на периферии, в маленьких магазинах. В Ленинграде, в Москве такие скупочные пункты могли быть рядом с Торгсином, но они принадлежали только Торгсину. Люди приносили туда свои ценности. Причём следует уточнить, что Торгсин был не ломбард. После того, как люди сдавали ценности, они уже не могли выкупить их назад. Оценщик взвешивал эти предметы. Если нужно было, он их ломал, чтобы посмотреть, не был ли там внутри запаян какой-то свинец, недрагоценный металл. Делал надсечки, устанавливал пробу золота. И, исходя из прейскурантов оценок Торгсина, предлагал цену сдатчику этих ценностей.

Если человек соглашался, то получал деньги Торгсина. Вначале это были просто боны, небольшие бумажки, купоны со штампом Торгсина, которые было довольно легко подделывать. Поэтому со временем они были заменены специальными покупательскими книжками с отрывными талонами. Т.е. на сумму сданных ценностей человек получал именную книжку и отрывные талоны на сумму сданных ценностей. Затем при покупке в магазине эти талоны у него срезались.  

М. Родин: Правильно ли я понимаю, что все драгоценности оценивались только на вес? Т.е., условно, если ты принёс золотой оклад, который представляет собой ещё и культурную ценность и по логике его можно было бы продать в два раза дороже, чем по весу золота, то здесь не так. Только вес и всё.

Е. Осокина: Чтобы ответить на этот вопрос, нужно иметь в виду, о каком времени идёт речь. В начале работы Торгсина в 1931 г., когда начался основной поток работы с советскими покупателями, не было никаких инструкций свыше оценщикам, что делать с ценностями. Поэтому в большинстве случаев всё принималось как лом. Причём если это были ювелирные изделия с драгоценными камнями, то эти камни выламывались.

Вначале Торгсин принимал только золото. Только постепенно Торгсину разрешили принимать затем серебро, бриллианты, платину, другие драгоценные камни. Причём это всё произошло из-за давления снизу. Потому что голодные приносили всё, что у них было, и буквально умоляли обменять на муку. В одном из документов было написано, что принесли две прекрасные картины голландских мастеров и просили дать за них 50 торгсиновских рублей. Но Торгсин не имел права принимать такие ценности в то время. Но докладывал наверх, что люди приносят всё. Поэтому со временем государство постепенно разрешило. Но процесс разворачивания был очень медленный, потому что главная цель государства была всё таки снять золотые сливки.   

М. Родин: То есть нужно было не просто заработать денег, а твёрдую валюту, т.е. золото, чтобы покупать на Западе станки. 

Е. Осокина: Государство хотело, чтобы люди сначала принесли всё самое ценное. Потому что если бы разрешили приносить серебро, то люди сначала бы приносили этот не столь дорогостоящий металл. Там бы были груды этого металла, но он был, конечно, дешевле золота по мировой цене. И валютный эффект не был бы таким высоким. Поэтому государство сознательно начало с золота, и после того только, когда эти золотые валютные сливки были сняты, а это проверялось в каждом конкретном случае: падает ли поступление золота. Если падает, значит можно разрешить, чтобы люди приносили серебро и другие ценности.    

М. Родин: Хитрая политика.

Е. Осокина: Всё ломалось, переплавлялось в одинаковые слитки и эти слитки затем уходили на продажу. Главным образом в Берлин: там шли расчёты по кредитам. Германия была главным кредитором Советского Союза в это время. 

М. Родин: Вы упомянули внутреннюю валюту, торгсиновские рубли, на которые обменивали сначала золото. Правильно ли я понимаю, что эти рубли ходили только внутри этих магазинов? Или они как-то попадали на рынок? 

Е. Осокина: Конечно, они попадали на чёрный рынок, как всё, что пользуется повышенным спросом. Эти рубли были только внутреннего пользования. Они имели хождение в Торгсине и с закрытием Торгсина превратились в никому не нужные бумажки. После этого они интересовали только нумизматов, бонистов, тех, кто коллекционирует редкие деньги.

Но поскольку спрос на торгсиновские товары во время голода (а после того, как голод отступил, торгсин стал продавать модные товары, которые пользовались спросом) был велик, а не у всех людей были возможности попасть в Торгсин легально, то можно было купить торгсиновские деньги на чёрном рынке. Или торгсиновские товары на чёрном рынке. Но, конечно, цены были астрономические. Официально торгсиновский рубль равнялся 6 р. 60 коп. обычных советских денег. Но во время голода обменный курс чёрного рынка был от 60 до 70 простых советских рублей за один торгсиновский рубль. И цены на торгсиновские товары тоже шли по этому же обменному курсу. 

М. Родин: Вот я сдал золото, получил рубли. Что происходило дальше? Как выглядели магазины? Я подозреваю, они сильно отличались в столицах и в деревнях.

Е. Осокина: Конечно, все в основном знают этот зеркальный Торгсин, который описал Михаил Булгаков в своём романе «Мастер и Маргарита» в главе «Последние похождения Коровьева и Бегемота», когда два персонажа из свиты Воланда пришли в Торгсин на Смоленском рынке с примусом, устроили там сначала скандал, а затем пожар.

Булгаков описывает этот магазин как совершенно блистательный, где были пирамиды мандаринов, шоколад, лососина, отборная керченская сельдь, прекрасное отделение тканей, обувное отделение. Да, такие магазины действительно были. Были Торгсины, которые специально обеспечивали дипломатов. И были прекрасные магазины, которые были открыты для всех в крупных городах, в Москве, в Ленинграде. Ну, для всех, у кого была валюта и ценности. Не важно, иностранцы или советские граждане.

Но большинство магазинов Торгсина были совершенно другие. И после 1931 г., когда торговая сеть Торгсина начала очень быстро расти из-за массового голода и большого спроса на продовольствие и прежде всего на муку, крупу, сахар, вот эти торгсиновские магазины, которые обеспечивали спрос массы населения, были совершенно другие. Это были антиподы Торгсина в Москве на Смоленском рынке, и даже Торгсина в Харькове или в Смоленской области. В большинстве случаев это были совершенно непритязательные небольшие магазины. Более того, полуразвалившиеся помещения, грязные порой, с огромными очередями и давками. Есть очень редкие уникальные фотографии, которые показывают Торгсин в Харькове в 1933 г.: небольшое здание Торгсина и вокруг него огромная толпа людей – это очередь за хлебом в Торгсин. В 1933 г. из всех товаров, которые продал Торгсин, доля продовольствия составляла 80%. И главный спрос был на хлебную группу. Хлебная группа составляла 60% в числе этих 80% продовольственных товаров. Фактически Торгсин превратился в это время в философский камень, который оборачивал обычные товары, муку, крупу, сахар, в валюту и золото. 

М. Родин: Но для этого они должны были стать монополистами. Правильно ли я понимаю, что остальной рынок изобилием не отличался?

Е. Осокина: Я вчера выступала на книжном фестивале на Красной площади и один из слушателей задал мне резонный вопрос: «А почему вы не сказали, что было вокруг Торгсина? Почему нельзя было где-то ещё что-то купить?» Исправляю ошибку и сейчас отвечаю на этот вопрос. Официально с 1931 г. в Советском Союзе была введена карточная система. Она была очень иерархична и не обеспечивала всего населения. Она обеспечивала население городов и в первую очередь тех, кто был занят в промышленном производстве. Т.е. карточная система тоже была стимулом, кнутом и пряником, в проведении индустриализации. Крестьяне не получили карточки. А крестьяне к этому моменту составляют около 80% населения. Даже с учётом миграции в города, всё равно главное население страны – это крестьяне.

Сложилась такая ситуация. С 1929 г., когда шла коллективизация, были созданы колхозы, они стали механизмом выкачивания средств из деревни. С помощью них государство выкачивало экспортные ресурсы, сельскохозяйственное сырьё, продовольствие, чтобы продавать за валюту за границей. И в то же самое время ничего фактически не посылало в деревню, поскольку крестьяне не получили карточек. Т.е. те люди, которые жили в городах, работали на промышленных предприятиях, могли получить паёк, который был не деликатесным и никаких изысков там не было, но там был и хлеб, и сахар, и крупа. И главное, он был очень дешёвый. Кроме пайка и Торгсина можно было пойти покупать и на рынке, в крестьянском, т.н. колхозном рынке, или чёрном рынке. Но цены там были совершенно астрономические. И ещё один вид торговли, который существовал, были государственные коммерческие магазины, которые открылись в 1929 г. и вначале продавали только сахар. Но затем стали продавать и другие продукты. В коммерческих магазинах можно было расплачиваться простыми рублями, но цены там были тоже очень высоки. Так же как и в более позднее советское время всё равно там вводились нормы продажи в одни руки.

Поэтому спектр возможностей был очень невелик. Если ты не получил карточки, ты не можешь получать паёк. И все опции, которые у тебя есть – это либо чёрный рынок с огромными ценами, либо коммерческий магазин, где очень ограничен и не гарантирован ассортимент, либо идти в Торгсин и в этом случае нужно нести ценности.

М. Родин: Торгсин как-то менялся с течением времени? Я имею ввиду, во что он превратился во время голода, и после этого как это всё развивалось?

Е. Осокина: Да. Торгсин имеет несколько ипостасей, он сменил облик несколько раз. Это предыстория Торгсина, когда он был только для иностранцев и никакой важной роли не играл. Затем, с приходом советского покупателя в Торгсин и с началом массового голода, Торгсин стал крестьянским. Перефразируя ту фразу из лозунга «Великий перелом», которая существовала в сталинское время и обозначала момент, когда страна перешла к политике коллективизации и индустриализации, можно сказать, что 1932-33 гг. – это был коренной перелом в истории Торгсина, когда крестьянин массово пошёл в Торгсин. Крестьяне, которые растили зерно и скот, оставались как сапожник без сапог. Они оставались без всего этого в результате государственных заготовок, которые росли не смотря даже на неурожай. И вынуждены были нести ценности в обмен на ту же муку и кругу.   

Торгсин стал крестьянским, и как в одном документе было сказано, крестьяне открыли свои земельные банки и понесли припрятанные царские золотые монеты в Торгсин. Под «земельными банками» имеются ввиду жестяные коробочки, стеклянные банки, в которые были спрятаны ценности, ещё со времён революции и Гражданской войны зарыты где-то в садах, спрятанные под полом. Теперь, можно сказать, без всякого насилия в лице ОГПУ, НКВД, крестьяне сами открыли свои сбережения и принесли их в Торгсин. 

Затем, когда голод отступил, эффективность Торгсина резко упала. Тем более, что в 1935 г. отменили карточки, стали открываться магазины т.н. открытого доступа. Это специализированные бакалеи, гастрономы, специализированные магазины тканей, обуви. У людей появились возможности покупать те же самые товары за рубли, не жертвуя семейными реликвиями и дорогими предметами. Дорогими прежде всего по семейной истории, памяти. Поэтому в этот момент Торгсин начал становиться нерентабельным. И стали думать, как его удержать на плаву и как его дальше использовать. Появился план превратить его в валютный магазин элитных товаров. В это время Торгсин очень расширяет предложение. Он стал продавать, допустим, билеты в театры, на курорты, книги, квартиры. Даже похоронные услуги предлагались за валюту. Есть случаи, что когда случалась трагедия, иностранные моряки прибегали к этим услугам.

Т.е. Торгсин всеми силами пытался удержаться на плаву, удержать свою валютную рентабельность, но это не получилось. Главный фактор, который сделал Толргсин, это был массовый голод, и после того, как голод отступил, валютная эффективность Торгсина стала падать. Не только экономические причины, его убыточность послужили причиной его закрытия, но были и идеологические причины.

Я хочу сказать, чтобы показать этот трагический момент в истории Торгсина. 1933 г. Советские люди принесли в Торгсин 45 т чистого золота. В то время, как промышленная добыча составляла 50,5 т. Причём промышленная добыча требует колоссальных капитальных вложений: это оборудование, специалисты, рабочая сила, транспортировка. В то время, как торгсиновское золото обходилось государству очень дёшево. Нужно было открыть лавку, посадить туда оценщика с весами и продавца, и завозить товары. Вот и все капиталовложения. Поэтому стоимость торгсиновского золота была очень низкая.

45 т чистого золота только в 1933 г. А нужно сказать, что Дальстрой, ГУЛАГовская золотодобыча, которая использовала труд заключённых, который стал работать только в 1932 г, в 1933 г. добыл где-то 0,8 т.

М. Родин: Я так понимаю, здесь дело не только в цифрах и валовом количестве золота. Объясните, почему вы называете Торгсин «философским камнем»? Там же и норма прибыли была высокой, насколько я понимаю.

Е. Осокина: Да, конечно, валютная эффективность была высокая. Но прежде всего следует сказать, что для государства главное значение Торгсина было именно в тоннах золота. Но для людей это была возможность пережить тяжёлое время и выжить.

М. Родин: Они покупали его дёшево, насколько я понимаю. А продавали потом? Вот про это расскажите.

Е. Осокина: Позже я скажу окончательные цифры того, что Торгсин обеспечил для индустриализации. Механизм был как бы двух уровней. Прежде всего те цены скупки, по которым государство покупало ценности у людей, были ниже мировых цен на золото, серебро, платину и бриллианты. Сдатчики золота были в более выгодном положении, потому что государство было прежде всего заинтересовано в сдаче золота. И цена формально, официально была 1 р. 29 коп. за один грамм чистого золота. Это был формальный рублёвый эквивалент мировой цены за золото. Но затем, с 1934 г., мировая цена на золото повысилась, но цены в Торгсине остались прежними. Цены на серебро, платину и бриллианты были значительно ниже мировых. Затем государство на мировом рынке перепродавало по мировой цене.

Но дело здесь даже не в скупочной цене. А ещё и в курсе обмена между советским рублём и конвертируемой валютой. Этот формальный эквивалент, 1 р. 29 коп., был очень искусственный. Он был высчитан на основе курса обмена 1 р. 94 коп. за доллар. Это был завышенный курс, рубль столько не стоил и покупательная способность его была значительно ниже в это время. По воспоминаниям американских инженеров, которые жили и работали на индустриальных стройках в это время, рубль примерно равнялся по покупательной способности 4 центам, в другие годы – 25 центам.

В книге эти расчёты все сделаны. И недоплата людям только по признаку искусственного обменного курса составляла от 600 до 700 миллионов, даже до двух миллиардов достигала золотых рублей. В зависимости от того, что мы принимаем: 4 цента или 25 центов, от того, о каком годе мы говорим. Т.е. скупочные цены на ценности в Торгсине позволяли государству значительно «наварить».

М. Родин: Какую роль сыграл в индустриализации Торгсин?

Е. Осокина: Я хочу сказать, что этот уровень скупочных цен – это один уровень. А второй – это продажные цены на продовольствие и товары. Ведь люди сначала продали свои ценности по цене ниже мировой, а затем с этими бумажными деньгами они шли в магазин Торгсин и покупали. Поскольку речь идёт о советском государстве, где государство было ценовым монополистом, то Торгсин был чистым предпринимательством. В Торгсине не было цели помочь людям. В период голода государство требовало, чтобы цены в Торгсине были повышены. И они были повышены зимой 1933 г., в самый критический, тяжёлый момент, два раза подряд. Поэтому целью было именно выкачать ценности у населения, используя голодный повышенный спрос.

Статистика Торгсина сохранилась в Российском государственном архиве экономики. Там есть фонд Торгсина. Все документы доступны. Статистика позволяет сказать, что цены Торгсина на продовольственные товары были больше чем в три раза выше, чем экспортные цены на те же товары. Т.е. государство продавало своим людям продовольствие в три раза дороже, чем оно продавало эти же товары за границей в условиях мирового кризиса. Во время голода на хлебную группу, спрос на которую был наиболее высок, покупательные цены в Торгсине были в пять раз выше, чем советские экспортные цены на хлебопродукты за границей. 

М. Родин: Так можно делать, только когда ты монополист.

Е. Осокина: Это и обеспечило очень высокую валютную эффективность Торгсина, и в 1933 г., во время голода, Торгсин побил основные валютные источники индустриализации, основных экспортёров: экспорт зерна, нефти и леса. В этом и состоит алхимия советской индустриализации, в этом я вижу миссию Торгсина. Торгсин в условиях валютной паники позволил превратить самые простые товары и советские рубли, которые на Западе никого не интересовали, может, за исключением Монголии и ряда других соседей, которые торговали с Советским Союзом, в золото и валюту. Причём, как показывает исследование, эта сделка по обмену ценностей на продовольствие была, в общем-то, нечистоплотной. И в данном случае Торгсин, советское государство выступило, наверное, как самый большой спекулянт. Хотя спекуляция считалась экономическим преступлением и люди, которые были пойманы за спекуляцию, несли уголовную ответственность.

М. Родин: Но это принесло свои плоды. Выручка составила больше 270 млн. рублей.

Е. Осокина: 287 млн. золотых рублей. Это все ценности: золото, серебро, платина, наличная валюта, переводы из-за границы. Этого было достаточно, чтобы купить иностранное оборудование для десяти советских промышленных гигантов, таких как «Магнитка», Уралмаш, Кузбасс, Сталинградский тракторный, Господшипник, и др. предприятия.

М. Родин: Там, мне кажется, несколько заводов целиком можно было построить. Я имею ввиду не только оборудование. Я смотрю стоимость Горьковского автозавода: 43 млн.

Е. Осокина: Это только оборудование. Это всё оборудование, которое закупалось для этих предприятий.

Следует сказать, что в общей сложности за время своего существования с 1930-го по февраль 1936 г. ценности, которые заготовил Торгсин, покрыли 1\5 затрат на промышленный импорт. Это очень существенный вклад. А в период голода, 1932-33 гг., Торгсин покрыл одну треть промышленного импорта. Т.е. если, когда мы говорили о продаже ценностей за границу из Эрмитажа, из Третьяковской галереи, из Исторического музея, художественным коллекциям был нанесён огромный ущерб, а финансовый эффект был очень низкий, в общей сложности только около 40 млн. золотых рублей по подсчётам Бубнова в то время, то Торгсин дал 287 млн. При этом были художественные ценности, которые переплавили в Торгсине и были навсегда потеряны. Но основная масса ценностей в Торгсине – это самые непритязательные предметы. Конечно, они были дороги людям как память о своих прадедах и родителях. Но с художественной, искусствоведческой точки зрения они в большинстве своём не представляли интереса.

Поэтому, если сравнивать экспорт ценностей с доходами от Торгсина, то мы видим, что Торгсин был очень успешным, хотя и циничным предприятием. И в данном случае государство выступило как крупномасштабный предприниматель. Что заставляет нас по-новому взглянуть на советскую экономику. Да, конечно, она отличалась от западной соотношением рынка и плана. Это была плановая экономика. Но рынок там присутствовал, присутствовало предпринимательство. И там был не только чёрный рынок, который существовал везде, и каждый человек в той или иной мере поучаствовал в работе чёрного рынка. Но мы видим, что и рынок, такая предпринимательская деятельность, развивалась и самим государством. И Торгсин представляется одним из очень интересных примеров.

М. Родин: Причём изобретательно развивалась, менялась под потребности рынка. Мы говорим же про несколько этапов развития Торгсина. Какова была судьба сети? Она была закрыта в 1936 г. Что случилось? Это же много магазинов, большой штат. Как это всё «эвакуировалось»?

Е. Осокина: Многие небольшие магазины, киоски, которые на рынках работали, или какие-то небольшие магазинчики, просто закрылись. А большие магазины перешли в наркомат торговли и продолжали действовать уже как невалютные магазины. Скажем, тот магазин, который Булгаков расписал в своём романе, до сих пор продуктовый магазин. Там не открыли музей Торгсина, не заселили туда людей. Эти здания, которые изначально были магазинами, пережили торгсиновский период и вернулись к рублёвой торговле.

М. Родин: Были ли какие-то социальные последствия Торгсина? Человек, который там работает, к нему по-другому относишься, не так, как к своему соседу. Это коррупция наверняка, социальная напряжённость.

Е. Осокина: Здесь, конечно, очень много интересных сюжетов. Конечно, социальный статус торгсиновских работников был очень высок. И они сами себя так ощущали. Во-первых, они работали с валютным товаром. Кроме того, у них был доступ к дефицитным товарам. Они могли себе что-то каким-то образом украсть. Там много было разных хищений. И были случаи, когда даже директоров и управляющих целыми отделениями Торгсина арестовывали за хищения.

Статус покупателей в Торгсине тоже был очень интересен. Дело в том, что не только Торгсин заготавливал валюту, но и ОГПУ, НКВД. У них были свои валютные планы, которые нужно было выполнять. А выполняли они с помощью силы, конфискаций. Торгсин же заготавливал фактически добровольно: люди сами туда несли, потому что голод их заставлял. Поэтому ОГПУ использовало Торгсин как лакмусовую бумажку. Они отслеживали, получали информацию о крупных держателях золота и валюты, иногда даже не очень крупных. Арестовывали их, могли даже в магазине, изымали продукты, приходили на дом с обыском.

---