Малайское царство Шривиджая

М. Родин: Сегодня мы будем говорить о средневековой Индонезии, о царстве Шривиджая, которое играло очень большую роль в мировой экономике Средневековья. В прошлой программе мы остановились на начале возникновения этого государства. Можете в двух словах напомнить, что это такое, где находится и какую роль сыграло в истории?

М. Ульянов: Мы говорим о средневековых государствах Индонезийского архипелага. Это огромное пространство в морской части юго-восточной Азии, тот самый регион, который специалисты предпочитают называть Нусантарой, подразумевая, что в него входят территории современных государств Малайзия, Индонезия, Филиппины.

Мы говорили о том, что всё это пространство, если говорить об Индонезии, делится на три части. Западная – это малайский мир, в частности остров Суматра и Малаккский полуостров (сейчас это Малайзия). Центральная часть – остров Ява и государства, которые на нём находились. И восточная часть – это восточная Индонезия, те самые Острова пряностей, о которых имеет смысл говорить ближе к началу Нового времени.

Мы в прошлый раз достаточно подробно говорили о том, какие представления существуют в современной науке о периоде зарождения здесь государственности, о первых веках нашей эры, об эпохе, которую с начала ХХ века принято называть периодом индуинизированных государств, то есть возникающих под непосредственным влиянием исторического опыта государств Индии.

Шривиджая – крупнейшее средневековое государство в западной области Нусантары, столица которого находилась в юго-восточной части острова Суматра в бассейне реки Муси в районе современного города Палембанг. В лучшие годы государство Шривиджая включало в свой состав практически всю территорию Суматры, большую часть Малаккского полуострова и западнояванские территории. Оно действительно играло очень большую роль и в международной торговле, и во внутрирегиональных делах, поскольку малайский мир невозможно рассматривать в отрыве от яванского мира. Мы уже говорили о двуединстве, вспоминая период античности, средиземноморский мир с его двуединством греческой и латинской культуры – в регионе Юго-Восточной Азии мы видим двуединство яванской и малайской культур и цивилизаций.    

М. Родин: Мы сейчас будем говорить об истории с VII века или даже чуть раньше. Это, по европейским меркам, раннее Средневековье. И при этом в Шривиджае нет летописания. Как восстанавливают историю этого государства?

М. Ульянов: Действительно, когда мы говорим о Шривиджае, и вообще о большинстве государств островной части Юго-Восточной Азии и даже Индокитайского полуострова (но не всех), мы говорим об истории безлетописных государств. Государств, где хроники либо не велись, либо, чаще всего, хотя и велись – судя по упоминаниям, были написаны и некие аналоги летописей – но не сохранились до настоящего времени. Здесь много причин. Одна из них – это были индуинизированные государства, а где-то в XII-XIII веках начинается исламизация, и, соответственно, угасание или утрата исторической памяти индуинистического периода. Это касается Нусантары в первую очередь.

Напомню, что востоковеды, в отличие от наших коллег, которые занимаются Западной Европой, предпочитают начинать Средневековье не с V века, падения Рима, которое важно для германских народов, а с точки зрения всемирно-исторического процесса, с первой четверти III века нашей эры.

Это касается всех регионов по крайней мере зарубежной Азии, ну и, наверное, Средиземноморья тоже, не моя тема, не буду на этот счёт распространяться. А заканчивают Средневековье с началом экспансии европейцев – это начало XVI века. Для нашего региона принципиально важна дата 1511 год, когда флот Альбукерке уничтожает Малаккский султанат. Уже в 1510 году у португальцев фактория Гоа в Индии, и в 1511 году у них огромнейшая фактория в Малакке, которая позволяет им контролировать регион, в 1512 году они доходят до Островов пряностей, и так далее.

История Шривиджая лежит между этими датами. Государство с этим названием и со столицей на реке Муси появляется в VII веке, но, судя по упоминаниям в источниках, у него есть предшественник именно в этой части Суматры, и, похоже, с теми же функциями: это контроль судоходства в Малаккском проливе. И одновременно с этим столица этого государства – это то место, где моряки, которые плывут из Китая в Индийский океан и из Индии в Китай, вынуждены провести почти полгода, потому что здесь дуют муссонные ветра, и вы успеваете за один сезон доплыть только до этой части Суматры. Здесь была физическая потребность остановиться. Соответственно, крупный политический центр здесь был востребован ещё и учитывая особенности международного судоходства.

Поскольку о ранних государствах I-IV веков мы черпаем данные из китайских источников, их названия сохраняют китайские огласовки, и не всегда их можно переконвертировать в санскритские названия, которые здесь были распространены. «Шривиджая» – это санскритское слово: «шри» – это что-то святое, «виджая» – это «победа». «Город Святой Победы». А китайское название Гэ-ин. Учёные предлагали разные варианты возможного названия, но пока в науке остаётся слово Гэ-ин. И одно небольшое, но очень важное упоминание, которое свидетельствует об особенностях формирования ранней государственности: мы уже видим упоминания о том, что сюда приезжают купцы из Гуджарата, если я не ошибаюсь, это северо-западная Индия, бассейн реки Ганга, это III век, и привозят сюда лошадей на крупных морских судах. Это означает, что государство формируется, у него есть символы власти. Видимо, модель приходит из Индии: царь должен быть на боевом коне. Но кони здесь не водятся, поэтому источник со слов этих индийских купцов запечатлевает такую фразу: даже если конь будет покалечен во время перевозки, то всё равно дарёному коню в зубы не смотрят, гэ-инский правитель купит любого коня. Он нужен ему как атрибут власти, может, он к нему даже не подойдёт, но он будет храниться при дворце.

Для малаистов даже такие небольшие упоминания являются крайне ценными, потому что в условиях отсутствия хроник или летописей у нас нет ни хронологии, ни даже списка царей. Тем более описаний их образа, деяний. Есть только небольшие упоминания внешних источников, и потом, слава богу, появляется ещё эпиграфика. Если говорить о Шривиджае, это девять классических надписей из района столицы и окрестностей, и ещё крупная надпись – двухсторонняя Лигорская стела, Малаккский полуостров. Поэтому здесь не разбежишься. И это заставляет учёных собирать абсолютно все упоминания и, используя самые разные методы, разрабатывая какие-то теоретические положения, стараться придумать какой-то контент, повествование, реконструировать само государство, ход политического процесса, социального, экономического, культурного. Мы стремимся описывать это государство так же, как остальные.      

М. Родин: Археология, я так понимаю, помогает.

М. Ульянов: Да, но для этого времени находок крайне мало, учитывая месторасположение – это экваториальные страны, здесь всё не так хорошо сохраняется. И я уже говорил о цивилизационном перекодировании с индуизма на ислам. В этих странах юго-восточной Азии археология как наука развита далеко не всегда на должном уровне, очень большой пласт заложен ещё в колониальный период, но тогда копали или искали предметы старины не профессиональные историки и археологи, а чиновники, любители с их подходами. Профессиональные археологи безусловно в Индонезии есть, и работают международные экспедиции, но их не так много, и они работают не так, как мы привыкли в России, Европе, Вьетнаме, Китае, когда на больших площадях в каждом административном центре своя археологическая экспедиция, в университетах. Там такого нет: только временные международные экспедиции Австралия-Индонезия, Америка-Индонезия, и тому подобное.

Некоторые данные есть, и они тоже интересны. По крайней мере, данные археологии подсказывают, как могла выглядеть столица Шривиджаи. Это классический, стандартный город этого района Юго-Восточной Азии, он чем-то напоминал, видимо, и современный Бангкок по месту расположения и особенностям, и государства на Малаккском полуострове, в общем-то, покрупнее.

Остановившись на Гэ-ин, можно сказать, что уже в III-IV веках через эту точку безусловно проплывали суда, останавливались здесь и видели такой важный признак, как потребность в лошадях. А дальше небольшая пауза. И в V-VI веках на историческую арену выходит государство тоже с китайским названием Ганьтоли. О его существовании можно сказать немножко больше и даже назвать даты его существования: 441-536 годы  

М. Родин: Откуда мы знаем такие подробности?

М. Ульянов: Это такой приём, ноу-хау специалистов, которые занимаются этой частью мира. Важный источник – это китайские династийные истории, в которых запечатлеваются с большой аккуратностью посольства, которые присылают соседние страны. И здесь это не просто посольства с дарами, или это не – как говорили сами китайцы – вассалы приплывают с заверениями своего вассалитета. Совсем нет. Это проявления в письменном тексте сложных процессов политической борьбы уже в рамках региона. Потому что как правило в одной области в это время сосуществует несколько политических центров, они борются друг с другом, и только самый сильный может отправить посольство в Китай, который как бы выжидает, кто победит.

Специалисты считают, что дата первого посольства этой страны в Китай и может считаться датой возникновения этого государства, по крайней мере, как регионального центра. Не как политического центра – он мог возникнуть и раньше, один из многих – но как государства, которое победило своих соседей, стало территориальным, вышло за пределы эстуария, устья реки, где оно возникло, или части её долины, и распространило свою власть, политическое влияние на соседние долины рек и острова. И последняя дата – это последнее посольство, которое фиксируется из государства с таким названием.

Соответственно, здесь у нас основные источники – китайские. Для Китая это тоже не лучшие времена, до империи Суй, когда Китай был завоёван степняками, разделён на небольшие государства. Поэтому упоминания довольно эпизодические. Посольства принимало одно из крупных южных государств.

Но тем не менее есть интересный нарратив, история империи первой Сун и потом государства Лян, в котором рассказывается о двух поколениях правителей Ганьтоли. Причём интересно, что у первого буддийское имя, судя по всему, у второго индуистское. Это говорит о неустойчивости высшей власти. И рассказывается скорее анекдот или буддийская притча о том, что правитель во сне увидел образ китайского императора, нарисовал его портрет, отправил посла, который сверил портрет и сам образ, увидел, что это один в один, понял, что это что-то провидческое, и установил крепкие связи с Китаем. Китайский монарх обрадовался и наградил его самыми ценными дарами.

Здесь тоже не так много информации. Но уже мы видим династию из двух правителей, их различающуюся титулатуру, и использование достаточно ходячего сюжета, буддийской притчи о том, как устанавливаются эти связи.

Сам срок существования государства Ганьтоли – тоже достаточно надёжная дата. Можно говорить, что в общерегиональном контексте оно выполняло те же самые функции: здесь останавливались купцы, следующие с обеих сторон, и здесь же был политический центр, который контролировал эту часть региона, Суматру и Малаккский пролив. Это, пожалуй, всё, что можно вкратце о предыстории Шривиджаи сказать.

Дальше небольшой разрыв. Он связан с тем, что основным письменным источником остаются китайские тексты, а в Китае идёт «перестройка». В 581 году возникает империя Суй, которая возобновляет имперский этап в истории Китая. Источниковая база становится более надёжной, регулярной, фиксируются все посольства. Но, видимо, в интересующем нас регионе снова период полицентризма, начинаются какие-то сложные процессы на Яве и, видимо, политическая активность в этой части Суматры угасает на какое-то время. Новая вспышка информации относится ко времени примерно через 100 лет, к 640 году, когда мы видим в южной части Суматры уже другую картину: на политическую арену выходит более северный район, бассейн реки Хари. И получается два центра: один в районе современного Палембанга, а другой – Джамби. Этот район имеет историческое название Малаю или Мелаю.

Здесь наши источники – краткие упоминания, часто случайные, в текстах китайских буддийских паломников. Основной памятник принадлежит кисти великого китайского буддийского просветителя по имени Ицзин, который жил в 635-713 годах и около пятидесяти лет провёл в Шривиджае.

М. Родин: Я так понимаю, он туда в первый раз попал по дороге в Индию, задержался на полгода, как положено, и остался там.

М. Ульянов: Совершенно верно. У него были предшественники, он не был первым – я уже говорил о Фасяне, очень известном буддийском просветителе и учёном – Ицзин шёл, видимо, по накатанной дорожке и остановился здесь. Один из его трудов, «Жизнеописания достойных монахов», это классический труд 691 года, в котором даётся биография почти 50-ти буддийских монахов, которые из Китая, Вьетнама, Кореи ездили в Индию учиться в буддийские университеты, а также за текстами, которые потом переводили на китайский язык.

Мы видим у Ицзина два упоминания. Одно датируется 671 годом, когда он перед очередным отъездом в Индию говорит о том, что есть Палембанг, есть Джамби или Малаю, идёт борьба между ними, в общем, ситуация нестабильная. Потом в 685 году он возвращается и говорит о том, что Палембанг – Шривиджая – вобрала в себя северные области. 

М. Родин: То есть они объединились.

М. Ульянов: Да. Малаю перестаёт существовать, и между 671 и 685 годами и возникает Шривиджая, которую мы знаем как государство общерегионального и всемирно исторического значения.

М. Родин: И дальше, я так понимаю, у них первая проблема – установить контроль над Малаккским проливом и переправиться на север, чтобы с севера никто не беспокоил. Правильно?

М. Ульянов: Сам Малаккский полуостров, да. Наверное, контролировать Малаккский пролив особого труда не составляет – если вы достаточно сильны, у вас большой флот и все у вас останавливаются, это происходит само собой, тем более если за вами стоит Китай. А так будет очень долго, фактически тысячелетие, может, до ХХ века, а может быть и сейчас, если посмотреть на внешнеполитическую активность вернувшегося к политике малайского премьера Махатхира. Процессы повторяются.

Как я уже говорил, историки-востоковеды не разделяют древность, Средние века и современность, это один временной поток, где действуют одни и те же исторические законы.

И, глядя на деятельность современного премьер-министра, мы видим, что могло быть в Малаккском султанате, и что могло быть на тысячу лет раньше.

Если возвращаться к Шривиджае, то важно упомянуть, что, установив контроль над бассейном реки Джамби, им нужно было подчинить соседние острова, находящиеся на входе в Малаккский пролив, это архипелаг Риау.

М. Родин: Это те острова, которые идут по дороге в Индию?

М. Ульянов: Нет, по дороге из Яванского и Южно-Китайского моря в Малаккский пролив. Архипелаг Риау, остров Банка и ещё целый ряд соседних островов имеют важное стратегическое значение и являются местом, где добывают олово, например.

Здесь можно сказать о внутренних источниках, которые играют очень большую роль. Это девять надписей – вообще их немного больше, но эти девять наиболее важны. И даже несмотря на то, что тексты некоторых из них повторяются, название каждой надписи – это то же самое, что название отдельного исторического источника, памятника, летописи, хроники в изучении истории других государств. Как правило, они имеют названия по месту нахождения. Например, первая и самая интересная с исторической точки зрения надпись, Кедукан Букит – это название возвышенности, скалы, около которой она была найдена. Все находки относятся к концу XIX – началу ХХ веков в основном, а некоторые даже ко второй половине ХХ века.

А в целом эти надписи можно поделить на три группы с точки зрения источниковедческой, содержательной части. Первая, малочисленная, но очень интересная – это хроникальные тексты, где есть датированные события и перечисление хотя бы двух-трёх событий.

М. Родин: Прекрасно. Для этого региона очень богатый источник.

М. Ульянов: Да. Это упомянутый мной Кедукан Букит в районе Палембанга и надпись Телага Бату I – это сокращённый текст, найденный немножко позже в другой части района Палембанга. Они говорят о морской экспедиции, снаряжённой правителем Шривиджаи в какие-то окрестные земли, какие – сказать сложно.

Я хочу зачитать фрагмент, чтобы дать почувствовать сам текст. Звучит он красиво. У него санскритское название: «Ом» – «Благоденствие» – а дальше дата: завершающийся год Шака, 604-й, 11-й день светлой половины месяца, и так далее, и тому подобное. И мы читаем:

«Божественный господин (мы видим его царский титул) взошёл на судно (королевский корабль), дабы обрести преуспеяние (здесь уже малайское и санскритское слово, «божественное вдохновение»)».

Дальше приводится дата, 19 мая 682 года по нашему летоисчислению.

«Из устья реки вывел армию в двадцать тысяч воинов, а также две тысячи воинов следовали на судах».

И они куда-то двигаются к цели своего военного похода.

М. Родин: Мы подошли к точке, когда государство Шривиджая, видимо, начало всех вокруг завоёвывать. Во всяком случае источники говорят о походе двадцатитысячного войска.

М. Ульянов: Больше даже. Двадцать тысяч шло на судах и три тысячи – посуху.

М. Родин: Там сказано, куда они пошли?

М. Ульянов: В этом месте надпись повреждена. Видимо, пока стела стояла, шла политическая борьба, кто-то невзлюбил этого короля и самый главный элемент исторической информации был ликвидирован. У учёных есть предположение, но в самой надписи этого не написано.

Что важно, в ней есть и третье датированное сообщение, которое относится к 16 июня, когда войско возвращается, и очевидно с победой. Сохранилась часть текста, которая гласит: «С весельем и радостью прибыл царь, дабы основать страну» в каком-то её совершенно новом виде, как региональное государство. Дальше идут благопожелания. То есть у нас выстраивается цепочка из трёх событий: 23 апреля – 19 мая – 16 июня 682 года.  

Это один из видов источников. И Кедукан Букит – это классический текст, который хорошо изучен, опубликован, и который очень ценится и в научном сообществе, и в самой Индонезии.

Есть ещё два типа надписей. Один очень важный – это заклятия, а второй – это посвятительные надписи по поводу открытия доступа в священный сад или парк. Заклятий немного побольше, самые известные – это Кота Капур и Телага Бату II, но есть и другие. Заклятье – это некое проклятие, которое сам правитель накладывает на тех, кто будет нарушать какие-то постановления и приказы. Это сугубо магический текст, магические формулы, потому что правитель может противопоставить только неизвестно откуда взявшуюся смерть человеку, который нарушит какие-то правила и установления. Но это по сути дела юридический документ, потому что мы из этого перечисления видим прецеденты того, какие преступления совершались против правителя и кем.

Это огромные надписи. Мы их полностью читать не будем, но остановиться чуть-чуть нужно и сказать, что они уже давно изучаются. В мировой науке внимание к ним привлёк автор первой большой монографии о Шривиджае Жорж Сёдес. А в нашей стране переводом и исследованием этих текстов занимались Сергей Всеволодович Кулланда и в своих монографиях и статьях Антон Олегович Захаров, который является у нас сейчас крупнейшим специалистом в этой области.

Здесь интересно, что у этих надписей есть предисловие, написанное на неизвестном языке. Но по ключевым словам видно, что оно вкратце повторяет содержание всего текста. И это опять же для историков крайне важно. Мы видим, что у Шривиджаи, у этой традиции устройства государственной власти и взаимодействия с сакральным миром, был некий предшественник. Лингвисты выяснили, что этот язык был, скорее всего, локализован на юге Калимантана, и является родственником нынешнему мальгашскому языку. Именно оттуда ещё в I тысячелетии до нашей эры люди переместились на Мадагаскар. Наши сведения неполны, но мы видим, что у шривиджайской, малайской традиции был некий предшественник на соседнем острове в предыдущую эпоху. Эта традиция длилась очень долго, и, видимо, этот язык утрачивается как разговорный, но остаётся как сакральный, магический язык.    

М. Родин: И поэтому на нём часть текстов пишется.

М. Ульянов: Вступительная часть, да. Но некоторые ключевые слова, в частности это заклятье и клятва верности, которую дают подданные этого правителя, повторяются, потому что они для этого региона, видимо, универсальны.

М. Родин: Какие же там преступления можно было совершить?

М. Ульянов: Их много. Здесь ключевым словом становится «злоумышленники», те, кто ещё не совершили преступление, но уже его замыслили. И второй вид преступлений – это всевозможные виды восстаний. И дальше перечисляется. Вот, например, одна из первых фраз:

«А также тот, кто останется безучастным к злоумышленникам, заговорит со злоумышленниками, с кем злоумышленники заговорят, кто будет знать о злоумышленниках, а также тот, кто не будет повиноваться, не будет верен мне».

Если переводить на латынь, это будет какой-нибудь свод юридических норм Древнего Рима или средневековой Европы. Тексты грамматически выверены, на очень хорошем малайском языке и читаются очень интересно.

Они хороши ещё тем, что здесь упоминаются отдельные термины власти. Само понятие, которое используется для обозначения царя – «дату». У него тоже есть своя длительная история. А само королевство называется «кадатуан». Как у нас есть слово «государь» и слово «государьство», которое использовалось ещё при Алексее Михайловиче. Это первый вид заклятий: против злоумышленников и мятежников.

Надпись Телага Бату не менее интересная. Это такой тип заклятия – юридического документа, в котором содержится огромное перечисление представителей разных социальных групп Шривиджаи того времени. Они перемешаны, есть военные назначения и явно чиновничьи назначения.

М. Родин: Это интересный источник в том смысле, что он даёт много знаний про общество.

М. Ульянов: Да. Это отражено и в нашем учебнике по истории Индонезии, и в известной книге Тюрина «История Малайзии», там об этом достаточно подробно говорится.

Перечисление очень большое и сложное, потому что ряд терминов воспроизводится, их можно узнать из санскритских слов, из реалий индийских государств того времени. А некоторые просто транскрибируются как санскритские или малайские слова, но отождествить их, не имея параллельного источника, пока не представляется возможным. Например: «Преуспеяние», – дальше непереводимый текст:

«Все вы, сколько вас ни есть, дети царей, вожди, военачальники, наяки, пратйайи, доверенные люди царя, судьи, бригадиры, надзиратели за низшими кастами, изготовители ножей, чатабхата, адхикарана, писцы, скульпторы, корабельные капитаны, купцы, командиры, и вы, пращники царя и рабы царя», — и так далее: «Все вы будете убиты этим заклятьем, если вы не будете верны мне».

То есть здесь и магические приёмы, и слова феодальной этики, «верность», например. Вассал в первую очередь должен сохранять fidelité, верность – здесь в малайском тексте мы видим это в чистом виде. И это также является важным фактором, позволяющим нам смело говорить, что это государство большое.

О надписи о закладке священного парка Шрикшетра я подробно говорить не буду, она описывает это событие с точки зрения буддийской этики. Но в ней используется очень важное понятие «заслуга» в буддийском понимании. И соответственно правитель, который этот парк основывает, получает буддийскую заслугу. А дальше идёт подробное описание всех видов деревьев, всех видов теней, которые там есть, где паломник или гость может отдохнуть, фруктов, которые там произрастают.  

М. Родин: Я так понимаю, судя по этим текстам, центральная власть сама себя считает крепкой и очень печётся об уважении к этой центральной власти. То есть мы говорим уже о жёстком централизованном государстве, правильно?

М. Ульянов: Говорить именно о жёстком централизованном государстве для всего региона, где в основе социально-экономических отношений лежит рисоводческая община, было бы теоретически не совсем правильно. Надо учитывать, что там, где есть рисоводческая община, между столицей и царём и самой общиной нет такой большой прослойки, как в привычной для нас зоне умеренного климата. А во-вторых, община всегда достаточно автономна и самостоятельна, верхушка общины является одновременно для такого государства и низовой структурой чиновничьего аппарата. Поэтому здесь функция высшей власти, судя по всему, в основном в координации действий в экономической и политической сфере общин, которые тем более отдалены друг от друга в силу вмещающего ландшафта этой части Суматры. А во-вторых, как и у любой высшей власти, её основная задача – это небесная неприкосновенность. Царь должен напрямую обращаться к богам и обеспечивать сакральную безопасность. Если царь будет нарушать запреты, как мы знаем из более поздних источников, то урожая никакого не будет, и тогда эта высшая власть пошатнётся.

Если говорить о структуре, то можно обратить внимание, что и в Палембанге, и в ряде других государств столица, находясь в русле реки, находится ближе к месту её впадения в океан, ниже того места, где все притоки впадают в эту реку. Это важно потому, что соседние аграрные районы, где находятся упомянутые общины, находятся каждый в своём притоке, и если вы хотите попасть к океану, то можете только по этой реке. Сухопутных маршрутов там в принципе нет, это экваториальные джунгли. Вы обязательно будете проезжать мимо столицы, вступая в эти сложные отношения с правителем.

Ещё очень важный момент: судя по этим надписям, правитель стремится назначать в эти общины своих сыновей для того, чтобы они в военном отношении им покровительствовали, ну и затем, чтобы они следили, чтобы главы этих общин не выступали против центральной власти. То есть здесь мы явно видим некоторые признаки попыток централизации власти. Но в окончательном виде абсолютизма здесь не будет никогда. Он может быть только в религиозной форме, когда где-то уже к XII веку и чуть раньше во всей Юго-Восточной Азии появляется культ царя-бога.

М. Родин: Я думаю, уже нужно переходить к тому этапу, когда это государство начало распространяться.

М. Ульянов: Это конец VII века. Из этих надписей три датированы как раз 680-ми годами. Остальные точной даты не имеют, но по стилю, по палеографическим признакам относятся к этому же времени. А дальше у нас есть сведения из арабских и китайских источников и надпись, которая сохранилась на Малаккском полуострове.

Таким образом мы подошли к VIII-IX векам. Мы видим, как посольства идут почти каждый год в интервале между 695-728 годами, когда Шривиджая растёт и ей нужна помощь и поддержка со стороны самой крупной региональной державы. В Китае в это время империя Тан тоже достигает своего расцвета, здесь они вполне совпали.

А дальше Шривиджая всё реже и реже отправляет посольства, и после 742 года они надолго прекращаются. И мы видим, что в это время, судя по всему, и распространяется господство Шривиджаи на княжества к северу от неё на Суматре, и на Малаккском полуострове.

М. Родин: То есть она перекидывается на континент.

М. Ульянов: Малаккский полуостров присоединён к континенту, к Индокитайскому полуострову, длинным рогом, он почти как остров. Там крупные государства, которые очень рано возникли, потому что в предыдущий период морские торговые пути шли как раз через этот перешеек. Там были волоки, через пролив никто не шёл, судоходство тогда ещё не позволяло. Там были крупные государства Лангкасука и Тамбралинга, на территории Таиланда, они хорошо известны, описаны. Это крупные в региональном плане государства, у них своя аграрная база, они признают себя вассалами Шривиджаи. И, если брать территорию Малайзии, то на территории штатов Келантан и Тренгану тоже, видимо, были государства, которые объявляют себя подданными и вассалами Шривиджаи. Это, как ни странно, не побережье, выходящее на Малаккский пролив, а противоположная часть, выходящая в сторону Сиамского залива. Но им деваться некуда: лучше быть вассалом отдалённого, но близкородственного малайцам государства Шривиджая, чем близкого, непредсказуемого, постоянно растущего кхмерского королевства. 

М. Родин: Как урегулировались отношения между Камбоджей и растущей Шривиджаей в этот момент?

М. Ульянов: Камбоджа тоже в раннем Средневековье переживает несколько периодов. И общерегиональные заявки были раньше, с III по VI века, когда было крупное государство Бапном. Потом Камбоджа растёт, распадается на части, а где-то к VIII веку начинается консолидация и формирование великой империи Камбуджадеша. Процесс роста и формирования институтов власти в Камбуджадеша накладывается уже на выросшую и сформировавшуюся Шривиджаю. В арабских источниках, а это записки арабского купца Сулеймана, очень известный литературный памятник, в олитературенной форме рассказано о том, как правитель Шривиджаи совершает поход против столицы Камбоджи. 

М. Родин: Это 802 год?

М. Ульянов: Да, это относится ко времени около 802 года. Получается «пересменка» между правителями. И, судя по запискам Сулеймана, кхмерский король Махипативарман бросает вызов шривиджайскому правителю. В какой форме – хроник нет, сказать сложно. А в литературной форме это выглядит так, как будто, взойдя на престол, молодой человек бахвалится, что кхмеры сильнее малайцев, ему ничего не стоит покорить Шривиджаю, и он просит принести ему голову шривиджайского, малайского правителя на блюде.  

М. Родин: То есть он сам нарвался, получается.

М. Ульянов: Да. И здесь мы видим библейский сюжет: голова Иоанна Крестителя на блюде. Между ранней мусульманской традицией и христианской в литературе часто встречаются такие параллели.

М. Родин: Но тут надо понимать, что это арабское отражение того, что случилось.

М. Ульянов: Да, безусловно. Но явно за этим стоит конфликт. Так часто бывает, что литература своими методами передаёт историческую информацию, и историк не должен этого бояться, он должен уметь переконвертировать литературный код в исторический.

Мы видим, что шривиджайские войска совершают некую хитрость, судя по всему, правитель Шривиджаи обманывает кхмеров. Он должен был флот подвести, зайти в Меконг, дойти до Тонлесапы. Поэтому малайский правитель целый год ведёт шумиху, говорит о том, что он готовится к большому ритуальному объезду своих владений, и поплывёт не в сторону Индокитая, а куда-то в сторону Индийского океана. И действительно, ряд судов уходит на запад. В это время в Камбодже происходит политический кризис, никто не обращает внимания. Отправляется десант малайцев, достигает столицы Камбоджи, занимает её, убивает этого правителя и способствует приходу к власти следующего поколения, одного из основоположников Камбуджадеши Джаявармана II, который правит почти 50 лет.

М. Родин: А что помешало тогда Шривиджае захватить Камбоджу и подчинить себе эту территорию?

М. Ульянов: Когда мы так говорим, то думаем в категориях нашей политической традиции, культуры, когда мы живём в условиях умеренного климата, у нас прекрасные климатические, ландшафтные условия и мы боремся за территории. У нас принято завоёвывать вражеские территории, расширять свои владения. Когда мы говорим о Юго-Восточной Азии, тем более об островной части, это физически невозможно и не нужно, потому что политические и аграрные центры достаточно локализованы, находятся в удалении друг от друга, и присоединить какой-то остров – это то же самое, что присоединить пустыню или огромную степь. Она вроде и ваша, а вроде и ничья, потому что там никакой жизни нет.

Поэтому, когда речь идёт о походах на Яву и редких, но достаточно удачных для малайцев походов на Индокитайский полуостров, то речь идёт только о политической победе, о некой общерегиональной заявке. И совершенно очевидно, что за этим стоят неизвестные нам договорённости, связанные с ограничением в плане распространения внешнеполитического влияния, какие-то ограничения в торговле, ещё что-то. Этого достаточно. И достаточно привести к власти лояльного правителя.

И второй очень важный момент: нельзя вывезти население. Чтобы захватить и присоединить территорию, вы должны, абстрактно, малайцев переселить на территорию Камбоджи, уничтожить этих кхмеров или переселить куда-то ещё. Но это не Ближний восток, не отдельные локальные территории, где живут иудеи, вавилоняне. Здесь совершенно другое. Народы вы не посадите на суда, не переселите их в Камбоджу. Они сами не поедут, это рисоводы, которые живут здесь тысячелетиями и никуда отсюда не сдвинутся.   

М. Родин: То есть там очень постоянное население.

М. Ульянов: Да, достаточно устойчивое. И если исключения случаются, то это целое историческое событие, как, например, вторжение и заселение тайцами западных кхмерских территорий. Или перемещение в район современной Мьянмы, северной, центральной части, бирманского населения.

М. Родин: Мы подошли к началу IX века, к периоду, когда Шривиджая начинает свой расцвет. С чем к этому моменту подошла шривиджайская государственность?

М. Ульянов: Мы видим, что в западной части Юго-Восточной Азии возникла крупная общерегиональная держава, которая подчиняет себе большие территории: Суматру, Малаккский полуостров, западную часть Явы. В ней существует достаточно сильная и устойчивая центральная власть, которая распространяется на ближнюю периферию, которая её поддерживает, которая имеет свою небольшую, но самостоятельную аграрную базу, но вынуждена покупать продукты на Яве, рис и сахар. И одновременно этот политический центр занимает важное место в мировой торговле, является естественным производителем целого ряда товаров: благовоний, ценных пород дерева, которые очень ценятся на мировых рынках и очень привлекательны как минимум для арабских купцов, и мы об этом узнаём из сказок «Тысяча и одной ночи».

---